Наступило молчание. Потом она снова заговорила:
- На болоте у меня не было денег, не было комфорта, прислуги, не было машины, и все же...
- Зачем возвращаться к этому, Эльзи! - и поднявшись, я резко добавил: Или ты полагаешь, что мне не...
Я оборвал себя на полуслове, прошел несколько шагов по комнате и продолжал немного спокойнее:
- Я здесь потому, что здесь я приношу наибольшую пользу.
Помолчав, Эльзи снова робко попросила меня:
- Может, ты все же посидишь со мной?
Я сел на койку, она слегка придвинулась ко мне и снова взяла за руку.
- Рудольф, - проговорила она, не глядя на меня, - неужели так уж необходимо, чтобы ты спал здесь каждую ночь?
Я отвел взгляд.
- Ты же знаешь, я возвращаюсь в самое неопределенное время. Не хочется будить детей.
- Но ведь ты делаешь все так тихо, и я могла бы выставлять тебе ночные туфли в переднюю, - мягко возразила она.
Я ответил, не поднимая на нее глаз:
- Дело не только в этом. Я очень плохо сплю теперь, всю ночь ворочаюсь в постели. Иногда даже встаю выкурить сигарету или выпить стакан воды. Мне не хотелось бы тебя беспокоить.
Я почувствовал запах ее духов и понял, что она наклонилась ко мне.
- Меня бы это не потревожило.
Она положила руку мне на плечо.
- Рудольф, - тихо сказала она, - ты никогда так долго не оставлял меня...
Я быстро перебил ее:
- Не надо говорить об этом, Эльзи.
Наступило длительное молчание. Я смотрел куда-то в пустоту. Потом я сказал:
- Ты же знаешь, я не отличаюсь чувственностью.
Рука ее сжала мою руку.
- Не в этом дело. Я только хотела сказать, что ты очень изменился. С тех пор как ты вернулся из Берлина, ты стал совсем другой.
- Ты с ума сошла, Эльзи!
Я поднялся, подошел к столу и закурил сигарету.
За моей спиной раздался ее встревоженный голос:
- Ты слишком много куришь.
- Да, да.
Я вложил сигарету в рот и провел рукой по переплетам книг.
- Что с тобой, Рудольф?
- Да ничего! Ничего!
Я обернулся к ней.
- Не хватает, чтобы еще ты мучила меня, Эльзи...
Она поднялась с глазами полными слез и бросилась мне на шею.
- Я меньше всего хочу мучить тебя, Рудольф. Но мне кажется, что ты меня больше не любишь.
Я погладил ее по волосам и с усилием проговорил:
- Конечно же, я люблю тебя.
После короткой паузы она сказала:
- На болоте, в особенности в последнее время, мы были по-настоящему счастливы. Помнишь, как мы откладывали деньги, чтобы приобрести ферму. Да, хорошее это было время...
Она сильнее прижалась ко мне, я отстранился и поцеловал ее в щеку.
- Иди теперь спать, Эльзи.
- Может, ты подымешься сегодня ко мне?
Я с раздражением ответил:
- Не сегодня, Эльзи. Не сейчас.
Она посмотрела на меня долгим взглядом, покраснела, губы ее шевельнулись, но не произнесли ни слова. Поцеловав меня в щеку, она вышла.
Я закрыл за ней дверь, услышал, как скрипят ступеньки под ее шагами, и, когда все смолкло, тихонько запер дверь на задвижку.
Сняв китель и повесив его на спинку стула, я ощупал внутренний карман и убедился, что конверт на месте. Затем я взял сапоги и тщательно осмотрел их. Заметив, что подковка правого сапога сносилась, я подумал, что завтра же нужно отдать, чтобы поставили новую. Я провел рукой по голенищу. Кожа была мягкая, нежная - никогда, никому я не доверял чистить свои сапоги.
Я достал все необходимое из ящика стола, наложил на сапоги немножко ваксы, хорошенько размазал ее и принялся тереть. Долго и тщательно я натирал сапоги, пока они не заблестели. Рука моя медленно, механически скользила взад и вперед. Прошло несколько минут. Теплая волна умиротворения охватила меня.
На следующий день, в четверг, оберштурмбанфюрер Вульфсланг приехал на машине, и я вручил ему свой рапорт. Он весьма резко отклонил мое приглашение позавтракать и сразу же отбыл.
В начале второй половины дня Зецлер попросил принять его. Я приказал вестовому пригласить Зецлера. Он вошел, щелкнул каблуками и приветствовал меня. Я безукоризненно ответил на приветствие и попросил Зецлера сесть. Сняв фуражку, он положил ее на стул рядом с собой и провел узкой, тонкой ладонью по голому черепу.
Вид у него был озабоченный и усталый.
- Господин штурмбанфюрер, я пришел по поводу экспериментальной базы. Кое-что, меня там беспокоит... В особенности один пункт.
- Да?
- Разрешите всесторонне доложить о положении дела?
- Пожалуйста.
Он снова провел рукой по своему голому черепу.
- Что касается психологической подготовки, здесь мало что можно добавить. И все же, поскольку заключенным обещают после душа горячий кофе, я позволил себе отдать распоряжение, чтобы к месту обработки доставили походную кухню...
По губам его скользнула улыбка.
- ...чтобы, так сказать, все выглядело еще убедительнее.
Я кивнул, и он продолжал:
- А вот на саму процедуру отравления, позволю себе заметить, иногда уходит больше десяти минут. По двум причинам: влажность атмосферы и сырость в зале.
- Сырость в зале?
- Да, я дал приказ особой команде обливать трупы - ведь они покрыты экскрементами. Конечно, воду потом удаляют, но немного все же остается.
Я разложил перед собой лист бумаги, взял ручку и проговорил:
- А что вы предлагаете?
- Придать бетонированному полу уклон и снабдить его сточными желобами.
Я задумался на минуту, потом, сказал:
- Да, но этого недостаточно. Следует предусмотреть обогревание и, кроме того, мощный вентилятор. Вентилятор одновременно послужит для удаления газа. Сколько времени уходит на вентиляцию зала после отравления?
- Вот именно, господин штурмбанфюрер, об этом я и хотел поговорить с вами. Вы даете десять минут на проветривание, но этого маловато. Люди из особой команды, которые выносят из зала трупы, жалуются на головные боли и тошноту. Производительность от этого падает.
- Пока что дайте необходимое время. Потом вентиляторы позволят нам сократить его.
Зецлер кашлянул.
- И еще одно, господин штурмбанфюрер. Кристаллы набрасываются прямо на пол зала, и когда пациенты падают, они накрывают их, а так как заключенных очень много, это мешает части кристаллов превратиться в газ.
Я поднялся, стряхнул пепел от сигареты в пепельницу и посмотрел в окно.
- Так что же вы предлагаете?
- Пока ничего, господин штурмбанфюрер.
Я, не садясь, сделал пометку на листе бумаги, затем дал знак Зецлеру продолжать.
- Людям из особой команды очень трудно вытаскивать трупы. Они после поливки водой скользкие.
Я снова сделал на листе пометку и взглянул на Зецлера. Я чувствовал, что он хочет сообщить мне что-то гораздо более важное, но все оттягивает момент. Я нетерпеливо бросил:
- Продолжайте.
Зецлер кашлянул и отвел глаза в сторону.
- И еще... одна маленькая деталь... По доносу я велел обыскать одного из особой команды. У него нашли около двадцати обручальных колец, снятых с трупов.
- Для чего они ему понадобились?
- Он говорит, что не в состоянии выполнять такую работу без спирта. Он собирался выменять кольца на водку.
- У кого?
- У эсэсовцев. Я велел их тоже обыскать, но ничего не нашел. Ну а еврея, конечно, расстреляли.
- Впредь прикажите собирать с мертвецов все обручальные кольца. Имущество наших пациентов - собственность рейха.
Наступило молчание. Я посмотрел на Зецлера. Его голый череп медленно залила краска, и он снова отвел глаза. Я принялся расхаживать по кабинету.
- И это все? - наконец спросил я.
- Нет, господин штурмбанфюрер, - ответил Зецлер.
Он откашлялся. Я продолжал ходить, не глядя на него. Прошло несколько секунд, я слышал, как заскрипел его стул, как он снова кашлянул.
- Ну, что же еще?
И вдруг меня охватило чувство тревоги. Я никогда не был резок с Зецлером и, следовательно, не меня он боялся.
Я украдкой взглянул на него. Он вытянул вперед шею и одним духом выпалил:
- Я должен с сожалением доложить, господин штурмбанфюрер, что производительность у нас не выше, чем в Треблинке.
Я остановился и посмотрел на него в упор. Он провел своей тонкой ладонью с длинными пальцами по лысине и продолжал:
- Конечно, у нас имеется большой прогресс по сравнению с Треблинкой. В общем мы изжили бунты, отравление производится быстрее, и с нашими двумя небольшими залами мы в состоянии уже сейчас подвергать обработке пять тысяч единиц в сутки.
Я сухо спросил:
- Ну и что же?
- Но мы не в состоянии хоронить более пятисот. В общем, - продолжал он, - убивать - это чепуха. Больше всего времени отнимает захоронение.
Я заметил, что руки у меня дрожат, и спрятал их за спину.
- Удвойте количество людей в особой команде.
- Простите меня, господин штурмбанфюрер, но это ничего не даст. Нельзя одновременно вытаскивать через дверь больше двух-трех трупов. Что касается людей, укладывающих трупы в ямы, то и тут нельзя превышать известного количества. Иначе они будут мешать друг другу.
