автомобиля, который всегда называл отчего-то «дачным» и который Васька конечно же сразу узнал.
Дядя указывал «тайному» жандарму на его «явного» товарища, пытавшегося удержать под двумя стволами злодеев: «Куды ползешь, гад ползучий? Я те! Стоять мне!»
– А?.. – протянул было некий Сергей Миронович, указывая вороненым стволом на штабс-капитана, выглядевшего и впрямь как для жандармского монокля, соблазнительно сверх всякой меры – вылитый заграничный шпион. – Но…
– Евгений Маркович – наш человек, он спас нас! – поторопился доложить Васька в щель между досками дурным криком.
– Устами младенца?.. – вопросительно предложил статский советник телеграфисту, точно какой-то словесный ребус.
– …Глаголет истина, – подхватил и закончил штабс-капитан, приложив к козырьку кепи двуперстие. – Так все и было. Добрый вечер, Алексей Иванович.
– Да я и не сомневался, – отмахнулся шелковым платочком советник и протер им лицо от дорожной пыли. – Да заглуши ты его, проклятого… – это он бросил водителю, трясшемуся на сиденье авто в ритме моторной дрожи. – Добрый. Давайте-ка в экипаж, молодые люди.
Морская хроника
Поход Черноморского флота в Зунгулдак, Козлу и Килимли для уничтожения сооружений для добычи, промывки и перегрузки угля.
Кораблями был произведен обстрел военных объектов в указанных портах, результатом которого были пожары, взрывы и разрушения портовых сооружений.
Одновременно с операцией флота у Зунгулдака крейсера «Память Меркурия» и «Кагул» были посланы в Эрегли, где ими было потоплено 7 стоявших на рейде пароходов и трехмачтовое парусное судно противника.
Глава 16
Вмале узриша мя…
Присмиревшего – как язык проглотил! – Мишку Василиади высадили по пути, близ лавки, и затем резво приколесили на дачу статского советника Иванова.
Несколько раз Василий заговаривал в шумном механическом экипаже, но дядя то ли не мог, то ли не хотел расслышать и явно не торопился с разговором. Зато, оказавшись в своем обиталище, где пребывал в некотором подпитии знакомый старший офицер, выказал, что кое-что из ламентаций племянника расслышал.
Вот только ответ статского советника можно было трактовать множеством различных способов.
– Вынужден вас разочаровать, мой молодой друг, – разведя пухлыми ладошками, доверительно произнес Алексей Иванович и тем самым только укрепил уверенность Василия: «Дело гораздо более путаное, чем кажется дяде». И без помощи его нового знакомого и кумира, штабс-капитана Бархатова, тут не обойтись. – Да вот и господин капитан подтвердит, – так же, обеими ладошками, статский советник махнул на стоявшего наизготовку капитана 2-го ранга, словно указывая, какой величины обстоятельство доводит ошибку гардемарина.
Вон какой молодец, пудов на пять живого веса.
Капитан 2-го ранга Александр де Той с готовностью вывалился из-за резной спинки готического стула.
– Стыдно признаться, господа, – вздохнул он, глядя поочередно на гардемарина и статского советника печальным взглядом. – Но во всем происшедшем есть моя вина, мой, так сказать, недосмотр.
Французская шепелявость делала его слова чуть ли не жалобными.
Василий перевел непонимающий взгляд на дядю, но тот неприметно, но настойчиво кивнул на старшего офицера броненосца «Илларион»: мол, внимай!
– Боцман, который запер вас с товарищем на складе Арнаутова, – капитан де Той выдержал драматическую паузу. – Не кто иной, как баталер артиллерийской части с моего «Иллариона» Генке. Увы.
– Но как?.. – невольно вырвалось у Василия.
– Сейчас объясню, – резко кивнул капитан, показав розовую сенаторскую лысину, и зачем-то пододвинул к себе бронзовый письменный прибор, словно собираясь писать рапорт. – Как вы, я думаю, знаете, наш почтенный «Илларион» выполняет нынче задачи береговой обороны. Что вы хотите, броненосец заложен при батюшке нынешнего императора. В частности, мы со стороны моря охраняем в Карантинной бухте румынские и турецкие суда, задержанные за контрабанду. Среди прочих и турецкий пароход «Бахри». Буквально днями его перехватил крейсер «Кагул» на полпути к Трапезунду. Пароход был гружен немецкой амуницией для турецкой армии на Кавказе, обмундированием, обувью и среди прочего предметами личной гигиены, хотя на кой туркам европейские предметы гигиены?.. – пожал покатыми плечами под белыми эполетами капитан. – Насколько я знаю, представление о гигиене у турок довольно своеобразное.
– Не скажите, – возразил Алексей Иванович, сосредоточенно выбирая в ореховой шкатулке сигару среди прочих вполне одинаковых. – Младотурки после своей революции восьмого года из кожи вон лезут показать себя частью Европы…
– Так все-таки зубной порошок? – не выдержав, почти вскрикнул Василий (а то, чего доброго, разговор уйдет в анализ нового пантюркизма, и тогда дядюшки не дождешься).
О сходстве и различиях просвещенного европейского и варварского османского парламентаризма Алексей Иванович мог рассуждать часами.
– Да, – живо подхватил Александр де Той, очевидно, и сам «плававший» в нюансах странной турецкой европеизации. – Груз «Бахри» был сдан пограничной страже и сразу же досмотрен таможней. Та, среди прочего, декларировала именно формалин от пота, вазелин от мозолей и зубной порошок…
Наверное, капитан еще что-то перечислял, припоминая с таким видом, будто речь шла о боеприпасах главного калибра, но Васька уже не слышал. Он невольно нащупал за клапаном черных штанов, под подолом заправленной в них голландки газетный сверток, в который предусмотрительно отсыпал этот немецкий Das Zahnpulver, – показать потом штабс-капитану Бархатову.
Он должен знать, полагал Василий, нет ли в этом порошке какого подвоха. Не может же быть, чтобы турок Селим, хозяин чайханы, так рисковал, организовав хищение на таможенных складах или подкупив кого-то в пограничной страже, только чтоб продать кому-то еще вазелин от мозолей и зубной порошок? Не в чайхане же он его продавать собирался? Значит, оптом, а это почти равносильно добровольной сдаче.
Вон и Мишка говорит, что подобное коммерческое предприятие – чушь несусветная: кому ты во время войны оптом сдашь товар самого что ни есть неприятельского происхождения?
Опять-таки, почему турок со своим порошком так обхаживал инженера-художника Лиманского? Не потому ли, что злоковарный порошок, даже если он сам по себе не краситель, можно ведь и примешать в краску, чтобы он своими эфирными шумами – как говорил тот же «обер-телеграфист» крепости Бархатов – выдавал секретную «иллюзорную» маскировку наших кораблей. И что это за «эфирный шум» такой? Это когда радио шипит и хрипит? Тьма вопросов…
Но для начала Васька задал только один из всех вопросов, придав своему лицу самое простодушное выражение, чтобы сразу навести дядю на мысль, что так запросто от него не отделаться.
Именно с таким выражением он в детстве, бывало, интересовался стоимостью билетов на прогулочный паровой катер с тем, чтобы его на нем покатали, не дожидаясь, пока его за ухо приведет домой городовой с кошкой-копилкой под мышкой.
– А зачем Селиму Лиманский или наоборот?
Он даже не стал упоминать о бессмысленности хищения войсковой амуниции с таможенных складов, полагая, что дядя вынужден будет пояснить эту нелепость. В глаза бросается.
– Ну, – с видимым или,
