– Что происходит? – Она плохо себя чувствовала, ей было плохо и страшно, а перед глазами плавали какие-то пятна, но Маркус лишь смеялся.
– Думаю, просто вино сделало свое дело.
– Мне очень жаль. – Она чувствовала, что умирает, но когда он опустился на колени рядом с ней и жарко поцеловал ее, у нее вновь закружилась голова. Как это было приятно… Странное чувство: она хотела, чтобы все это кончилось, она хотела остановить его – и не делала этого…
– А я ничуть не жалею, – зашептал Маркус, дыша ей в ложбинку между грудей. – Ты великолепна, когда пьяна.
Грейс откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и тут же ощутила жаркое прикосновение его языка к животу. Он скользнул ниже, к трусикам, проник внутрь и… глаза девушки широко раскрылись, и она подпрыгнула. Она не могла!
– Ну-ну, детка… пожалуйста… – В самом деле, сколько ему еще ждать? – Пожалуйста, Грейс… ты нужна мне.
– Я не могу… – хрипло прошептала она, уже желая его, но страшась позволить ему овладеть ею.
В ее сознании ожило воспоминание о той самой ночи, когда умер ее отец, – и комната поплыла перед ее глазами. Вино и впрямь сделало свое дело… ее отчаянно затошнило, но она боялась в этом признаться. Руки Маркуса ласкали ее тело, проникая туда, где уже долгие годы никто ее не трогал – никто, кроме отца…
– Я не могу, – сказала она вновь. Но не могла найти в себе сил, чтобы остановить его.
– Господи, но почему? – Впервые за все время их знакомства Маркус вышел из себя, и тут она почувствовала, что куда-то проваливается…
Когда она пришла в себя, он лежал рядом с ней на огромном кресле, покрытом белоснежным мехом, и был совершенно обнажен. На ней все еще были его белая крахмальная рубашка и трусики, а Маркус улыбался. Ее затопила темная волна ужаса. Она ничего, ровным счетом ничего не помнила! Не знала, как долго была без сознания, чем они занимались, но, очевидно, что-то произошло.
– Маркус, что случилось? – Испуганно спросила она. Ее знобило, и она запахнула на груди рубашку.
– Хочешь знать, бэби? – Маркус, казалось, веселился – да что там, он просто смеялся! – Ты была изумительна, детка! Незабываема! – Говорил он непривычно холодно, злобно и жестко. Маркус был неузнаваем.
– Как ты можешь такое говорить! – Грейс заплакала. – Как ты мог так со мной поступить… с бесчувственной? – К горлу подкатил комок, стало тяжело дышать, но она даже не могла дотянуться до ингалятора, так ей было плохо. Даже сесть и оглядеться она была не в силах.
– А откуда ты знаешь, что я делал, а чего не делал? – издевательски спросил Маркус, прохаживаясь по комнате и словно демонстрируя ей свое великолепное тело. – Может быть, я всегда вот так работаю. Это проще.
Он повернулся лицом к ней и бесстыдно выпрямился. Грейс отвернулась. Не так представлялось ей их первое любовное свидание, и она не знала даже, каких чувств больше у нее в душе – обиды или злобы. С ней произошло то же, что всегда бывало прежде. Ее изнасиловали. И это было все, чего он хотел.
– Хочешь правду? – Маркус сделал шаг по направлению к девушке. – Ничего не было, Грейс. Я не некрофил. Мне не по сердцу трахаться с трупом. А ты ведь самый настоящий труп, не так ли? Просто дышишь, ходишь и делаешь вид, что жива, но когда до дела доходит, то падаешь и умираешь! А потом выдаешь чертову кучу оправданий!
– Это вовсе не оправдания… – Она с трудом села. Потом нашарила на полу джинсы, натянула их и встала. Ее покачивало. Чувствовала она себя ужасно. Но нашла в себе силы отвернуться, сбросить рубашку Маркуса и переодеться в свою одежду. Она даже не стала надевать лифчик – ей было явно не до этого. В висках стучало, перед глазами все плыло.
– Я просто не могу тебе объяснить – вот и все, – только и сказала она в ответ на его обвинения. Ей было слишком плохо, чтобы пускаться в нудные объяснения. Ее не покидало чувство, будто произошло нечто ужасное. Она помнила, как отвечала на его поцелуи и как он что-то горячо ей шептал, но ничего больше. Она все еще надеялась, что виной всему полтора бокала вина, выпитые на голодный желудок. Но почему тогда она словно еще чувствует прикосновения его тела? И отчего напрочь не помнит, чтобы он ее насиловал? Да что там, она была почти уверена, что этого не было!
– Любой девственнице в один прекрасный день приходится трахнуться. Ты что, из другого теста? – Маркус был все еще в ярости. Она просто динамила его, и ему это надоело. К его услугам море классных девочек, и он намеревался отведать их всех по очереди. Хватит с него этой Грейс Адамс!
– Я просто боюсь, вот и все. Это нелегко объяснить. Почему он так зол на нее? И почему она смутно вспоминает, как его нагое тело склонялось над ней?
– Ты не боишься. – Маркус поднял с пола камеру – одеваться он, видимо, не собирался. – Ты психопатка. Когда я дотронулся до тебя, мне показалось, что ты сейчас меня угрохаешь. Что все это значит? Ты лесбиянка, что ли?
– Нет, я не лесбиянка.
А вот насчет «угрохать» – тут он был, как никогда, близок к истине. Может быть, так она и проживет остаток своих дней. Может, для нее навеки заказана близость с мужчиной. Но сейчас ей необходимо было знать, что именно произошло, пока она была без чувств. Ее очень беспокоили смутные и беспорядочные воспоминания…
– Скажи мне правду. Что ты со мной сделал? Мы были близки?
– А какая тебе разница? Я же сказал, ничего я тебе не сделал! Ты не веришь мне?
После всего происшедшего? Он воспользовался ею, как вещью, пока она была без сознания! Он заставил ее раздеться почти догола, потом сам разделся… Когда она очнулась, сцена была далеко не целомудренная, и все же у Грейс не было ощущения, что ее изнасиловали. Она уверена была, что ощутила бы до боли знакомые чувства! Это ее немного успокаивало. Может, он и впрямь ничего ей не сделал, ну кроме того, что она помнит. Просто любовные игры, ласки, поцелуи… А ведь ей это нравилось, она помнит, хотя и перепугалась до смерти. У нее было такое чувство, что они были на волосок от близости, но этого так и не случилось. Возможно, именно оттого он так бесится.
– Как я могу верить тебе после того, что ты сделал? – тихо спросила Грейс, борясь с новым приступом тошноты.
– А что я такого сделал? Пытался заняться с тобой любовью? Это не противозаконно, ты прекрасно знаешь. Нормальные люди трахаются чуть ли не каждый день… и некоторые даже весьма охотно. Тебе ведь двадцать один год, детка? И что ты собираешься сделать? Вызвать полицию лишь потому, что я поцеловал тебя и снял штаны?
Но она все равно ощущала себя изнасилованной. Он фотографировал ее, а она этого не хотела. Он обманом заставил ее .почти обнажиться. А потом пытался овладеть ею, бесчувственной. Вот странность – она никогда прежде не пьянела гак от полутора бокалов вина! Даже сейчас ей отчаянно плохо…
