Резко повернувшись, Свист зашагал обратно, и Темняк не стал догонять его.
– А не перегнул ли я палку, – задумчиво произнес он. – Деликатный народ эти Свечи…
На следующий день путем опроса немалого количества знающих людей (а также людей, мнящих себя таковыми), Дряк составил примерный перечень знаков, употреблявшийся Свечами для своей тайнописи. Однако пользы от этого было мало. Во-первых, формой они несколько отличались от тех, которые имелись на пластинке, а во-вторых, любой вариант расшифровки представлял собой сущую бессмыслицу.
Никакого сомнения не вызвало лишь одно слово, обозначавшее собственное имя – Свист. Но после объяснения, случившегося накануне, Темняк не склонен был придавать этому факту чрезмерного значения – среди Свечей Свисты встречались столь же часто, как Джоны среди Смитов или Лазари среди Кагановичей.
Бесперспективной выглядела и сама идея поиска виновных в захвате шара. Всевозможные тайные общества действительно переполняли Острог, и Темняк не собирался бороться с ними. Других забот хватало. Кроме того, следовало признать, что досадное происшествие никак не повлияло на судьбу шара – он всё равно погиб бы, пусть и не при таких трагических обстоятельствах.
Короче, надо было решать насущные проблемы, не забывая при этом и ошибок прошлого, главными из которых являлись ротозейство и самоуспокоенность. Вся ответственность за безопасность была возложена теперь на Дряка Сторожа, человека проницательного, въедливого и скорого на расправу.
А жизнь между тем шла своим чередом. Одёжки начали пошив нового воздушного шара, на этот раз с двойной оболочкой. Колодцы, не добившись никакого успеха под улицей Иголок, перенесли все усилия на весьма перспективный участок в районе стыка Киселя и Башмаков.
Годзя в своих альпинистских упражнениях достиг двухсотметровой высоты, но это, похоже, был его предел. Заманить упрямую зверюгу выше не удавалось никакими посулами.
Воры присмирели, но, по слухам, лелеяли планы мести. Свист больше не давал о себе знать – то ли разобиделся, то ли разочаровался в своем былом приятеле.
С Дряком Темняку, можно сказать, повезло. Староста левой стороны улицы Сторожей (то есть практически первый человек в этой иерархии, поскольку наиболее уважаемые люди всегда почему-то селились справа), кроме всего прочего, обладал ещё и завидной хваткой – взявшись за любое дело, он, как правило, доводил его до конца.
Поэтому Темняк даже не удивился, когда Дряк однажды доложил:
– Про типчика, который тогда столько бед с шаром натворил, я уже почти всё вызнал. И приятель его у меня гостит. Кисель с сухариками попивает. Не желаешь познакомиться?
– Как-то не очень, – ответил Темняк, успевший позабыть тот досадный случай. – Но пару вопросов задал бы.
Впрочем, как вскоре выяснилось, Дряк кое в чем грешил против истины. Человеку, попавшему в его лапы, сухарики были не по зубам, поскольку большая их часть отсутствовала. Глядел он букой, но на вопросы отвечал без запинки, не желая, по-видимому, рисковать уцелевшими зубами.
Звали его просто Чвирь, без всяких уточнений, а это означало, что человек он безродный, не принадлежащий ни к одному из основных кланов Острога. Прав у подобной публики было ненамного больше, чем у клопов.
– Помнишь тот день, когда на Жрачке пожар случился? – спросил Дряк.
– Ещё бы, – ответил Чвирь, сжимавшийся всякий раз, как кто-нибудь из присутствующих приближался к нему.
– Что ты там делал?
– Ну, как сказать… Собирался там небольшой дебош устроить.
– Один?
– Нет. Много нас там было. Человек десять.
– Ты их хорошо знал?
– Кого хорошо, а кого и не очень.
– Кто они были?
– В основном люди безродные, как и я. Голошмыги.
– Что вам было обещано за дебош?
– Да как обычно. Кормёжка, выпивка.
– И вы поверили?
– Как не поверить, если такой серьёзный человек обещал.
– Об этом человеке поговорим попозже. Кто вскочил на шар?
– Сдюга, приятель мой. Лихой парень.
– Зачем он это сделал?
– Так ведь уговор такой был… – Чвирь немного растерялся. – Ему отдельные блага обещались.
– А теперь скажи, кто все это организовал?
– Я его в общем-то мало знаю, – замялся Чвирь, но, заметив угрожающее движение Дряка (на самом деле тот просто почесаться собирался), заторопился: – Из Свечей он. Это точно. Я его и прежде несколько раз встречал.
Здесь в беседу, которую никак нельзя было назвать дружеской, вступил Темняк.
– Его, случайно, не Свистом звали? – поинтересовался он.
– Нет.
– А как?
– Из памяти выскочило… – Чвирь осторожно потрогал свою челюсть. – Редкое такое имя… Тыр, кажется. Да-да, Тыр!
– Знавал я одного Тыра Свечу, – задумчиво произнес Темняк. – Но тот на Бойле погиб. Прямо у меня на глазах.
– Что ты говоришь! – огорчился Чвирь. – Но этот живой был. Даже очень.
– Здесь у него шрама не было? – Темняк чиркнул себя рукой по горлу.
– Не заметил.
– А что ты потом делал? После пожара?
– Не могу вспомнить. Он меня уже спрашивал, – Чвирь опасливо покосился на Дряка. – Запил я после этого. Сильно запил. Дней на десять.
– И Тыра Свечу больше не встречал?
– Не довелось.
– Понятно, – Темняк потер переносицу, что иногда случалось с ним в минуты сомнений. – Другие грехи за тобой водятся?
– Никаких! – Почуяв возможные перемены в своей судьбе, Чвирь готов был на колени пасть. – Попрошайничал, объедки подбирал, за самую грязную работу брался. Этим и жил.
– Что-то я не пойму, о каких объедках идет речь? – Темняк обернулся к Дряку. – Ведь «хозяйской жвачки» хватает повсюду.
– Кто же позволит чужаку без спроса кормиться на его улице, – похоже, что вопрос Темняка немало позабавил Дряка.
– Вот, вот, – невесело вздохнул Темняк. – Я ещё раз убеждаюсь, что причиной голода является не скудность, а бессердечие.
– Пусть он не прибедняется! – Дряк из-за спины погрозил Чвирю кулаком. – Много за ним грешков водится. И наводчиком у Воров состоял, и сам поворовывал.
– Так это когда было! – воскликнул Чвирь. – Теперь здоровье не позволяет.
– Иди лечись. Отпускаем тебя… – Темняк наконец-то вынес свой приговор. – Лохша Жрачку знаешь?
– Кто же Лохша не знает!
– Скажешь, чтобы раз в день подкармливал тебя. За мой счёт.
– Вот это удружил! Век не забуду! А знакомых Киселей у тебя нет?
– Есть. Но они не про твою честь. Иди гуляй, пока мы не передумали.
Когда Чвирь, счастливый не столько фактом своего освобождения, сколько возможностью впредь обжираться на дармовщину, поспешно скрылся, Темняк спросил у Дряка:
– Что ты можешь сказать по поводу этого Тыра Свечи?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
