пошел встречать своих помощников: Ремешка с компанией. Итон искренне тряс руку Капитану.
– Вы способны на такие выкрутасы. Шоу просто удалось. Даже пушки не пригодились. У нас точно теперь всё получится.
Подошёл Халл.
– Да, сегодня и удивили, и рассмешили и… Ладно, об этом не будем. Надо будет доложить Ластору, что у нас по лётной части всё в полном порядке.
Приятели сидели у себя в мастерской. Ангар был пуст. Они перебросили свою Ласточку на борт эф–ки. Завтра начиналась многодневная операция, которую задумал Доктор Ластор. За весь день они сильно умотались, выполняя синхронизацию полётов с пассажирским лайнером на орбите. Пришлось сильно попотеть в моральном плане, особенно Капитану, из-за бестолковости и бездарности пилота гражданского борта. К тому же сегодня их флагман изнутри был похож на муравейник. Несколько сотен отборных головорезов в зелёных накидках с капюшонами репетировали взлеты на планетолётах из крейсера на лайнер. Ребята эти по природе своей были ушлые и не по делу любознательные. Поэтому Штурман был сегодня с роли своеобразного буфера: пришлось оберегать Капитана и средства управления от некоторых назойливых типов. Если к ним подходил кто-то из зелёных личностей, то обязательно сыпались вопросы типа: А что это за кнопочка такая? Где тут блок управления ракетами? Астероиды сегодня будем бомбить? Пришлось периодически переключать систему управления в автоматический режим. Хорошо, что всё это закончилось рано. Механикам Ластора надо было установить на обшивку логотипы и идентификационные коды планеты Дензнака. Расчёт был таким, что никто не посмеет связываться перед одной из самых могущественных планет в Галактике.
Сидя в своём ангаре разговор у приятелей особо не клеился. Оба понимали, что они очень серьёзно влипли: по самое, как говорится, – не хочу! Все их прошлые похождения в сумме казались безобидным лепетом ребёнка, по сравнению с тем, что задумал Доктор Ластор. Хоть они и не были посвящены в подробности готовящейся операции, но то, какую информацию им озвучили, уже показалась крайне опасной и бесчеловечной.
– Штурман, ты сейчас подумал о том, что и я?
Тот вопросительно посмотрел на приятеля и закончил нервно теребить в руках фантик от шоколадки.
– Возможно Кеп. Сам не понимаю, как мы в мышеловке так быстро оказались со своими принципами.
– Ты об этом? А я о другом.
– У тебя-то что не так? Сидишь с лицом, будто бумажник с последними деньгами свистнули, – Штурман изобразил гримасу, пародируя друга.
– Будет повод – наплачемся ещё. Я сегодня, когда уже полностью освоился с управлением, вспомнил: как мы по молодости с тобой рассекали на пассажирских линиях. И до сих пор наверно летали бы на больших лайнерах, если бы не сын генерала попался. Эта скотина квест решил устроить с приятелем на нашем рейсе. Надо же такое придумать: дырявить из пистолета стёкла в компенсационных капсулах. Я и сейчас бы за эту выходку барчуку руку сломал бы.
– Папаша его тоже не далеко от детинушки ушёл. Мне потом наш стюард написал, что генерал приказал космокомпании провести полную реставрацию событий. Нашли всех летевших тогда пассажиров, рассадили кто как сидел и воспроизвели инцидент заново. Адвокат папаши тогда отвёл военного в закуток и там тет-а-тет резюмировал:
– Экипаж в принципе не виноват, их действия оправданы. Юноши реально создали угрозу для жизни людей.
– Какие ещё люди? Ты что, идиот? Мне моего сына покалечили. Могли бы подождать, когда у него патроны закончатся.
– Хорошо, если вы так считаете, давайте посадим пилотов.
– Сажай, будут знать с кем связываться! Космокомпания мне теперь не только за лечение сына, а за моральный вред выложит круглую сумму.
Приятели замолчали. Говорить больше не хотелось…
Беспечным и подвижным среди них был только Ремешок. С появлением новой компании себе подобных он стал агрессивным и малоуправляемым. Вероятно, боялся упустить лидерство или заревновал, когда увидел, как внимательно рассматривает Штурман в своих руках новые механизмы. Теперь его домик-ракушка пустовал, хозяину было не до королевских амбиций.
На столе намечалась какая-то движуха. Интеллектуальные железяки нашли в закромах гаража кастрюлю из нержавеющей стали и воздвигли её вверх дном посреди столешницы. На неё сверху взобрался Ремешок. На его маленькой голове красовалось дешёвое серебряное кольцо с фианитом. Вероятно, стянул сегодня эту безделушку у зелёного ротозея на крейсере.
– Смотри, – удивился Капитан. – а наш кореш у них в королях ходит. Корону себе какую достал.
– Да, забавно. Всё как у людей. Зазвездиться Ремешок по ходу дела хочет.
Вокруг кастрюли тем временем рассредоточились чудо-механизмы. Своими антеннами, усиками и прочими выступами они создали между собой замкнутую цепь.
– Как думаешь, Штурман, что они сейчас делают? Похоже на коллективную медитацию.
Тот бросил мимолётный взгляд на сборище электронных устройств.
– Ничего интересного. У них, как у нас сегодня – синхронизация. Только в более жёстком варианте. Видишь иногда разряды через дружеские объятия пробегают. Это наш друг выжигает у коллег автономные микросхемы. Проще говоря – мозги им чистит. Теперь они его беспрекословно слушаться будут.
– Твой подчинённый делает успехи. Его можно поздравить с новым апгрейдом, методы, только боюсь, совсем не гуманные. Совсем немного осталось ждать, скоро за людей примется. Знаешь, у нас тоже в мозге слабые электрические токи проходят. Проснёшься так в одно прекрасное утро, окутанный проводами и путами. Устроит тебе змеёныш бесплатную дарсонваль-терапию, пока до состояния овоща не доведёт.
Штурман ничего ему не ответил. Видно, измышления приятеля он поставил под сомнение.
– Мне сейчас не до него. Неизвестность тяготит. Ты как думаешь: Ластор просто неадекватный или совсем больной? Нам с ним ещё работать.
– Да, определённо он о людях не задумывается. И одни лишь тайны повсюду. У меня к этому мерзкому типу лишь один вопрос: на беспредел какого размаха хватит его нездоровой фантазии?
– Боюсь, когда мы узнаем об этом – будет поздно.
Меддокса в полосатой робе вывели на прогулку. Бывшего планетоначальника было не узнать. Серое осунувшееся лицо с многодневной щетиной: ничего уже не осталось от взгляда победителя. Он неспеша прохаживался по периметру ограждения. Это было одно из мест, где он мог чувствовать себя спокойно. В камеру возвращаться совсем не хотелось. Его поместили, как сказал следователь, к пай-мальчикам. Мальчики на деле оказались ещё теми тёртыми калачами. Сказали, что у него с делами всё серьёзно и печально, а раз так – то и сидеть он должен с подобными личностями. Дисциплина и иерархия в камере была на высоте. Он это прочувствовал сразу, как перешагнул порог застенка. Всё так же сильно болел бок от знакомства с камерным смотрящим. Наверно всё-таки сломали ребро, боль не проходила третий день
