Эмра со слезами упала в его объятия, выговаривая сквозь рыдания, что все это время она знала — Грин не бросит ее. И тут же, на следующем вздохе она обвинила его, что он обещает вернуться лишь для того, чтобы избежать семейной сцены.
— Я хорошо знаю мужчин, Алан Грин, а тебя — в особенности. Ты никогда не вернешься!
— Клянусь, ты ошибаешься. Если ты так хорошо знаешь мужчин, то должна знать, что нет мужчины, достойного носить это звание, который смог бы оставить такую женщину, как ты.
Она улыбнулась сквозь слезы и сказала:
— Именно это я и хотела от тебя услышать. Но, Алан, ведь это слишком долго. Не меньше двух лет, наверное?
— Да, самое малое. Но здесь ничего не поделаешь. Я буду все время волноваться за вас. Или, вернее, я волновался бы, если б не знал твоих способностей.
— Я могу научиться управлять этим островом, — произнесла она в ответ сквозь всхлипывания, но уже с улыбкой. — Когда ты вернешься, я уже буду королевой Ксердимура. Можно договориться с вингами; вместе мы могли бы держать под башмаком всю равнину и все города вдоль ее границ. И…
Он рассмеялся и сказал:
— Этого-то я и боялся.
Грин повернулся к Уолзеру.
— Послушай, ты слишком слаб, чтобы сразу отправиться в долгое путешествие. Почему бы тебе не последовать на своем корабле за островом в какое-нибудь безопасное местечко подальше отсюда? Скажем — на тысячу миль к северу? Мы поживем на острове, пока ты не наберешься сил и не позабудешь про свою клаустрофобию. Ты, наверное, не излечился от нее, сидя в каменном мешке. Когда ты будешь в полном порядке, мы отправимся. А тем временем я покажу Эмре и Гризкветру все, что можно сделать с этим островом. Она сможет жить на нем, пока меня не будет. Мы заманим сюда какую-нибудь живность вместо той, что погибла от удушья, когда я поднялся слишком высоко. Эмра сможет кататься взад-вперед над Ксердимуром или над всей планетой, если пожелает. И, надеюсь, не будет скучать без меня.
— Прекрасно, — ответил Уолзер. — Иду на корабль и следую за вами.
Три недели спустя оба землянина погрузились на разведывательный корабль и захлопнули за собой люк, чтобы не открывать его четыре месяца субъективного времени, до самого прибытия на Землю. Они закрепились в креслах, и Уолзер начал переключать рычажки и кнопки. Грин вытер пот со лба, а заодно и слезы с глаз и выдохнул: «Уф-ф!»
— Прекрасная женщина, — посочувствовал Уолзер, — редкая красавица. Она производит сильное впечатление на мужчин.
— Как будто врезаешься в планету на приличной скорости, — ответил Грин. — У нее способность выплескивать все эмоции, какие она испытывает в данный момент, все до капельки. Великолепная актриса, живущая своей ролью.
— И дети у нее неплохие, — добавил Уолзер в раздумье, словно не решаясь высказать то, что могло ранить чувства Грина, но и смолчать не мог. — Ты, конечно, был бы рад снова увидеть их.
— Конечно. Пэкси — моя дочь, но и остальных я люблю не меньше.
— Ага, — откликнулся Уолзер. — Так ты в самом деле собираешься вернуться к ней?
Грин не выразил ни удивления, ни гнева, потому что ожидал от Уолзера именно такой реакции.
— Ты не можешь поверить, что я захочу жить на такой варварской планете с этой женщиной, не так ли? — спросил он с ноткой утверждения. — Мол, между нами громадная пропасть в образе мыслей, в поведении, в образовании. Это ты имеешь в виду?
Уолзер искоса взглянул на Грина, потом осторожно ответил:
— Ну-у… да. Но тебе лучше знать, чего ты хочешь. — Он помедлил, затем добавил:
— Должен сказать, что я восхищаюсь твоим мужеством.
Грин пожал плечами.
— После всего, что я испытал, не страшно рискнуть еще разок.
Плоть
(перевод А. Кона)
Пролог
Оживленные толпы стекались к Белому Дому. Отовсюду доносились смех, рев мужчин, пронзительные выкрики женщин. Недоставало лишь звонких ребячьих голосов: дети остались дома под присмотром старших, но еще не достигших зрелости братьев и сестер. Им не подобало видеть то, что произойдет вечером. Да детям и не понять смысла этой церемонии, одной из самых священных из всех, что устраивались в честь Великой Седой Матери.
К тому же им было бы и не безопасно присутствовать здесь. Несколькими столетиями ранее (а сейчас шел 2860 год по старому календарю), когда такие торжества проводились впервые, детям разрешили бывать на них, но было много случаев, когда толпа, безумствуя, разрывала их на части.
Сегодняшний вечер таил немало опасностей и для взрослых. Бывало, что калечили и убивали женщин. Мужчины тоже становились жертвами длинных женских ногтей и острых зубов. Одержимые с корнем вырывали то, что делало мужчин мужчинами, и, исступленно крича, носились по улицам, высоко подняв свои трофеи или держа их в зубах, а после возлагали их на алтарь Великой Седой Матери в Храме Матери-Земли.
На следующей неделе, в пятницу, во время молений, одетые во все белое Глашатаи Матери, жрецы и жрицы, упрекнут оставшихся в живых, что они, де, слишком далеко зашли в своем рвении. Однако суровыми словами все и ограничится. Разве можно всерьез наказывать тех, кто столь искренне одержим Богиней? Разве сами жрецы не ожидали этого? Разве не бывает так каждую ночь, когда рождается Герой-Солнце, Король-Олень? Глашатаи прекрасно понимали, что им нужно просто успокоить народ и вернуть его к повседневным делам. Народ должен слушать, молиться и забывать. И дожидаться следующего праздника.
Да и жертвам не на что жаловаться. Их торжественно похоронят в святилище, над ними произнесут молитвы и принесут в жертву оленя. Души убитых напьются крови и, трижды прославленные, будут пребывать в вечном блаженстве.
Багровое солнце скользнуло за горизонт, пришла ночь, шелестя черными холодными крыльями. Толпа немного притихла, когда вдоль Пенсильвания-авеню начали выстраиваться представители великих братств. Между главами братств Лося и Изюбря разгорелся ожесточенный спор, кому возглавить процессию. Ведь оба гордо носят рога, как и сам Герой-Солнце!
Раскрасневшийся Джон Ячменное Зерно, затянутый в традиционное зеленое облачение, попытался уладить спор. Как обычно, он так хватил за ночь, что ему было все равно, что и как говорить. Несколько бессвязных фраз еще больше распалили спорщиков. Они тоже были изрядно пьяны и дошли до того, что схватились за ножи, не заботясь о последствиях.
Один из отрядов Почетной Стражи оставил свой пост, чтобы унять ссору. С крыльца Белого Дома сошли несколько девушек, сверкая остроконечными шлемами в свете факелов. У них были блестящие светлые одежды и длинные, до пояса волосы. У каждой в одной руке был лук, в другой стрела. В отличие от других девственниц Вашингтона у них была обнажена только одна грудь, левая. Одежда скрывала другую, вернее, ее отсутствие. По традиции лучницы Белого Дома добровольно разрешали удалить себе одну грудь, для удобства при стрельбе. Отсутствие одной груди ничуть не препятствовало удачному замужеству по окончании службы. Они сделают свой выбор после того, как сегодня ночью Герой-Солнце оплодотворит их божественным семенем. И мужья-избранники будут гордиться тем, что их жены — бывшие Почетные Стражницы с одной грудью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
