По всей видимости, никто не предполагал, что ему могут прийти в голову подобные мысли! Автономный компьютер, снабженный для пущей важности экипажем. А всего абсурднее другое: они нарекли этого монстра именем ЭВА («электронный вычислительный агрегат»), желая ему угодить!
Словно повинуясь чужой воле, Харрис дал команду вывести на светящийся экран записи фазы взлета и сравнил их с расчетными данными. Затем запросил из машинной памяти протоколы всех фаз работы в режиме диалога и проверил программы; просмотрел все команды, поданные как им самим, так и другими через систему автоматики, и затребовал результаты… Ему удалось выловить одну-единственную ошибку; но и этого было вполне достаточно, чтобы несколько сбить спесь с компьютера. Харрис нарочно не стал нажимать на клавишу перед тем, как заговорить:
— Список 3/62, код 6А770, строка 355, ключевое слово «ионизация».
Речь шла о его же собственном указании: он не учел релятивистского эффекта в поведении плазмы.
— Расчет выполнен с ошибочными посылками. Тебе следовало сравнить их с внутренними программами и поставить меня в известность.
Щелчок раздался немедленно. Все оказалось именно так, как и предполагал Харрис: ЭВА всегда все слышала.
— Это было несущественно. Машинное время 0,3 секунды. Результаты нерелятивистского расчета совпадают с точными данными в пределах установленной величины погрешности — я проверила.
— И все-таки ты должна была поставить меня в известность. Почему ты не сделала этого?
Как и во время предыдущего разговора снова последовала краткая пауза. Затем компьютер сказал:
— Мне казалось, что это может тебя рассердить.
Некоторое время Харрис молчал. Затем поднялся и пошел к своему ложу. Прежде чем сон с леденящим, но отнюдь не тягостным ощущением холода полностью завладел им, перед его глазами вновь встало лицо Эвы, которое компьютер, составив из цепочек цифровых импульсов, из пустого пространства, вывел на экран и запечатлел в своей памяти ничуть не хуже, чем он сам.
Экипаж спал. Где-то перед космическим кораблем двигалась по своей орбите планета Уран. Она была черной — всего-навсего темная дыра посреди колючего света звезд. Солнце находилось за три миллиарда километров отсюда, где-то позади, звезда среди подобных ей звезд, разве что поярче остальных, но все равно не способная простереть над рельефом золотой покров, который даже облачные поля Юпитера делает по-домашнему близкими. И точно так же невидимыми остались пять более отдаленных планет.
Экипаж спал, но что-то бодрствовало — ощупывало, регистрировало, подсчитывало, управляло… Световые вспышки на оптическом растре оперативной памяти постепенно участились. Импульсы побежали к термоионным генераторам, к соплам, веки из свинца поднялись на глазах люков, выдвинулись щуповые антенны радиолокаторов, и затем раздался зов: осторожный, тихий сигнал, подготовленный ферментами — их впрыснули в кровь через контактные решетки, — а также ароматическими эмульсиями, которые распространялись в воздухе посредством вентиляторов.
Как и было предусмотрено, они проснулись в хорошем настроении, чувствовали себя бодрыми и отдохнувшими. Им не терпелось что-нибудь сделать, получить какие-то впечатления. Вновь, уже в который раз, людям предстояло перешагнуть старые границы и ступить в чужой мир, полный непредвиденных загадок. Они не замечали, что планета представляет собой темную, мертвую глыбу горных пород, что, не будь искусственного света, они никогда бы не смогли ее разглядеть, что осязать ее можно лишь сквозь толстые слои синтетического материала, что тонкая атмосфера не пропускает ни звука. Даже Харрис пока прятал свои догадки и опасения где-то в глубинах мозга: что здесь лишь повторится все то, с чем другие уже сталкивались на Луне, на Марсе, на спутниках Юпитера, — встреча с пустынностью, в сравнении с которой самый отдаленный уголок Сахары покажется ярмарочной площадью, не пригодные для жизни условия, в которых разве что можно обнаружить иное содержание метана в атмосфере и железа в почве. Проценты, воспеваемые как открытия, более слабое (или, наоборот, более сильное) магнитное поле (чем не великое достижение науки!), необычно ориентированная ось вращения — одним словом, сенсация! В действительности сенсаций больше не осталось. Первый полет на Луну был сенсацией, высадка на Марсе — всего лишь приключением, а виток вокруг Венеры — по крайней мере научным открытием… Однако теперь, кроме телевидения, никому до них дела не было — даже ученым, для которых теленок с искусственным сердцем представлял куда больший интерес. Лишь непосредственные участники старались перещеголять друг друга в своем усердии — сторонних наблюдателей все это мало привлекало. Но об этом в тот день никто не думал.
Они готовили ядерный заряд, искусственное дейтериевое солнце, которому предстояло в течение нескольких дней вращаться вокруг планеты и — возможно, впервые за миллиарды лет — снова залить ее ослепительным светом. Все это давно значилось в программе, было точно обсчитано и занесено в контрольные документы. Но им-то казалось, что речь идет об их собственных идеях, именно этим и объяснялось их рвение.
Они постарались вообразить, какая картина откроется перед ними.
— Может, мы обнаружим жилые строения, города, мосты и улицы — свидетельства древней культуры, — сказал Керски.
— Пари держать не стану, — отозвался Ньюком. — Но уж наверное что-нибудь необычное мы вполне можем обнаружить — глетчеры из твердых углеводородов, застывшие ртутные моря, континенты, в клочья разорванные холодом…
Они запустили спутник-светило и послали сигнал включения, когда он подошел на достаточное расстояние. И вот он распростерся под ними — огромный шар Урана, равномерно круглый и рябой, как Луна, и красноватый, как Марс. Разве не удивительно — ни облаков, ни даже дымки. И пусть они не увидели ни фантастических строений, ни сверкающих глетчеров и морей, ими тем не менее овладело чувство удовлетворения: они, люди, увидели перед собой целину, на которую можно ступить и, значит, ею завладеть.
…Вот уже три недели они находились на планете. Восторги улетучились, обаяние новизны стало куда меньше. Искусственное солнце все еще совершало свои обороты, заняв место шестого спутника рядом с Обероном, Титанией, Ариэлем, Умбриэлем и Мирандой, но оно успело утратить свой первоначальный блеск и излучало лишь красноватый сумеречный свет, который им приходилось усиливать с помощью прожекторов. Впрочем, недостаток освещенности не сказывался на их работе. В своих нелепых скафандрах они шумно передвигались по песку, собирали камни, бурили в почве дыры, определяли состав атмосферы: водород, метан, следы аммиака — как раз то, что показали спектрографы сто лет назад. Температура почвы, магнитное поле, радиоактивность — все это не явилось для них неожиданностью. Они продвинулись на несколько тысяч километров дальше и, подняв фонтаны пыли, приземлились на краю впадины. Геодезические замеры, поверхностный рельеф, статистические данные по диаметрам кратеров. И наконец, главное событие дня: они обнаружили еще один спутник и решили назвать его Йоделлой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
