– Фу ты, блин! – ругнулся Степан Алексеевич и собирался выключить видак, совсем уж было решив, что это – неудачный розыгрыш коллег по работе.
Но тут дряблый господин неожиданно решил сменить позу и посадил девушку на себя. Лямзин застыл с пультом в руке, не веря своим глазам. Вислозадым господином был он сам, а на нем извивалась его медсестра Людмила.
И только тут он заметил, что к кассете прилагается письмо. Лямзин дрожащими руками вскрыл конверт, на котором, естественно, не было обратного адреса. В письме было написано следующее:
«Уважаемый Степан Алексеевич!
Высылаем вам одну из копий недавно вышедшего в прокат кинофильма. Поздравляем вас с премьерой! Думаем, вашей жене также понравится эта интересная кинолента о некоторых аспектах жизни ее мужа. И вашим детям и коллегам по работе, мы думаем, тоже будет невредно ознакомиться с этим шедевром.
Если же вы хотите приобрести единоличные права на владение и распространение фильма, то это можно сделать за указанную ниже сумму, переведя ее на указанный ниже счет.
Благодарим за внимание. Поклонники вашего таланта».
В самом конце листа имелась приписка: «И не вздумайте что-то затевать против нас: один экземпляр все равно останется нам на память».
Лямзин медленно поднялся, вытащил кассету из видеомагнитофона и побрел к двери. Только сейчас до него дошло, что в дверь кто-то настойчиво ломится. Открыв запор, Лямзин с каменным лицом прошел мимо какой-то парочки санитарок, которые при виде его захихикали.
Не заходя в свой кабинет, Лямзин спустился по лестнице и побрел к гаражу.
* * *
Длинноногих девушек заметил не только Дима. Вся партия иностранных гостей, столкнувшись с подружками в холле, с восторгом уставилась на них и стала шипеть:
– О-о, рашн герл!
Впрочем, пообщаться с представительницами прекрасной половины туземного населения англичанам не удалось: сопровождавший их Зосимов почему-то очень настойчиво напомнил, что у гостей сейчас по плану – лыжная прогулка в сосновый лес и нельзя выбиваться из графика. Девочки, перед тем как сесть в лифт, послали «мальчикам» по воздушному поцелую и скрылись из виду.
А еще девушек видел толмач Егор. Он наотрез отказался идти кататься на лыжах, сославшись на простуду, и общение с англичанами поручил Зосимову, своему бывшему однокашнику.
– К тому же, Леня, ходьба на лыжах не потребует от тебя тонкого знания иностранного языка, – язвительно, но твердо замотивировал свое поведение Егор, вытолкал Зосимова к иностранцам, а сам отправился на поиски ближайшего бара с напитками.
Побродив по различным этажам клиники и насладившись бездельем, Егор в конце концов заблудился. Проходя по какому-то незнакомому, но весьма фешенебельному холлу, Егор неожиданно для себя натолкнулся на сидящих рядышком в креслах девушек, хихиканье которых можно было расслышать, наверное, на первом этаже.
– О, герлз! – радостно воскликнул Егор, который начал подозревать, что этот санаторий – вроде мужского монастыря и, кроме крайне необщительных горничных, здесь женщин не встретишь. – А откуда здесь такие цыпы?
Девушки, заливаясь глупым смехом, как ненормальные, отвечали что-то в том духе, что там, откуда они, таких уж нет, и тому подобное. Побалагурив с девчонками минуты три, Егор забил с обеими стрелки и рассказал, где он живет в этом «ужасно пошлом» санатории. Узнав, что в непосредственной близости от Егора находится такое количество респектабельных иностранцев, девушки переглянулись и немедленно согласились продлить знакомство со столь «милым молодым человеком». На этой радостной ноте из кабинета напротив выбежал какой-то рассерженный господин и спросил Егора, что он тут делает. Толмачу не осталось ничего другого, как скрыться побыстрее с глаз оравшего чиновника.
Чиновником был не кто иной, как Козлов, который на тот момент отчитывал своих бестолковых подчиненных за небрежное отношение к данным инструкциям.
– Мало того что вы приперли девок позже на половину суток, чем было велено, вы их еще засветили в полный рост! – орал Дмитрий Анатольевич. – Где они?
– В коридоре, – несмело отозвался один из «инкассаторов».
– О черт! Почему – в коридоре? Вы что, не получали распоряжения разместить их сразу по приезде в двенадцатую палату?
Подчиненные растерянно переглянулись, из чего можно было понять, что если распоряжение и было получено, то пролетело у них мимо ушей. Вне себя от бешенства Козлов выскочил в коридор и обнаружил Егора, мирно беседующего с девушками. После этого ничего не оставалось, как самостоятельно препроводить гостий в медицинский блок.
Заперев девушек в палате, Козлов отыскал Карташова, который из-за свалившихся на него забот был бледнее, чем обычно.
– Итак, Михаил Петрович, все ли у вас готово для проведения операции?
Михаил Петрович искоса посмотрел на Козлова, как-то странно улыбнулся и ответил:
– Практически.
– Отлично! – просиял Козлов, стараясь не замечать металлических ноток в голосе хирурга. – Через четверть часа вам необходимо произвести удаление органов, подходящих для пересадки, у двух молодых особ женского пола...
Карташов стал еще бледнее, и видно было, что он едва сдерживается, чтобы не задать какой-то мучивший его вопрос. Видимо, так и не решившись на это, Карташов только сказал:
– Я думаю, не будет особенных трудностей с тем, что операции придется проводить поочередно – на двоих сразу у нас не хватает мощностей...
– Это – как вам угодно, – досадливо поморщился Козлов. – По окончании операции органы помещаете в контейнеры. Приготовьте результаты нужных анализов и что у вас там еще – это необходимо для фиксации характеристик. И позаботьтесь, чтобы все было высшего качества.
Карташов проводил Козлова до двери и медленно повернулся к ассистенту, чтобы отдать нужные распоряжения. Потом зашел в палату к «пациенткам». Девушек он застал валяющимися на кроватях. К счастью, медсестра уже произвела необходимые приготовления, и пациентки являли любопытное зрелище в казенных «распашонках» и пластиковых чепчиках.
– Доктор, а зачем нам там побрили? – со смехом спросила одна. – Нам же сиськи резать будут, а? А может, мы сперва посмотрим, какие сиськи – вдруг нам не понравится?
Карташов поморщился от запаха табака. Дым клубился под потолком в чудовищных количествах. Проигнорировав последний вопрос, ткнул пальцем в ту, что помоложе:
– Вы сейчас идете со мной, а вы, – он кивнул ее подружке, – остаетесь здесь и ждете своей очереди. Только не курите больше, хорошо?
Девушки как-то сразу приумолкли и беспрекословно подчинились. Уже на пороге первая жертва повернулась и несмело помахала подружке пальчиками. На прощание.
* * *
– О-о, как хорошо! Красавчики! – прищелкивал языком Чехов, просматривая файлы, которые он откопал в картотеке.
Любоваться действительно было чем. На мерцающем экране монитора красовалась фотография лысого детины – анфас и профиль. Рядом было описано славное прошлое этого замечательного человека, чья фотография, более приличная, смотрела на Чехова с обложки личного дела работника «Эдельвейса» Доброва Ф. О.
– Красавчик! – еще раз с удовлетворением отметил для себя Чехов и поставил принтер на печать.
Следующим, что он распечатал, был такой же листок, только на нем была фотография второго сотрудника – Федина С. А. Чехов пришпилил листки к личным делам обоих архаровцев и поспешил вернуться в «Эдельвейс». На этот раз он пошел непосредственно к главному. Прошел, цыкнув на секретаршу и махнув корочками охраннику.
Главный уставился на Чехова с настороженностью. С тех пор как его фирмой заинтересовались органы, он был предельно осторожен с посетителями.
– Вы что-то хотели? – спросил он, повернув голову, как встревоженный страус.
Чехов подошел к столу, пододвинул стул и грузно опустился на него.
– Как? – строго спросил он, насупив брови. – Как получается, что под вашим чутким руководством работают прожженные уголовники?
Главный даже отпрянул, не ожидав такого напора.
– В смысле? – растерянно пробормотал он.
Чехов молча достал две тонкие папки и, вытащив листки из одной, хорошо поставленным голосом громко прочитал:
– Добров Федор Олегович. Три судимости. Один раз взят под стражу по подозрению в убийстве, освобожден из-под следствия за неимением улик. В последний раз отбывал заключение за нанесение тяжких телесных повреждений. Досрочно освобожден – попал под амнистию. Федин Сергей Александрович. Дважды осужден за ограбление, один раз – за изнасилование несовершеннолетней, освобожден досрочно – попал под амнистию.
Чехов положил оба личных дела перед директором и спросил, глядя на него исподлобья:
– Вам, Игорь Константинович, известны эти люди?
Директор покраснел, как рак, встал, запер дверь и посмотрел на Чехова.
