стоит предо мной.
Кажется, это мужчина, и он не говорит по-русски. Чувствую его резкий захват на лице. Он больно впился пальцами в мою кожу и говорит что-то, невероятно мерзко смеется. Молчу, стараясь не делать лишних движений. Мне нечего ему сказать. Наверное, сегодня мой последний день жизни, а брата я так и не нашла.
Внезапно щеку обжигает болезненный удар, и я невольно вскрикиваю. Голова непроизвольно отклоняется в сторону, а перед глазами всплывают цветные круги.
– Не надо! Хватит! Не трогайте, умоляю…
Не узнаю свой голос. Он охрип, и с каждым звуком мне невероятно больно в горле. Наверное, я просто не запомнила, как сильно кричала, когда меня волокли сюда. Монстр уходит, оставляя меня наедине со своими страхами.
Моя щека продолжает гореть. Наверное, будет очередной синяк, но это уже не важно, если я больше никогда не увижу солнечного света.
Мне холодно. Наверное, так и выглядит смерть. Без сна, воды и надежды. Меня никто тут не найдет, а Руслан, наконец, избавиться от своей игрушки. Может он уже и забыл обо мне, может и ждал только этого.
Я не знаю, о чем он думает сейчас, и вспоминает ли обо мне так часто, как я думаю о нем. Каждую гребанную минуту. Не знаю, что со мной. Наверное, уже окончательно с ума сошла, раз вспоминаю о своем мучителе постоянно. О его сильных руках и запахе, о глазах черных и голосе бархатном.
Если бы он только Тимку нашел, и жизнь ему сохранил. Мне ничего больше не надо. Пусть братик живет. Пусть больше не страдает.
Сквозь рыдания и дрожь в теле я делаю лишь одно, на что еще способна. Читаю молитву в голос.
***
Спецназ работает чисто, и мы берем дом Батура в считанные минуты. Его охрана не ожидает такого набора и сдается практически без боя. Сам же Батур получает лично от меня пулю в лоб. Наглый и расплывшийся, я застаю его прямо за столом со шлюхами. Ему нет прощения после всего что он сотворил с моим братом и женой.
Проходит еще каких-то несколько минут, но Али нигде нет. Мы все обыскали. Каждый, мать его, уголок этого поместья. Жены нигде нет, как в воду канула.
У меня уже руки дрожать начинают. Не знаю что делать. Но я не уеду никуда без девочки. Не предам ее. Только не так.
– Тихо всем!
Люди из спецназа замолкают, а я начинаю прислушиваться. Ну же девочка, подай мне знак. Любой, я услышу тебя. Проходят считанные минуты. Ничего нет. Совсем, блядь ничего. Ни звука.
Смотрю по сторонам. Ну же! У самого забора замечаю неприметную дверь. Кажется, погреб. Нет, не может быть…Или может?
Открываю дверь и спускаюсь внутрь. Я должен проверить все. Тут невероятно сыро и темно, на стенах собрались капли влаги.
Включаю свет на телефоне, чтобы хоть дорогу видеть, и не верю своим глазам. Господи, если бы я не вошел сюда…Нашел я ее. Аля. Живая. Среди каких-то банок и ящиков сидит, привязанная к стулу. Ее глаза закрыты черной тряпкой. Бормочет чего-то себе под нос сквозь дрожь.
–Аля!
Подбегаю к ней, быстро осматривая.
Она дергается как от огня, когда слышит меня. Неужели не узнала. Ее голос хриплый и сорванный. Господи, хоть бы ее не тронули. В груди что-то больно колет от одной только мысли об этом, хотя я и сам ничуть не лучше. До гробовой доски буду отмывать это перед женой.
– Не, пожалуйста, не трогайте…
– Это я Аль, не бойся.
Девочка затихает, а после начинает всхлипывать.
– Руслан…Боже, Руслан это ты?
– Да малыш. Все закончилось. Тебя тронули, болит что-то?
Тишина, которая режет меня раскаленным ножом.
– Аль, скажи что-то, не молчи!
– Нет, нет, только пощечину дали и связали.
Суки. Сжимаю кулаки. В этой полутьме пытаюсь разглядеть веревки на ее руках и ногах. Есть! Развязываю ее и беру на руки. Ледяная. Дрожит вся. Вцепилась мертвой хваткой в меня.
Быстро выношу ее из этого погреба на улицу. Сажусь в машину на заднее сиденье. Кирилл ведет.
– Домой ко мне отвези. Быстрее!
Машина срывается с места. Жена лежит на моих руках, продолжая дрожать. Беру ее ладони в свои, пытаюсь растереть их и согреть. Сволочи. У нее и так шрамы на руках, а тут новые…после веревок.
На ее лице красуется свежий след от сильной пощечины. Щека покраснела. Прямо там ударили, где шрам ее. Где я ее полоснул. Усмехаюсь про себя. Сволочь я, не лучше этих тварей.
Осторожно провожу рукой по ее лицу, поцеловать хочу, но девочка лишь отворачивается.
– Не надо. Пожалуйста.
Она очень бледная, но даже не думает отключаться. Снова смотрит на меня. Глаза опасно сверкают, и я без слов понимаю ее главный вопрос.
– Тимка в порядке. Живой. Дома сидит. Света с ним.
– Спасибо…Спасибо.
Смотрит долго на меня в упор прямо, и я тону в этой синеве ее глаз.
– Руслан…почему? Почему ты забрал меня? Я не понимаю, зачем я тебе. Такая…сломанная и испорченная.
Сжимаю желваки до боли. Я же сам тебя сломал и испортил, сам это сделал. Черт! Лучше бы меня пытали и похищали, но не ее. Не заслужила она всего этого дерьма.
– Ты что, не поняла до сих пор, глупая? Здесь ты у меня уже. Давно.
Прикладываю ее руку к своей груди, чтобы сердце услышала.
Она хлопает на меня своими ресницами, а после поднимается и головой укладывается на место, где я руку ее приложил. Сердце что ли слушает мое. Вижу, как ее глаза закрываются и девочка наконец, засыпает.
Доезжаем быстро. Осторожно беру ее на руки и несу в дом. Черт, не надо чтоб малой видел ее в таком состоянии, но словно предвидя мой вопрос, Аля проситься идти сама.
На пороге нас встречает Света с малышом. Как только он видит Алю, несется прямо на нее.
– Аля!
Девушка падает на колени и только и успевает что поймать его. К себе прижимает, гладит по голове.
– Тимоша, маленький мой. Как ты? Тебе ничего не сделали?
– Нет, я спал, а потом плоснулся. Все холошо.
Аля обнимает и целует его лицо и ручки. Как же сильно она любит его. Я был бы охренительно счастлив, если бы хоть сотую долю этой любви она мне подарила.
На меня взгляд поднимает, впервые с благодарностью.
– Спасибо.
Коротко киваю и выхожу на улицу. Не хочу мешать им. Пусть с братом побудет, так долго ждала его.
Курю на крыльце, думая что делать дальше. Нельзя нам
