она не использовала тот же метод и во второй раз? Это ведь проверенный способ. Усыпить магией и забыть, но нет. Некто третий предпочёл физически расправиться с приставленной к Ниаре стражей. И кто же этот третий, если в замок Тайэш входил один, а выходил с моей женой? Или охрана тоже причастна к её побегу?
— Где вы были в момент, когда леди Навьер покидала замок?
— В коридоре рядом с сиреневой гостиной, — охотно ответил Казир.
— В какой же момент вы отключились? — спросил, не сдерживая ехидства.
Слоновья доза алкоголя исправно делала своё дело. Я ненавидел это состояние, но казалось, что так легче справиться с болью, что рвала меня на лоскуты.
— Не могу привязать это событие к какому-либо моменту, мой лорд. То был просто удар по голове, резкая боль и темнота.
— Почему я должен вам верить? — хмыкнул я, бездумно разглядывая бокал в своей руке, переливающийся бликами огней, отражаемых от ламп. — Однажды вы уже предали меня, позволив сбежать моей супруге.
Мужчины промолчали, зная, что виновны, и нет им доверия, как и моей лживой жене.
Допил остатки коньяка и с силой сжал пальцы, отчего хрупкое стекло лопнуло и брызнуло осколками в разные стороны, рассекая кожу. Физическая боль на мгновение отрезвила, но не разграничилась с душевной. Не слилась и не схлестнулась, чтобы заставить хоть на миг забыться.
Сжал зубы и прогнал прочь присутствующих, чувствуя, как подбирается стихия к горлу, как рвёт грудную клеть, как пытается разодрать меня до самых костей, лишь бы выбраться наружу.
Ниара
Я мелко дрожала, сотрясаясь всем телом, каждой его клеточкой. От холода, от нервов, от безудержных рыданий, что перехватывали моё горло, не давая нормально дышать. Глаза опухли, нос заложило, а внутри словно поселилась колючая вьюга, обжигая ледяным крошевом. Голос я сорвала ещё раньше, когда этот скот, которого я боготворила столько лет, приложил меня артефактом. Как он мог!
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу… — шептала искусанными губами.
Обхватив себя за плечи ледяными руками, раскачивалась из стороны в сторону. Это не может происходить со мной! Я сплю…
Но промозглая комната в самом дальнем конце подземелья непрозрачно намекала, что всё происходящее — реальность. Обвела воспалённым взглядом камеру. Голые каменные стены без окон. Обитая железом дверь с маленьким оконцем, в которое периодически заглядывали суровые тюремщики. В такие моменты я подбегала к двери и просила, нет, умоляла, дать мне шанс всё объяснить! Я рыдала, угрожала, унижалась, но всё было тщетно.
Костяшки пальцев давно сбиты в кровь. Я стучала! О, как долго я в отчаянии стучала в дверь, надеясь, что меня услышат, выслушают, дадут шанс оправдаться. Но нет… Всё было бесполезно.
Сколько я здесь? Часы? Дни?
От холода я давно не чувствовала пальцы ног. Всё тело ныло и болело, ещё после поездки в карете. Этот урод бросил меня на пол, ни мало не заботясь о моей сохранности, и лишь спустя какое-то время переместил на сиденье. Если бы на тот момент я знала, что задумал Эвин… Меня снова накрыло волной безысходности, и я разрыдалась.
Кажется, мне приносили еду, но я к ней не притронулась. Лишь пару раз попила воды из кружки, которую мне периодически просовывали сквозь приоткрытую дверь. Снова и снова я прокручивала в голове события, что привели меня сюда, и сходила с ума, понимая, что обречена… Всё против меня! Прикрыла глаза, и, наверное, в тысячный раз перед ними вспыхнула картина того вечера.
Вот в меня летит артефакт, от соприкосновения с которым, меня будто наизнанку выворачивает от боли. Я кричу, захлёбываясь в мучительной агонии, срываю голос, царапаю грудь, словно пытаясь вскрыть грудную клетку и выпустить адское пламя, что пожирает меня изнутри. В какой-то момент приходит темнота. Жаль, что длится она недолго, сменяясь апатией и бессилием. Я в сознании, но тело мне будто бы не принадлежит. Эвин поднимает меня на ноги, прижимает к себе, обхватив за талию. Мы идём к выходу.
В коридоре лежит моя охрана. Отстранённо отмечаю, что мужчины без сознания, а не мертвы. Где-то глубоко внутри приподнимает голову чувство, похожее на облегчение, но так же быстро тонет в океане равнодушия, завладевшего мною целиком.
Встречные слуги смотрят с удивлением на то, как меня по-хозяйски прижимает к своему боку чужой мужчина, как мы выходим из замка… И никто! Никто не говорит ни слова, лишь провожают злыми и осуждающими взглядами. Неужели они не видят, что я не в себе? Что меня сковывает чужая магия? Чуждая. Незнакомая мне.
Практически у самого входа нас ждёт карета. Открыв дверь, Эвин толкает меня внутрь. Врезаюсь в скамейку и падаю на пол, но не успеваю подняться, как карета трогается. Сукин же сын, которого я столько лет считала своим любимым, просто перешагивает через меня и падает на сиденье. Расслабляет узел шейного платка, а потом и вовсе его снимает, отбросив в угол.
В его взгляде, который он не отводит от моего лица, только чувство превосходства, предвкушение и азарт:
— Ну что ж, дорогая не моя жена, раз сама не захотела по-хорошему, будет по-плохому. Ты пойми, ничего личного. Мне от тебя нужны были только деньги, а раз твоё наследство недоступно, я получу их другим путём.
И он начинает раздеваться, приводя меня в ужас, пробуждая дремлющие под заклятьем эмоции. Нет! Нет, я не могу предать супруга! Пусть даже так, насильно, не могу! Чувствую, как по щекам катятся слёзы, догоняя друг друга и капая вниз.
Эвин тем временем бросает на сиденье какой-то плед и ловко вздёргивает меня на ноги, несмотря на раскачивание кареты. Быстро распускает шнуровку на моём платье и рывком стягивает его вниз. Изнутри рвутся стыд и отчаяние, но я всё так же равнодушна внешне. Чужеродная магия не отпускает, не даёт сопротивляться и от этого ещё больнее.
Мою кожу покрывают жалящие поцелуи-укусы, оставляя отметины. Следы моего падения и мнимого предательства. Внутри я бьюсь в истерике, кричу, медленно умираю, а снаружи… Лишь тонкие дорожки слёз становятся гласом моих страданий.
Мои губы, с которых не срывается ни звука, терзают губы мужчины, что я когда-то любила. Того, кто предал меня уже дважды…
