После своих признаний Ксана «зависла», опять уставившись на язычки огня. И мне следовало срочно выводить ее из этого состояния. Что я и сделал рассерженным командирским ревом:
– Ну и чего встали?! Смирно! Мысленно маршировать на месте! И ушами не шевелить! Я сказал, не шевелить! И глазами чего на меня косишь?! Разве поступало приказание коситься на командира? Вот я тебя сейчас заставлю маршировать на ушах!
Наконец подруга поняла, что я шучу, расслабилась и даже попыталась улыбнуться:
– Я чуть не оглохла…
– Чуть не считается, тем более что нам и в самом деле надо приготовиться… – Я отошел и выглянул в каверну Великого Сражения. – Пока никого не видно, но подготовиться не помещает. Начинаем рубить стволы и восстанавливаем непроходимую загородку. Живо хватай топор и приступай. Ближние к входу не трогай, а вон те, все пять возле валуна, руби и волоки сюда…
Мы уже было приступили к работе, как меня остановило восклицание Честного:
– Постойте! У меня тут одна неплохая идейка появилась. Смотрите, сколько костер ни горит, а при открытом проходе между кавернами дым сильно тянет в сторону, откуда мы пришли.
– И что? – спросил я.
– Ну да, вы такого трюка не знаете. Помните про корень-дерево, которое выделяет при горении ядовитый дым? Его еще мухоморным называют?
Я кивнул, начиная понимать, к чему он клонит:
– Насчет сквозняка ты прав. Мы еще когда тут жили, постоянный поток воздуха в одну сторону отметили.
– Вот! Ну а раз ты умеешь различать сорта древесины, то давай чуть ниже разожжем несколько костров. Дым, конечно, будет сильно рассеиваться в пространстве, да и к своду больше подымается, но в любом случае на живые существа он оказывает огромное влияние даже в малой концентрации. Нападает сонливость, кашель, болит живот, нарушается координация движений. А при сильном отравлении человек часто спотыкается и падает, еле ворочает оружием, а то и проваливается в обморок. Хотя смертей я не помню от такого дыма, но угорали многие. Порой по нескольку суток потом валялись, словно тряпичные куклы.
Он еще продолжал говорить, а я уже рубил первое правильно выбранное дерево. Таких тут тянулось к своду много. И вскоре у нас на склоне, со стороны каверны Большой Битвы (я каждый раз менял слова в названии, но суть от этого не менялась, и меня все прекрасно понимали), уже горели сразу четыре гигантских костра, очередные дрова в которые я подкидывал издалека. Костры мы развели в выемках, прикрытых солидными валунами, так что заметить их снизу можно было, только подойдя чуть ли не вплотную.
А я стал экспериментировать с простейшими средствами личной безопасности, применяемыми во время химической войны. Начавшееся отравление организма я легко аннулировал с помощью живущего во мне симбионта, Первого Щита. А для исследований в ход пошли сложенные во много слоев и намоченные водой тряпки, а затем сделанный из плотной кожи респиратор. Наконец я изготовил маску на все лицо из дорогущей, яркого цвета кожи скользкого зайца. И получилось удачно! «Дышащая» кожа, которая умудрялась не промокать, будучи на ногах, теперь, прикрывая нос и рот, каким-то неведомым образом не пропускала ядовитые, или, иначе говоря, галлюциногенные вещества в клубящемся дыму. Не все, конечно, и не настолько качественно, как лучшие войсковые противогазы, но невероятное открытие, которое любой ветеран Дна оценил бы по достоинству, было совершено. При определенной обработке и магической проверке созданных противогазов можно будет, наверное, расхаживать у самых костров.
Дым, тем не менее, хоть и сильно рассеиваясь и частично уходя вверх, просачиваясь потом в щели вокруг корней-деревьев, все равно этаким облаком накапливался на склоне. Костры мы разожгли метрах в двадцати ниже пещерки. А так как склон тянулся метров сто восемьдесят-двести, то со стороны дороги костры обычный человек не увидел бы в сумрачном тумане, как бы ни старался. А мне дым не мешал видеть окрестности, да и контролировать разрастающееся ядовитое облако, которое уже дотянулось до дороги. Оно, кстати, ни Ксане, ни Емельяну видно не было.
– Такое отравление плохо тем, что запах не чувствуешь, – сказал Емельян. – Только когда странную вялость в себе заметишь или на других внимание обратишь, тогда и понимаешь, что кто-то мухоморное дерево жжет.
Теперь оставалось проверить нашу задумку на практике. И я даже пожалел, что наших преследователей не видно. С каким-то вожделением в очередной раз присмотрелся к пределам здешней видимости и среди дальних стволов заметил движение двуногих монстров, поборников рабовладения.
Увидел, вначале сдуру обрадовался, а потом со скорбью мысленно завопил:
«Эпическая гайка! Ну что у меня за желания идиотские?! Поосторожней с такими надо, вон как исполняются! Ведь наверняка и в этой своре ветераны отыщутся, знающие про эту пещерку. И много будет радости, если они все сюда ринутся?»
Но так как времени еще было предостаточно, решил облегчить нам эвакуацию отсюда. Начал накидывать на себя свое добро и распоряжаться:
– Все-таки банда идет по нашему следу, поэтому сносим все тяжести вниз, да еще метров на двести отнесем их дальше по дороге. Емельян, останешься там и будешь поджидать караван. Мы с Ксаной вернемся и, может, даже немножко повоюем. Бегом!
Конечно же, Честный сразу от нас отстал. Потом, несмотря на спуск, приотстала и Ксана. Ну а я, словно снегоукатчик на склоне, сбежал вниз, а потом еще отмеченные двести метров пробежал по дороге в направлении Лазейки. Да там все свое добро и свалил на приметном валуне. Съестного в вещах ничего не было, так что даже появись здесь шавки, вряд ли они позарятся на железо.
Ни мгновения не задерживаясь, бегом устремился обратно, встретив сначала Ксану, а потом Емельяна. И почти с самой верхней части склона рассмотрел вдали наш караван. Все целы, потерь нет. Теперь только не допустить удара с этой стороны.
Проскочив пещерку и выглянув в каверну Громадного Побоища, я уже чуть ли не вплотную рассмотрел приближавшуюся банду. Грамотно шли, чувствовался опыт и умелая организация. В авангарде двое, налегке, бегут и проверяют на обочинах все подозрительные места, где могут притаиться метатели дротиков. За ними, не далее чем в сорока метрах, еще трое, готовые прийти авангарду на помощь в случае чего. Затем уже основная часть отряда. Ну и в арьергарде, метрах в тридцати, еще одна пара охотников в рыцарском облачении.
Всего я насчитал сорок семь человек. Много… Только и радовало, что у меня здесь ну просто изумительная для обороны позиция. Имея груаны и острое зрение, можно дать хороший отпор даже такой вот многочисленной банде.
Но как они станут действовать? Было бы здорово, если бы они так и шли дальше в том же направлении. Ведь на дороге кое-где видны следы, и преследователям понятно, что караван никуда не свернул и уходит в конец каверны. А там был поворот не только туда, где Лазейка и Емельян с моими вещами – Ольшин говорил, что есть еще два прохода, уводящие в другие лабиринты. К тому же после Лазейки начинались Синие Поля, а туда никто, будучи в здравом уме, не совался. Хотя Витим с подельниками где-то там удачно охотился на скользких зайцев. Но кто станет утверждать, что Витим – это личность со здравым умом? Правда, тогда что же получается? И мы попадаем в ту же категорию, что и тройка убиенных мною бандитов?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
