— Подъем температуры идет устойчиво?
— Да, товарищ Добрак; уже тридцать три градуса с четвертью…
— Это я и сам вижу, меня интересует плавность кривой активизации по вашим, местным данным…
Шел разговор между старым гипнологом, возглавлявшим смену медиков и операторов, и бортовым врачом «Контакта» Хабибуллой Умаром; время между репликами собеседников достигало уже шестнадцати минут, так далеко от Земли находился корабль. Долгие паузы заполняла оживленная, хотя и не слишком спокойная беседа Добрака с присутствовавшей тут же Мариной и Тархановым, красовавшимся в рамке видеофона.
— Все же до сих пор не могу взять в толк: как вы рискнули?! — восклицал Семен Васильевич, хлопая себя руками по пухлым коленям. — Вы, врач с таким опытом? Представляете, что могло случиться с беднягой Суреном, если бы вы ошиблись в своем предположении?..
— Я не мог ошибиться, — упорствовал Добрак. — Вы сами были свидетелем, что видения Акопяна абсолютно неуправляемы. Гипнотерапия против них бессильна, и даже химические средства не смогли нарушить сюжет галлюцинаций. Из этого один вывод: источник сверхдолгого и сверхреального сна пациента расположен в самых глубоких структурах, не поддающихся никакому внешнему воздействию, — в генах!
— Но информационная емкость хромосомы… — заикнулась было Марина.
— Вы мне еще академика Марголеса вспомните! — разом вскипел профессор. — Мы до сих пор и на десятую долю не знаем этой емкости! Может быть, информация записывается на квантовом уровне…
— Ладно, — басил с экрана Тарханов. — Ваша взяла, победителей не судят… Но для чего вам понадобилось применять к Сурену метод «ускоренного времени»? Внушать ему, что час проходит за пять минут?..
— Причина весьма проста. Если бы я оставил время галлюцинаций в реальном масштабе, то есть позволил бы шествию к Скале начаться только сегодня утром, — вы бы под предлогом окончания смены отстранили меня от пульта и «разбудили» бы Сурена задолго до переломного момента, опасаясь, что он, видите ли, трагически переживет гибель своего носителя! А так — час-другой, и вся программа генных воспоминаний прокручена; и Акопян возвращается к жизни не подавленный и перепуганный ожиданием казни, а счастливый, торжествующий победу! Поверьте, его нынешнее состояние покоя и удовлетворенности собой куда лучше соответствует требованиям освежения мозга… Извините!
Трещал зуммер, мигала лампочка, обозначая прием радиограммы с «Контакта», — и Добрак выслушал очередной краткий доклад о состоянии Сурена, задавая потом новые вопросы. Электромагнитная волна уносила сварливый голос профессора в мировое пространство; дождавшись паузы, Семен или Марина снова начали допрос с пристрастием:
— Ну хорошо, с ускорением времени понятно, но зачем вы как раз в самый ответственный момент, когда охотник нападал на своих конвоиров, разыграли этот балаган с якобы перепутанными коммутациями? «Ой, извините, сигнал не проходит, сейчас исправим…» Дежурный наладчик сразу понял, что отказ машины — липовый, спровоцированный вами!
— Цель та же, чтобы вы не успели вмешаться и что-нибудь испортить… По резервному каналу видеомагнитофон записал и эти минуты «сна», фильм получится цельный, только просматривать его придется с двадцатикратным замедлением…
— Жаль, что я вас тогда сразу не отстранил, авантюрист вы этакий, пират! — погрозил пальцем Семен, но было видно, что гнев не слишком серьезен.
— Все равно оказалось бы поздно, охотник уже спасся…
— Но, черт возьми, если вы были так уверены, что видения Акопяна не представляют для него опасности, зачем вообще было его будить?! — уже не в шутку рявкнул Семен.
— Если бы я решал этот вопрос, — Добрак язвительно подчеркнул «я», — то, вероятно, так бы и поступил; и лежал бы он у меня в капсуле до самого, Фобоса… Это же вы заторопились, как на пожар! Ах, ах, перепугается, с ума сойдет… А теперь неизвестно, как повлияют на него дни бодрствования перед финишем. Ну, будем надеяться, что не успеет устать…
— Ладно, — примирительно сказала Марина, кладя ладонь на сгиб локтя Добрака. — Обо всем этом можно спорить до потери сознания — что надо было делать, чего не надо было делать… Меня интересует другое, Иржи. Скажем, наличие генной памяти доказано. Но почему вы были так уверены, что Акопяну надо прожить до конца эпизод возможной гибели? Почему не боялись шока, мощного стресса?
— Потому что я знал: пещерный человек окажется триумфатором, а это положительно повлияет на состояние нервов и психики подопытного…
— Но откуда вы знали, ради всего святого?!
— Дитя мое, это же так просто… — Добрак растроганно шмыгнул носом. — Если бы охотник не выжил, то как бы он передал своим потомкам запись в генах?..
Глава XV
ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА
…Впервые за много-много дней и ночей Семен Тарханов откинулся на спинку кресла; раскинув руки в стороны, сладко, до хруста в костях потянулся; зажмурил глаза…
Все. То есть почти все. Планетолет «Контакт» прошел двести миллионов километров пути за неслыханно короткий срок — неполных четыре месяца! Это рекорд для кораблей с экипажем. Притом двигатель «Контакта» куда мощнее, чем у знаменитой «молнии космоса», американского беспилотного корабля «Дэниэл Бун», и мог бы развить в несколько раз большее ускорение, но люди не роботы, и даже гравитационная установка не спасла бы их от чудовищных перегрузок…
Как бы то ни было, но гигантский «волчок», слепленный из шаров, кубов и трубопроводов, выключив атомные сопла, плыл по ареоцентрической орбите. Навстречу ему из-за рыжего, расписанного вихрями полушария планеты бежал, повинуясь законам небесной механики, вожделенный Фобос. Нет, на этом витке тайна еще не будет разгадана. Предстоят сложные маневры. Космонавты во главе с Паниным, утомленные перелетом, буквально на втором дыхании готовят прыжок исследовательской капсулы… нервы уже не то что на пределе, давно за пределом, только сеансами магнитофонного гипноза ребята и держатся. Зато первооткрыватель, Сурен Акопян, бодр и свеж, как после долгого отдыха на самом лучшем курорте. И третья, и десятая проверки подтвердили: если на этот раз мозг Сурена не сумеет принять и расшифровать волны искусственного биополя, значит, их нет вовсе…
Несколько дней назад высказал новые опасения профессор Добрак. Мол, целая неделя мозговой активности — время до высадки на Фобос — с непривычки измучит Акопяна и сведет на нет благотворные последствия анабиоза. Кроме того, в программу полета, отработанную на Земле, входила гипноадаптация к невесомости — это не было выполнено опять-таки в связи с аварийной поспешностью «пробуждения». Но в том, что касалось последнего пункта, врачи были настроены оптимистически. Во-первых, не «разбуди» они Сурена, видения генной памяти препятствовали бы любому внушению. Во-вторых, нормальную гипноадаптацию, без анабиоза, провести не сложнее, чем выпить стакан чаю, — опыт огромный… Не слишком верилось и в быстрое уставание Акопяна — до того он был заряжен здоровьем, весельем, жаждой деятельности. Пожалуй, даже слишком заряжен…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
