Внезапное ощущение парения напугало ее, и она схватилась за кресло, боясь, что ударится головой в потолок. Но бесполезно. Сила была слишком мощной. Кристина сдалась, уступила. И как только она это сделала, страх ушел.
Она почувствовала стремительный взлет. Внезапно она полетела на большой скорости сквозь тоннель. Она чувствовала себя абсолютно спокойной.
Она вошла в сверкающий белый свет и ощутила, как слилась с этим светом каждой клеткой. Она словно растворилась, и ощутила огромное блаженство. Она мгновенно поняла, что обрела истинный дом — не только собственный, но и всех людей.
Данте описывает такое переживание следующим образом:
Есть горний свет, в котором БожествоЯвляется очам того творенья,Чей мир единый — созерцать его…[88]
Кристину переполняла радость от сознания, что она дома. И затем на некоторое время она погрузилась в блаженство, которое было только сознанием, безо всякого наблюдающего и описывающего «я». Она закончилась.
Затем она поняла, что видит медленное формирование образа в ее мозгу. Образ стал старухой, плакавшей солеными слезами. Соль стекала по лицу годами, избороздив щеки, русла ручьев. Кристина тотчас поняла, что эта женщина плачет, потому что не раскрыла свое сердце. С этой мыслью она очнулась. Изображение Девы Марии стояло передней.
Ее первая мысль была негативной: «Неужели я только что видела себя? Неужели плачущая старуха — это я?»
Но переживание в целом было шире, и она понимала, что с ней произошло нечто важное. Она медленно поднялась с кресла, желая проверить, все ли с ней в порядке. Она чувствовала себя прекрасно. Комната тоже на вид была прежней. Она чувствовала себя убежденной и взволнованной.
Вопросы проносились в ее голове:
«Я что, действительно возносилась?» Ощущения были именно такими.
«Почему я не ударилась о потолок?» Без понятия.
«Я сейчас видела Бога?» Без понятия.
«Было ли это на самом деле?» Это было очень реально.
«Где я была?» Без понятия.
Она снова села и затихла. Все ее мучения с Польшей, с тем, как быть женщиной в мире мужчин, как быть независимой личностью, ненависть к своей религии, трудное приспосабливание к чужой культуре, строгие требования, которые она к себе предъявляла, — все ушло. Осталась лишь любовь без объекта. Все, что существовало, было едино.
Однажды в Раю Странник видит «живой свет»:В живом свеченье Сущность световая,Сквозя, струила огнезарный дождьТаких лучей, что я не снес, взирая…[89]
И тогда он обратился к Беатриче за помощью:
О Беатриче, милый, нежный вождь!Она сказала мне: «Тебя сразилаНичем неотражаемая мощь;Затем что здесь — та Мудрость, здесь — та Сила,Которая, вослед векам тоски,Пути меж небом и землей открыла».[90]
Затем Странник рассказывает нам, что с ним произошло, когда он встретился со светом:
Мой дух прорвался из своей брони,И что с ним было, памяти безвестно.[91]
Беатриче видит, что он отдается свету, что свеча (его разум) готова к пламени (вкушению озарения) и, как его учитель, она призывает его:
«Открой глаза и на меня взгляни!Им было столько явлено, что властныМою улыбку выдержать они».
Когда я услыхал ее призыв,Такой пленительный, что на скрижалиМинувшего он будет вечно жив.[92]
Кристина испытала силу мудрой, сострадательной улыбки Девы Марии.
Рут, Кристина и другие люди, о которых мы писали в этой книге, подобно нам всем, в этом мире — странники. Мы все переживаем утраты и несем собственное бремя, свой маленький ад, как и бремя всего мира. И тем не менее мы ощущаем свое предназначения, и вы можете приступить в своей жизни к поискам осуществления этого предназначения. Мы взяли вас с собой в это путешествие по тропе Данте, чтобы показать вам дорогу, и благодарим вас за то, что вы отправились с нами. Мы написали эту книгу для вас, как искатели для искателей, о том, что знали, и мы надеемся, что вы напишете нам в ответ, чему вы научились.
ЭПИЛОГ
ГЛАЗА МИКЕЛАНДЖЕЛО
Внутренний двор Оперы дель Дуомо (музея в соборе) — место, где Микеланджело ваял свой величайший шедевр, монументальную мраморную статую Давида. Когда статуя была завершена в 1507 году, оказалось, что ее высота — 17 футов. Горожанам пришлось сломать переднюю стену внутреннего дворика, и Давида транспортировали на телеге по улицам Флоренции к площади Синьории. В 1834 году статую перевезли в Музей Академии на Виа Рикасоли, где она находится по сей день.
Давид — великолепное и незабываемое произведение искусства, встреча с ним — событие в вашей жизни. Когда понимаешь, что статую Давида Микеланджело сотворил в двадцать семь лет, изумление превращается в недоумение. Это означает только одно: подобное вдохновение и гений — таинство, и такое же таинство — неизведанный мир возможностей в каждом из нас.
Данте помог нам глубже проникнуть в эту тайну. Ассаджоли тоже помог нам. Благодаря его трудам и методам мы много раз приходили к непосредственному переживанию внутренней мудрости, нашей Беатриче. Мы научились прислушиваться к ней в своей профессиональной работе, в личной жизни, в выборе жизненного пути, и пришли к убеждению, что право каждого на внутреннюю мудрость связано с величайшей истиной о том, кто мы и зачем мы здесь.
Мы пришли в Оперу дель Дуомо, думая о Микеланджело. На первом этаже стояли огромные, страшные статуи библейских пророков, а дальше, за углом — великолепный образчик чисто итальянского юмора, огромная статуя сидящего Папы Бонифация VIII (Папы Римского, который предал Данте), стоящая в конце зала рядом с табличкой «мужской туалет». Какой-то поклонник Данте определенно помогал выбрать подходящее место для Бонифация.
Посередине лестницы на второй этаж есть ниша, в которой стоит несколько фигур в натуральную величину, композиционно объединенных в единую группу. Это Пьета, изображение Девы Марии, которая держит на коленях своего мертвого сына. Иисус крупный и мускулистый, и Мадонне нелегко держать на коленях тяжелое мертвое тело.
Мы сели на холодную мраморную скамью в нише и рассмотрели Пьету повнимательнее. Позади Девы Марии и Иисуса — две фигуры. Одна — Мария Магдалина. Другая, возвышающаяся над остальными, — старик Микеланджело.
Микеланджело поместил себя в Пьету. Вот он стоит, поддерживая Деву Марию, оседающую под тяжестью мертвого сына. Вы видите, что все они оседают под тяжестью Иисуса, оседают под бременем страданий мира… Но старик Микеланджело изо всех сил противостоит бремени страданий.
Его взгляд кажется задумчивым, отсутствующим. Он глядит куда-то вдаль. Может быть, размышляет о собственной смерти. Но все равно старается помочь. Он пытается помешать тому, чтобы страдания погребли под собой людей.
Мы откинулись на спинку скамьи и ощутили холод камня. Мы смотрели на Микеланджело и не могли отвести взгляд. В голове пробегали легкие, несущественные мысли. Мы чувствовали настойчивое побуждение глядеть в глаза Микеланджело и никогда не отводить взора.
БИБЛИОГРАФИЯ
Assagioli, Roberto. Psychosynthesis. New York: Penguin Books, 1976.
Assagioli, Roberto. Transpersonal Development. London: HarperCollins, 1991.
Ferrucci, Piero. What We May Be. Los Angeles: Tarcher, 1982.
Halman, Talat Sait. Mevlana Celaleddin Rumi and the Whirling Dervishes. Istanbul: Dost Publications.
Hein-Th, Shulze Altkappenberg (editor). Sandro Botticelli: The Drawings for Dante's Divine Comedy. London: Royal Academy of Arts, 2000.
Klonsky, Milton. Blake's Dante. New York: Harmony Books, 1980.
Lewis, R. W. B. Dante. New York: Penguin Putnam, 2001.
Musa, Mark (editor and translator) The Portable Dante. New York: Penguin Books, 1995.
Nassar, Eugene Paul. Illustrations to Dante's Inferno. Rutherford, New Jersey: Fairleigh Dicknson University Press, 1994.
Pope-Hennessy, John. Paradiso: The Illuminations to Dante's Divine Comedy by Giovanni di Paolo. New York: Random House.
Schaub, Bonney and Schaub, Richard. Healing Addictions: The Vulnerability Model of Recovery. Albany: Delmar, 1997.
Zappulla, Elio. Inferno: Dante Alighieri. New York: Pantheon Books, 1998.
ВДОХНОВЛЯЮЩАЯ МУЗЫКА
Coltrane, John. Ole Coltrane. Atlantic Jazz, 1962. Подобно тому, как Данте в поэзии, так Колтрейн в музыке стремился выразить невыразимое. Заглавный трек «01e'», по нашему мнению, — лучшая мелодия за всю историю музыки.
Donovan. Sutras. American Recordings, 1996. Мягкий, глубокий, вибрирующий голос духовного искателя, исполняющего собственные песни под акустику.
Ghazal. Lost Songs of the Silk Road. Shanachie Records, 1997. Персидские и индийские музыканты соединяют тоску и радость двух глубоких музыкальных культур, проникнутых духовностью.
Goodin, Jim. Celtic Journey to the Path. http://www.woodandwiremusic.com/. 1999. Большую часть книги, которую вы держите в руках, мы написали, слушая снова и снова мягкое соло акустической гитары — синтез американского фолка, блюза, индийской раги и кельтских мелодий.
