– Что значит – не выпускать? Вы нас арестуете? – спросил Кирилл.
– Ни в коем разе! Мы задерживаем, а не арестовываем. Просто вы должны дать подписку о невыезде, пока там разберутся, – он указал пальцем на потолок.
– А основания? Как вы видите, меня не похитили, я покинул дом по собственной воле. Я совершеннолетний, – Кирилл говорил спокойно, не горячился, уверенный в своей правоте.
– То-то и оно… – с тоской вздохнул лейтенант. – Если б похитили, мы бы мигом всех скрутили… Но какой-то непорядок есть. Я не знаю – какой. Мне велено вас держать в Козлове. Свободу передвижения мы вам не ограничиваем.
– А если я не дам подписку о невыезде?
Милиционер взглянул на Кирилла ещё более тоск-ливо.
– Придется вас как-то блокировать… Не хотелось бы. Машину вашу на штрафстоянку поставим. ещё что-нибудь… Да у нас хорошо! Оставайтесь! – вдруг горячо принялся убеждать он.
– Видели мы, как у вас хорошо, – сказал я.
– Мужики горячие, – согласился лейтенант. – Партизаны. Но мы на стрёме.
– Ладно, мы подумаем, – сказал Кирилл.
Лейтенант откозырял и ушёл, а мы стали держать военный совет.
– Собственно, куда нам спешить, – вслух размышлял Кирилл. – Поживём здесь, поосмотримся… Морозы настают, ехать не с руки… Будет у нас здесь стояние!
Я пожал плечами. Стояние так стояние. Единственное, что не радовало, – это некоторая спонтанность здешнего населения. Чуть что – сразу в табло.
– …Типа стояние на Угре, – добавил Кирилл.
– Что это за стояние на Угре? – не понял я.
– Было такое в 1480 году. Великий князь Иван Васильевич и татарский хан Ахмет стояли с войском по разные берега реки Угры, а потом у татар животы разболелись и они убежали. И кончилось иго на Руси при помощи дизентерии без всякой Куликовской битвы…
– Да? – я был смущён. Детали русской истории давно испарились из моей памяти.
– Кстати, Дон, знаешь ли ты, как называется река, где мы пытались поговорить с подводным партизаном?
– Нет, – сказал я.
– Она Угра и есть! – засмеялся Кирилл. – Так что наше стояние на Угре будет символическим!
«Молодец Фихтенгольц, – подумал я. – Научил мальчика истории. А я Иван, не помнящий родства, технарь хренов…»
И началось наше великое стояние.
Вообще-то для стояния можно было выбрать место получше Козлова. В том же Баранове не в пример приятнее, да и песни поют человеческие, не то, что здесь.
По вечерам из «Серого козла» доносился все тот же репертуар: «Брянский лес», «Матрос Железняк-партизан», «По долинам и по взгорьям».
Мы в этот ресторан больше не ходили, а столовались напротив в кафе «Взрывпакет». Там подавали блины в ассортименте, которые и назывались «взрывпакетами». Взрывпакет с мясом, с икрой, с творогом.
Нашей команде мы с Кириллом объявили о зимних каникулах. И вправду, начинались Рождественские морозы, которые грозили перейти в Крещенские. Всемирное потепление не коснулось Козлова. Здесь всё было не по-детски серьёзно. Если уж мороз – то за тридцать. И нам срочно пришлось обзаводиться зимним обмундированием.
Задача экспедиции была поставлена простая: виртуальные прогулки и исследование Сети. Информационные волны, порожденные бегством Кирилла и его заявлениями, расходились всё далее, создавали сложную интерференционную картину, которую всё труднее было охватить одним взглядом.
Для начала мы связали наши компьютеры в одну сеть посредством WiFi, для чего была куплена коробочка с маленькой антенной, так называемая «точка доступа», которая уверенно связывала компютеры в радиусе ста метров. Чтобы Даша не выпадала из коллектива, ей тоже был куплен ноутбук и Кирилл взялся учить ее компьютерной грамоте.
По-моему, он придумал эту сеть именно с такой целью. Теперь они часами сидели в комнате Кирилла, поставив компьютеры рядышком, и Кирилл, положив свою руку на руку Даше, водил Дашиной компьютерной мышью.
И мыши, и клавиатуры мы купили внешние.
Лиза не переставала подкалывать Кирилла, когда мы собирались во «Взрывпакете», но уже без ревности. Они тоже сидели с Васютой рядышком в своём номере и предавались компьютерному и иному общению.
Один я, как сыч, сидел в своем номере и «гуглил» Сеть по ключевым словам «царевич», «кирилл первый» «государев круг» и так далее.
Любопытно было наблюдать, как реагирует система на внешнее раздражение. В таких случаях различают два вида колебаний. В одном случае внешний импульс вызывает кратковременный всплеск после чего система приходит в равновесное состояние. Такая система называется устойчивой.
В другом случае раздражение нарастает, рождает новые импульсы, система начинает идти вразнос и часто разрушается, если не принять меры.
Россия, без сомнения, была очень инерционной системой. Чтобы вывести её из равновесия, требовался мощный импульс, причём реакция зависела от точки приложения, а не только от величины импульса.
Другими словами, не всякая информация или событие способны были раскачать систему. Громкое убийство, наводнение или землетрясение давно уже не приводили Россию в какое-либо движение и даже замешательство. Равно как и создание политической партии или суд над олигархом. Совершив несколько информационных колебаний, испытав ряд мелких возмущений в виде митингов и пикетов, Россия возвращалась в устойчивое положение спокойствия, называемое стабилизацией.
На что могло повлиять возмущение, вызванное заявлением какого-то подростка о том, что он намерен стать Государем всея Руси? И тем не менее, я с удивлением замечал, что колебания системы нарастают и возникают новые очаги напряженности.
Видимо, дело было в том, что воздействие передавалось по самому быстрому каналу связи, каким является Интернет, и в том, что обеспеченность населения этим каналом достигла некой критической величины в несколько десятков миллионов человек.
Эти миллионы уже могли обойтись без радио, телевидения и газет. Они свободно мониторили Сеть, находили там все новости и без помех обменивались информацией.
Но самым главным было всё же не это. Кирилла действительно ждали, как выразилась Даша. Ждали доброго, мудрого и справедливого царя.
Буквально через несколько дней всей Сети уже было известно, что мы находимся в городе Козлове на Угре, живём в гостинице «Серенький козлик», а первый вечер царевича в ресторане закончился небольшой потасовкой.
По крайней мере трое партизан в зале ресторана были юзерами Живого Журнала и поведали сообществу о деталях инцидента со своей, партизанской точки зрения.
Юзер kozlo_tur сообщил о том, что робкое и уважительное приглашение на танец вызвало неадекватную реакцию царевича и его охраны. Я тут даю краткий перевод, на самом деле вот цитата:
«Царь совсем оборзел, сцуко. Пацан его бабу пригласил, да? За это его в ебло, менты прискакали, партизан повязали. Царь неправ адназначно. Долой эта… самодержавье!»
Ну, вранье это. Никаких партизан не повязали. Однако ряд возмущенных комментариев последовал, а результатом этих сообщений было то, что к нам уже на третий день нашего пребывания в Козлове стали регулярно наезжать корреспонденты из Москвы.
Мне пришлось играть роль пресс-атташе царевича. Мы с ним решили, что он не будет снисходить до разговоров с прессой, а по-прежнему может излагать свои мысли в ЖЖ.
Поэтому я переместился в штаб-квартиру, где принимал корреспондентов, решительно отказывая в «доступе к телу». Заодно узнал, что это практически официальный термин в отношении главы государства. «Доступ к телу» решает многое.
Тело, между тем, запершись в номере, изучало с карандашом в руках Конституцию Российской Федерации, отмечая те пункты, которые требовали изменений и дополнений. Я же комментировал наши действия и слова царевича.
Первое интервью я дал «Коммерсанту», приславшему симпатичного лысоватого человека в очках, довольно молодого. Он был тих и лиричен. Его интересовали нравственные аспекты и он сам. А также отношение царевича к режиму.
– По-моему, он никак к режиму не относится. Не помню его высказываний на эту тему. А зачем вам?
– Я ненавижу режим, – сказал он, слегка заикаясь.
Не понял, зачем он приезжал. Ненавидеть режим можно было, не выезжая из Москвы.
Спецкорр журнала «Максим» поймал Васюту в коридоре и взял интервью у него. Естественно, не обошлось без вопросов о сексе. Васюта сказал, что царевич против иностранных слов, однако, назвать русский эквивалент отказался. Наш водитель рассказал мне об этом по секрету, потому что нечего было и думать, чтобы посвятить в это Кирилла, который ненавидел всякие шутки на тему секса.
Через три дня в гостинице невозможно стало жить. Фотографы высовывали свои черные трубы из каждой дыры. Корреспонденты не вылезали из «Серого козла», устраивая по вечерам пьяные дебоши и драки с партизанами.
В ночь перед Рождеством мы бежали на частную квартиру, которую подобрал нам тот же лейтенант Козловский. Наш минивэн спрятали в закрытом гараже, а мы разместились в меблированной трёхкомнатной квартире на пятом этаже. Маленькую детскую комнату заняла Даша, мы поселились в большой гостиной с Кириллом, а Васюта с Лизой стали жить в бывшей спальне с двуспальной кроватью.
