— Она умерла.
Его слова повисают в воздухе. Я хочу спросить как. Но не хочу печалить Харли еще сильнее. Грубая шерстяная ткань покалывает кожу. Вспоминаю, как в первый вечер нашла в шкафу вещи. Вспоминаю, как касалась плюща у двери, проводила пальцами по тонким листьям, и мне представляется, как юный Харли рисует их для Кейли, а она смеется. Мне не разглядеть ее лица, но на ней вот эта самая одежда.
— Ей не подходило фальшивое солнце. Кейли нужно было настоящее небо, такое, о котором ты нам рассказывала. Она чувствовала себя в стенах корабля как в клетке. Мы все знали, что однажды прилетим, что наше поколение сойдет с корабля и будет жить в новом мире. — Харли поднимает со стола моего медведя и прижимает к себе, словно вспоминая, каково было обнимать Кейли. — Но ей не по силам было ждать так долго.
И я без слов понимаю: она покончила с собой. И понимаю почему.
50
Старший
Все еще думая о словах Ориона, я, сам того не замечая, колочу в дверь Эми сильнее, чем собирался.
Дверь открывает Харли.
— Где Эми? — я протискиваюсь мимо него в комнату.
Она сидит на кровати. Интересно, о чем они тут разговаривали? Наедине. В ее комнате. На ее кровати.
— Что ты хотел? — спрашивает Эми, и, хотя в голосе ее не слышно раздражения, я спрашиваю себя, не хочет ли она избавиться от меня, чтобы остаться с Харли наедине.
Харли идет в ванную и возвращается со стаканом воды.
— Чем ты расстроена? — спрашиваю я.
— Ничем, — Эми отпивает из стакана.
Я опускаюсь в кресло у стола. Харли садится на кровать рядом с Эми. Надо было оставить ему кресло.
— Зачем кому-то убивать замороженных людей? — спрашиваю я. Харли и Эми, кажется, удивила внезапность вопроса, но я уже достаточно ходил вокруг да около с Орионом. — Двое умерли. Умерли. Безо всякой причины.
— Что сказал Старейшина, когда ты его нашел? — спрашивает Харли.
Я не отвечаю так долго, что они понимают, что что-то не так. Я не пытаюсь делать из разговора тайну — я просто не знаю, что сказать. Что не доверяю Старейшине? Харли видел его только в образе доброго дедушки; для него Старейшина — мудрый лидер. И как я ему скажу, что подозреваю его больше всех на корабле?
— Мне кажется, нужно понять, почему на замороженных охотятся, — начинаю я наконец. — Это самое главное, и на этом надо сосредоточиться. По пути у меня возникла мысль. — Я беру со стола Эми пленку, получаю доступ и включаю карту вай-комов. — Вот криоуровень, — говорю я, передавая карту Эми. Наши пальцы соприкасаются, и я еще долго чувствую на коже тепло ее руки.
— Что это? — Эми указывает на мерцающую голубую точку.
— Нажми на нее.
Она нажимает, и на экране появляется имя.
— Старейшина/Старший? Но ты же здесь.
Киваю.
— Это значит, что там — Старейшина. У нас одна степень доступа ко всему, так что компьютер определяет нас обоих одинаково, помнишь?
Эми стискивает пальцами края пленки.
— Я знаю, что ты думаешь, — успокаивающе говорю я. — Но он в лаборатории. Криокамеры вот тут.
Эми, кажется, это не утешает.
— Смотри, — Харли указывает на точку Старейшины, которая движется по экрану, а потом исчезает.
— Что это значит? — с удивлением спрашивает Эми.
— Там лифт. Он сейчас появится на уровне фермеров. Но я подумал, что тебе лучше держать ее при себе. Когда я сканировал твой от печаток, то настроил ее так, чтоб у тебя был доступ. Можешь следить, кто приходит и уходит.
— Спасибо, — говорит Эми. — Но… этого мало. Нам нужно быть там самим. Все время. Нужно идти прямо сейчас. — Она встает, но вид у нее растерянный. — Сейчас же. Если мы их не защитим… вот почему люди умирают! Потому что их некому охранять!
— Нет, — голос мой звучит спокойно и уверенно. — Люди умирают, потому что на корабле появился убийца.
Эми открывает рот, скорее всего, собираясь настаивать на том, чтобы спуститься на криоуровень, но Харли снова сует ей в руки стакан воды. Я так сосредоточился на Эми, что не заметил, когда он успел встать и принести воды из ванной. Эми вырывает стакан у него из рук.
— Не налегай на воду, — советую я, вспомнив второй насос, который Старейшина прячет на криоуровне. Но Эми выпивает все залпом, и почти сразу розоватые пятна пропадают с ее белой кожи, а дыхание успокаивается. Харли нерешительно садится на самый край кровати, готовый вскочить и в любой момент снова побежать за водой.
— Я буду и дальше охранять их, когда смогу, — говорит он Эми, глядя куда-то вдаль. Интересно, он предлагает помощь, только чтобы снова оказаться рядом с дверью к звездам? Сколько раз он открывал ее, чтобы еще раз на них взглянуть?
Вдруг мне в голову приходит пугающая мысль. Харли был там всю ночь. Он мог открыть камеру мистера Кеннеди и оставить его таять. Перед глазами у меня возникает картина: Харли стоит над размороженным человеком и смотрит, как тот умирает. Он мог это сделать.
Вот только зачем?
Еще одна пугающая мысль шепчет мне на ухо о приступах депрессии, о дополнительных таблетках, которые Док ему прописал, о том, что со всей этой кутерьмой Харли, должно быть, не принимал их не меньше недели.
Мне приходится глубоко вдохнуть, чтобы выбросить все это из головы.
Харли — не убийца.
Правильно?
Нет… нет. Харли никогда бы не…
— А… — начинает Эми.
Бип, бип-бип.
Я поднимаю руку к вай-кому одновременно с Харли. Мы смотрим друг на друга. Странно, что нас обоих одновременно кто-то вызывает.
— Что случилось? — спрашивает Эми, нервно глядя то на меня, то на него.
И тут у меня в ухе раздается знакомый голос. Глубокий старческий голос.
— Внимание всем жителям «Годспида». У меня очень важное объявление.
51
Эми
— Что случилось? — снова спрашиваю я. Ребята одновременно начали прислушиваться к своим вай-комам. Мне вспоминается прошлый общий вызов, настроивший против меня всех в комнате для отдыха. Внутренности словно сжимает ледяной рукой, все тело напрягается. Что, если Старший и Харли тоже отвернутся от меня? Кроме них у меня никого нет.
— Что случилось? — повторяю я настойчивее. Старший отмахивается от меня, словно от надоедливой мухи. Поворачиваюсь к Харли, но у него на лице такая сосредоточенность, словно он слушает что-то ужасно важное. Я хватаю его локоть, но он стряхивает мою руку. Старший поднимает на меня глаза.
Нельзя допустить, чтобы они меня возненавидели. Не знаю, что они слышат, но видно, что что-то плохое. Лица у них очень серьезные. А теперь еще Старший смотрит на меня в упор, и глаза его темнеют. Я не дам им меня ненавидеть. Ни за что.
Хватаю со стола Эмбер и прижимаю к себе. Чувствую вкус меди — кажется, я в кровь искусала губы.
Схватив пустой стакан, я бегу в ванную и наполняю его водой.
Выпиваю до дна секунд за пять. Наполняю снова. Осушаю залпом.
Харли неспроста все суетится вокруг меня; вода и вправду немного успокаивает. Словно глубокий вдох перед началом соревнований.
Возвращаюсь в комнату.
Старший с Харли выпрямляются. Оба глядят на меня.
Так и знала. Они теперь меня ненавидят.
Что бы эта кнопка им ни наговорила, она приказала меня ненавидеть. И теперь они от меня отвернутся, точно так же, как отвернулись остальные в Палате. Лицо между глазами и переносицей словно немеет. Становится трудно дышать.
— Что случилось? — спрашиваю я не в силах больше это переносить.
— Что-то нехорошее, — только и отвечает Старший.
— Откуда ты знаешь? — говорит Харли.
Старший поворачивается к нему.
— Больше нечему.
— Что случилось?!
— Старейшина сделал общее объявление. Еще одно. Всем сказано идти на уровень хранителей. — Губы Старшего сжимаются, в уголках рта залегают глубокие, встревоженные морщинки.
— Мне даже интересно. — Харли встает и устремляется к двери. — Я столько раз представлял себе уровень хранителей. — Я вспоминаю, что большинству людей доступен только этот уровень… довольно того, что все и так заперты на этом корабле, но не пускать людей на другие уровни — это уже просто смешно.
