Но легко сказать: «Проникнуть в тыл противника». А как это сделать, если всюду сплошные траншеи и везде немцы? Однако у Поцелуева были удивительные качества – чутье и особый нюх на немцев. Он безошибочно мог найти самые слабые и самые сильные стороны противника и действовать соответственно. Мало того, он прекрасно ориентировался ночью – в любую погоду и фактически в кромешной тьме. Просто удивительно!
Вот и сейчас, получив от командира дивизии лично задачу и согласовав все с командиром полка (порядок действий, сигналы, связь, огневая поддержка и т. д.), Поцелуев отобрал в свою группу самых крепких и опытных бойцов, выдвинулся с ними на передний край и все оставшееся светлое время посвятил изучению противника. С наступлением темноты подвел итог, объявил план действий, проверил готовность каждого и ночью, отправившись на задание, растворился в темноте.
Оказывается, он перешел передний край на участке нашего соседа слева, где у противника не было сплошной обороны. Перешел, значительно углубился в позиции противника и лишь тогда начал выходить на тыльную часть кургана. Около получаса разведчики лежали перед курганом, изучая режим жизни гарнизона, а затем прыгнули в траншею – и быстро начали подниматься вверх по склону. Свернув в одну из ветвей хода сообщения, вышли к блиндажу. После короткой потасовки двух немецких солдат оглушили, офицера связали, заткнули рот кляпом и положили в угол. В блиндаже телефонов не было. Значит, большого значения он не имел. Здесь и решили базироваться. Ровно в три часа ночи сообщили по радио командиру полка Воинкову, что находятся на высоте Могилы в укрытии (в блиндаже) и вызывают огонь всей артиллерии на себя – как и было условлено. Артиллерийский полк дивизии, артиллерия нашего и соседнего полка, ожидавшие эту команду, обрушили всю свою огневую мощь на курган. Позже Иван Николаевич говорил: «Казалось, что весь курган ходуном ходит от разрывов наших снарядов».
Немцы с перепугу – видно, посчитали, что начался ночной штурм, – открыли беспорядочную стрельбу из всех видов оружия. Ровно через пять минут, как и планировалось, наша артиллерия прекратила огонь, а группа Поцелуева выскочила из блиндажа и начала «снимать» очередями все пулеметные точки, которые обнаруживали себя стрельбой. На кургане среди немцев началась паника. Поцелуев дал вверх три зеленые ракеты – сигнал для атаки нашего полка. Проведя короткий огневой налет по переднему краю перед курганом и перенеся огонь в глубину и на фланг, полк перешел в атаку. На высоте шла рукопашная схватка. Все-таки количество противника недооценили – немцев было в несколько раз больше, чем мы предполагали. Но все было предрешено – батальон старшего лейтенанта Иванова уже был на высоте и добивал тех, кто еще оказывал сопротивление.
Однако были потери и с нашей стороны. Среди них и Иван Николаевич Поцелуев. В одной из схваток немец выстрелил ему в упор в лицо. Пуля прошла ниже глаза и вылетела через шею. Когда ему оказывали первую помощь, бездыханное тело Ивана Николаевича было залито кровью. Положив на плащ-палатку, его унесли вниз, где уже были врачи. Поцелуева отправили в тыл, а нам сообщили, что надежд на спасение никаких. Поэтому к чувству радости примешивалась печаль. На фронте это обычное дело: победа и траур идут рядом.
Командир дивизии представил Ивана Николаевича Поцелуева к присвоению звания Героя Советского Союза. И когда месяца через три стало известно, что Героя ему присвоили, мы посчитали, что это – посмертно. А потом оказалось – жив курилка! Хотя восстановление здоровья после таких ранений шло тяжело.
После войны, обосновавшись в Сочи, И. Н. Поцелуев стал директором одного из крупнейших магазинов города – Центрального гастронома, рядом с морским портом. Руководитель из него получился неплохой. Возглавлял коллектив несколько лет. Является почетным гражданином ряда городов, в том числе и Сочи. Это очень авторитетный и всеми уважаемый человек. Несмотря на возраст и пережитое, он очень подвижен и деятелен. Его ясный ум и неизменно высокий морально-боевой дух напоминают мне того молодого и бесстрашного старшего лейтенанта, а затем и капитана, который отчаянно дрался с немецко-фашистскими захватчиками, выполняя опасные задания. Мы частенько, к нашей общей радости, встречаемся, вспоминаем о перенесенной нашим народом войне и сокрушаемся, что «демократы» порушили все, что было завоевано и построено нашим поколением.
В то время – в январе и феврале 1944 года – мы день за днем нещадно били врага, отбрасывая его части на юго-запад. Командующий 8-й гвардейской армией генерал В. И. Чуйков разместил свой командно-наблюдательный пункт на высоте Могила Нечаева. Конечно, он знал, какой ценой эта высота досталась нашим войскам.
27 февраля дивизия наступала на крупный населенный пункт Широкое (на реке Ингульце есть еще Широкое между Днепром и рекой Мокрая Сура). 16-я моторизованная дивизия противника при поддержке 450-го артиллерийского полка сопротивлялась жестко, отчаянно. Первые наши атаки успеха не принесли. Комдив Кулагин вносит изменения в свои решения, производит перегруппировку и, обходя город одним полком с севера, вторым – с юга, третьим – с фронта, наносит сокрушительный удар. К середине дня 29 февраля город был взят. В этот же день наш полк форсировал реку Ингулец и захватил плацдарм на западном ее берегу.
На этом и завершилась Никопольско-Криворожская наступательная операция войск 3-го Украинского фронта. В итоге ее наши войска разгромили крупную группировку противника. Особенно тяжелые потери понесла 6-я немецкая армия (как известно, 6-я армия Паулюса была полностью разгромлена под Сталинградом, а эта 6-я армия была создана вновь по приказу Гитлера). 12 дивизий этой армии, в том числе три танковые и одна моторизованная, понесли такие потери, что немецкое командование было вынуждено создать из них боевые группы. Четыре дивизии полностью утратили все свое тяжелое оружие, автотранспорт и значительную часть личного состава («История Второй мировой войны 1939–1945 гг.», т. 8. с. 78).
До 3 марта наша дивизия вела бои по расширению плацдарма на реке Ингулец, а уже 6 марта началась Березнеговато-Снигиревская наступательная операция фронта – фактически без паузы после Никопольско-Криворожской операции. Это важная черта – в ходе одной операции готовилась последующая с учетом прогноза результатов первой. Осуществить все это – от разведки и планирования операции и до материально-технического ее обеспечения – было крайне сложно. Не говоря уже о пополнении войск личным составом. Да и природно-климатические условия нас по-прежнему не баловали, но и войска, и командный состав Вооруженных сил располагали таким потенциалом, что проведение последующих операций без оперативных пауз стало уже делом обычным.
В первый же день наступления нашей армии оборона противника была прорвана, и в эту брешь была введена конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева. Перед войсками была поставлена задача овладеть городом Новый Буг и тем самым создать условия для окружения крупной группировки противника в районе Березнеговатая и Снигиревка.
Тем временем 10 марта наша дивизия получила задачу перегруппироваться вправо и наступать на Ново-Очаков. При этом 100-й гвардейский стрелковый полк получил задание овладеть большим селом – Христофоровкой. Завязался тяжелый бой. Располагая уже достаточным количеством боеприпасов, я начал уничтожать наиболее опасные огневые точки противника. Но далеко продвинуться нам не удалось. На подступах к селу в километре от Христофоровки полк залег и окопался, так как противник нещадно поливал местность огнем из пулеметов, обстреливал артиллерией и минометами. Высокие бодылья подсолнухов, с прошлого года оставшиеся на поле, где мы окопались, не позволяли нам увидеть хоть что-нибудь, кроме крыш высоких домов и ветряной мельницы. Противник же, устроив свои наблюдательные пункты на чердаках, конечно, просматривал все наши боевые порядки. Маневр полка был полностью скован. Но село надо брать – здесь у противника не только имеются большие запасы военного имущества, но было и другое не менее важное обстоятельство: положение этого населенного пункта – командное. Не овладев Христофоровкой, невозможно было действовать дальше. Что делать?
Оценив обстановку и обдумав замысел действий, я подошел к командиру полка. Мы, как всегда, были в одном окопе.
– Что-то надо предпринимать. Лежать нет смысла. Немец выбивает наших людей.
– Я вот тоже думаю, что надо делать. Но действовать можно, когда будут подавлены огневые точки, – заключил Воинков и вопросительно посмотрел на меня.
– Верно! Но их не видно – вот беда. Только общее направление знаем, откуда бьет пулемет или орудие. И все. Этого мало.
– Как же быть? – опять вопрошает Алексей Михайлович. По глазам его вижу, что он хочет, чтобы я предложил решительный шаг. И я предложил:
