Оказалось, что по количеству проступков. Небесный император оглашал их, но Ху Фэйцинь не вслушивался. Спину, должно быть, заливала кровь: он чувствовал, как она стекает по лопаткам и позвоночнику.
Нанеся девятый удар, Небесный император велел:
– Поднимите его.
Ху Фэйцинь поднялся на ноги сам. Глаза его заледенели. Он высоко поднял голову, держа себя с достоинством даже в таком жалком виде. Они хотели его унизить этой поркой? Он не считал это унижением, но с этого момента окончательно и бесповоротно перестал считать себя частью Небесной семьи. Одуматься через тысячу небесных лет и подчиниться Небесной воле? Вот так низко он точно не упадёт.
Небесный император раздражённо и даже разочарованно цыкнул зубом и кликнул шелкопрядных фей. Они закружились возле Ху Фэйциня, нашивая на него одежду слой за слоем.
«В Небесную темницу меня при полном параде отправить хочет, но кандалы снимать боится», – подумалось Ху Фэйциню.
Он чувствовал, что одежда на спине пропиталась кровью, отяжелела и прилипла к коже. Шелкопрядные феи старались на него не смотреть, но он заметил, что у них на глазах слёзы. Он ободряюще им улыбнулся. Они всегда шили для него одежду, с самого его детства. Видеть его в таком состоянии им, вероятно, было тяжело.
– Скажите матушке, что со мной всё в порядке, – одними губами сказал он.
Шелкопрядные феи испуганно переглянулись, одна из них быстро приблизила лицо к его уху, делая вид, что подвязывает его рукава, и прошептала:
– Богиня небесных зеркал пропала. Никто не знает, где она.
Кровь отлила от лица Ху Фэйциня. Пропала? Мысли обрушились градом. Неужели Небесный император с ней что-то сделал? Он мог наказать её за разбитые небесные зеркала или за неподчинение Небесной воле. Или она сошла в мир смертных, чтобы отыскать его? Сердце сжалось, но он ничем не выдал волнения.
– Уведите его, – велел Небесный император.
Стражники, которым было поручено отвести Тайцзы в Небесную темницу, чувствовали себя неловко, подойдя и вставая по левую и по правую сторону от него, как и полагалось при конвое. Он облегчил им задачу, сделал первый шаг сам. На Небесного императора он больше не смотрел и ни разу не оглянулся.
Эта часть его прошлого для Ху Фэйциня больше не существовала.
[179] В Небесной темнице. Часть первая
Стражники передали Ху Фэйциня тюремщику. Ху Фэйцинь не глядел на них, взгляд его был прикован к Небесной темнице. Он столько раз проходил мимо этого павильона, но даже не подозревал, что это темница для небесных преступников.
Павильон ничем не отличался от остальных сооружений Небесного дворца: ни высокой ограды вокруг, ни решёток на окнах и дверях, ни стражников у входов и выходов. Внутри все выглядело обыкновенными покоями, только обстановка по меркам Небесного дворца была скудновата: павильон можно было принять за жилище затворника. Ху Фэйцинь даже подумал, что его отрядили не в заточение, а под домашний арест.
Как же он ошибался!
Тюремщику явно было неловко. Ху Фэйцинь не сомневался, что он честный малый. Лицом он был немного похож на Чжао И. Он почерпнул черпаком воду из бадьи и подал Ху Фэйциню.
Говорил он негромко:
– Тайцзы, мне запрещено это делать и даже говорить с… вами, но… Выпейте воды. Тем, кого заточают в Небесную темницу, не дают ни воды, ни еды. И ещё вот это… – Он протянул Ху Фэйциню на ладони небольшую беловатую горошину. – Это снадобье притупит боль. Ваша спина, Тайцзы… Это не яд, – добавил он поспешно и даже испуганно, увидев, что Ху Фэйцинь не спешит брать горошину, а пристально на него смотрит.
– Как тебя зовут? – спросил Ху Фэйцинь, ногтями взяв горошину с его ладони.
– Хаожэнь.
– Я запомню, – кивнул Ху Фэйцинь и запил горошину водой.
– Посмотрите в последний раз на солнце, – сказал тюремщик, беря светильник, – и я отведу вас в темницу. Внизу кромешная тьма. Лучше держать глаза закрытыми, когда будете там, не то ослепнете. Тысяча небесных лет в темноте…
– Внизу? – удивился Ху Фэйцинь.
Тюремщик положил руку на голову каменной статуи, повернул её. Раздался скрип, потом грохот, точно обваливались камни. В стене образовался проход, из которого повеяло затхлым земляным холодом. Ху Фэйцинь дёрнул носом. Сейчас, когда все его силы, кроме лисьих, были запечатаны, запахи он чувствовал особенно остро.
«Прямо как в той норе, куда я забился, прячась от собачьей своры», – невольно подумал Ху Фэйцинь.
Тогда из норы его вытащил Ху Вэй. Кто вытащит его теперь? Ху Фэйцинь криво улыбнулся.
Тюремщик взял светильник, и они стали спускаться вниз. Зрачки у Ху Фэйциня были лисьи, так что он не боялся слепоты, но здесь действительно была кромешная тьма. Даже с лисьими зрачками Ху Фэйцинь видел только на расстоянии вытянутой руки. Светильник продирался сквозь тьму, ненадолго освещая ступени лестницы, по которой они спускались, выхватывал пятнами стены и часть свода.
«Очень глубокая нора», – подумал Ху Фэйцинь.
Спускаться было тяжко: небесные кандалы тяжелели с каждым шагом, катившийся по спине пот прижигал раны будто огнём. Как такое место вообще могло существовать на Небесах?
Ху Фэйцинь прикинул и решил, что спуск занял четыре или пять небесных минут. Внизу он заметил решётки – прочные толстые прутья, сделанные, как понял Ху Фэйцинь, из небесного железа. Прочнее их был только небесный хрусталь.
Тюремщик как-то скособочился, точно боялся разворачиваться к темноте спиной, и отпер решётку. Пол был устлан соломой, возле дальней стены было овальное каменное подобие напольной подушки.
– Вы должны сесть туда, Тайцзы, – сказал тюремщик. Внутрь он не вошёл, остался стоять у порога.
Ху Фэйцинь прошёл к стене, поддел сапогом край каменной подушки. Сдвинуть её не получилось, она была частью каменного пола. Он сел и… Послышался лязг железа, из пола змеями выползли толстые цепи и обвили его руки и плечи. Звенья больно впились в кожу. Ху Фэйцинь теперь не мог встать.
Тысячу лет просидеть в цепях на каменной подушке, не имея возможности толком пошевелиться, без еды и воды, в полной темноте? Любой небожитель сошёл бы с ума. Ху Фэйцинь фыркнул и подумал, что в этот раз отрастит седалищные мозоли вопиющего размера!
– Мне так жаль, Тайцзы, – прошептал тюремщик, запирая решётку. – Это небесное железо.
– Я уже понял, – отрывисто сказал Ху Фэйцинь.
– Я должен погасить его, – сказал тюремщик, указывая на светильник. – Закройте глаза. Внезапная темнота повредит зрению.
Ху Фэйцинь прикрыл веки, ощутил, как свет истаивает. Возвращался наверх тюремщик уже в полной темноте.
«Темно», – подумал Ху Фэйцинь, приоткрыв глаза спустя какое-то время.
Лисье зрение так и держалось на расстоянии вытянутой руки. Лучше, чем ничего. Цепи тяготили, но он сумел пересесть в более удобную позу – как для медитации. Ху Фэйцинь рассудил так: «Тысяча небесных лет – это очень долго. Не буду тратить время зря, медитировать я могу и в кандалах, на лисьих силах это никак не отражается. Быть может, удастся вернуть девятый хвост».
Медитировать в полной тишине и темноте было даже удобно, но Ху Фэйциня беспокоило стойкое ощущение, что в темнице есть кто-то или что-то ещё. Ему начало казаться, что он ощущает на себе чей-то взгляд. Кто-то смотрел на него из темноты. Кто-то или что-то. Или он себе это надумал? Лисий слух темноте не был подвластен, и Ху Фэйцинь точно был уверен, что не слышит ничего, кроме собственного дыхания и моргания век. Ни одно существо на свете не способно было не дышать и оставаться живым. Чужих запахов в темнице тоже не было, только его собственный, густой запах крови и пота, затхлость подземелья, чуть прелый дух соломы и кислый запах железа, опутывавшего его.
«Показалось», – решил Ху Фэйцинь и прикрыл глаза, возвращаясь к медитации.
Сколько-то времени он провёл в тишине, потом распахнул глаза, вздрогнув всем телом и ощутив холодную волну, прокатившуюся под кожей.
Он услышал посторонний звук, не исходящий от него самого: вдох, пауза, выдох. Там, в темноте, кто-то принюхивался. К нему.
