стараетесь показать себя тертым парнем. Скажу вам по-честному, что, в принципе, другого, я от вас и не ожидал. Дайте, мне время, и я посмотрю, как вы запоете после обеда, когда я вам предъявлю все доказательства вашего преступления.
Виктор перевел дыхание и продолжил.
– Вы, конечно, можете молчать, ничего не говорить и ни в чем не признаваться, однако у меня будут такие доказательства, что мне ваше личное признание окажется просто не нужным. Уверяю, что вас посадят и без ваших показаний. И еще хочу вам сказать, мы задержали Павла с автоматами, которые вы продали ему сегодня в номере гостиницы «Казань». Так вот, мы эти события обставим немного по-другому, чем вы думаете. Мы обязательно преподнесем «Корейцу» и Павлу все таким образом, что это вы его сдали нам. Сидеть ведь вы будете не в Ижевске, а здесь, в Казани, и я думаю, что друзья «Корейца» и «Мартына» обязательно навестят вас в вашей камере. Вы, Пятаков, можете просто не дожить до суда. Мне, как человеку, вас, Пятаков, просто жалко.
С его лица моментально исчезла ухмылка. Он напрягся и растерянно посмотрел на Абрамова. Несмотря на то, что он еще не верил, что ими задержан Павел, и по-прежнему считал, что он блефует перед ним, тем не менее, нарисованная им картина явно обеспокоила его.
«Интересно, откуда оперативники узнали об автоматах? Неужели кто-то предал? – подумал он. – Нет, такого просто не может быть. Наверняка, этот мужик гонит порожняки, стараясь поймать меня на какой-нибудь мелочи».
– Извините, товарищ начальник, но нам с вами, думаю, не о чем больше говорить, – произнес Пятаков. – Вот, когда у вас на руках появятся козыри, тогда и поговорим. Пургу здесь гнать не надо, я не мальчик, чтобы слушать ваши сказки венского леса.
Вызвав сотрудника, Виктор велел отвести Пятакова в камеру. Не успела за ними закрыться дверь, как в кабинет вошел Вдовин.
– Ты вот, оказывается, где? Я дважды подходил к твоему кабинету, но дверь почему-то была закрытой. Ну, как у нас дела, Виктор Николаевич? – поинтересовался он у Абрамова.
Виктор коротко доложил ему о своем разговоре с задержанным Пятаковым. Выслушав его доклад, он произнес:
– Да, его просто так, видно, не сломаешь, Виктор Николаевич. Я сейчас свяжусь с конторой и попрошу их, чтобы они быстрее обработали материалы и предоставили их нам. Они уже демонтировали свое оборудование и теперь, наверное, работают над записями разговоров и видеозаписью.
– Спасибо, Анатолий Герасимович.
Он встал со стула и направился к двери. У двери он обернулся и, повернувшись ко Абрамову, спросил:
– Виктор Николаевич! Скажите, если я предоставлю вам эти записи, вы его расколете?
– Вопросов нет, Анатолий Герасимович, к вечеру его показания будут лежать у вас на столе.
Часа через два мне позвонил Вдовин и попросил зайти к нему в кабинет. Отложив бумаги, он направился к нему.
– Вот, – произнес Вдовин, – все материалы, записи разговоров и видеозапись их встречи в номере гостиницы. За тобой раскрытие преступления.
Абрамов поблагодарил его и направился в свой кабинет.
***
– Ну что, Пятаков, это то, что я обещал вам утром. Сейчас, вы послушаете эти записи и посмотрите кино. Я думаю, что вы поменяете свое мнение о татарстанской милиции.
Абрамов встал из-за стола, молча, включил аппаратуру. Вернувшись, он сел в кресло и стал внимательно наблюдать за его выражением лица. Сначала он с нескрываемым интересом прослушал запись разговора, а затем просмотрел и фильм. Блуждающая и какая-то глупая улыбка с его лица куда-то исчезла. Тело напряглось и подалось вперед, ближе к экрану телевизора. Он, не отрываясь ни на секунду, смотрел на экран, и лишь когда на нем появилась рябь, он отвернулся и взглянул на Абрамова.
– Ну, как кино? – поинтересовался у него, Виктор. – Не правда ли, хороший фильм? Думаю, что лет на пять потянет. Что я вам говорил, красивое кино получилось? Как вы сами считаете, Пятаков, специалисты, наверняка, подтвердят, что это вы, а не кто-то другой?
Пятаков молчал. Он опустил глаза, стараясь не смотреть на Абрамова. В его душе в эти минуты господствовал страх, который с каждой секундой становился все сильнее и сильнее. Сейчас, он мысленно корил себя за неумное лихачество и питал себя надеждой, что сидящий напротив начальник пожалеет его и не станет выполнять озвученные ранее угрозы.
– Чего молчите, Пятаков? Может, хотите увидеться с Павлом, он наверняка, обрадуется встрече с вами? Думаю, вам есть о чем с ним поговорить? Только я знаю исход этого разговора, он порвет тебя, Пятаков, как собака грелку.
Пятаков по-прежнему продолжал молчать. Его лицо то бледнело, то краснело, руки его предательски дрожали. Он лихорадочно соображал, что ему делать дальше. Идти в отказ было уже глупо, у милиции имелись неопровержимые улики его преступной деятельности. Раскаиваться и просить о каком-то к нему снисхождении не хотелось, да это было и не в его характере. Он лихорадочно искал выход из этой непростой ситуации, которого, по всей вероятности, у него уже не было.
– Ну, так что будем делать дальше, Пятаков? Сотрудничать со следствием или молчать? Скажите мне, может, вы «Гнилого» боитесь больше, чем нас?
Произнесенная им кличка еще больше повергла его в страх. Он, как загнанный в угол зверь, стал глазами метаться по кабинету, словно ища в нем дополнительную дверь для спасения.
– Пятаков, решайте, – снова обратился он к нему. – Помощи вам ждать в Казани не от кого. О том, что вы задержаны, не знает никто, ни одна душа. Поэтому я предлагаю вам рассказать мне все, начиная с того, как вы с друзьями воровали с завода комплектующие, как собирали из них автоматы и пистолеты и, конечно, как и кому их сбывали. Если мы с вами договоримся о сотрудничестве, то прямо сейчас дадим в сводку информацию, что вы на своей автомашине попали в серьезную аварию и находитесь на лечении в больнице. Я думаю, что это хороший выход из положения. Как вы сами смотрите на это?
– Я чего-то не понял, товарищ начальник. Уж больно вы мудрено говорите.
Виктор посмотрел на него. От прежнего уверенного в себе Пятакова не осталось и следа. Его глаза, словно два сверла, буравили его. Абрамов сделал паузу и произнес:
– Странно, что вы меня не понимаете, Пятаков. Видно, думаете не о своем спасении, а о чем-то другом. Так вот, когда мы с вашей помощью возьмем «Гнилого», я вам обещаю, что лишь после этого мы легализуем вашу явку с повинной, словно вы ее дали не сегодня, а после показаний «Гнилого».
