И вдруг, как нельзя более кстати, возник этот русобородый Мефистофель с приторными профессорскими повадками. Был бы не столь элегантен, вышел бы комический персонаж. Но костюм, более приличествующий буржую на сафари, чем пассажиру вялотрясущегося по просторам Совдепии поезда, но тонкий профиль, но сияющие льдинки светлых глаз, да еще и запах наидражайшей из кёльнских вод – какой уж там «комический»… И как же славно, что он именно в нарды захотел сыграть! Предложил бы партию в шахматы, пришлось бы мне мычать нечто невразумительное, признаваться в постыдной своей неспособности улаживать неприятности ферзей да королей; но, хвала Аллаху, обошлось без позорища.
– С удовольствием, – говорю. – Только я «длинные нарды» больше люблю. А вы?
– И я, пожалуй.
– А у вас доска с собой? Давайте здесь играть. Видите, я окно открыл. Свежо. И курить можно.
– От курения, пожалуй, воздержусь, ибо бросил. Но открытое окно – это прекрасно. Добрый знак. Лучше быть не может, – обрадовался мой попутчик.
Зашел в купе, уселся напротив, положил на стол миниатюрную досточку для нард. Расставил крошечные лакированные шашки, извлек из кармана кожаный стаканчик и два миниатюрных кубика. Я от природы не завистлив, но тут меня чуть кондратий не посетил: какие все же роскошные вещицы!
Звали моего нового знакомого Карл Степанович. Опять же вроде бы комичное сочетание, но ему столь курьезное имя-отчество даже шло: была в нем некая импортная, почти королевская стать, но и нечто уютное, домашнее, успокаивающее нервы, наличествовало в его внешности. Этакий респектабельный «американский дядюшка», от которого следует ожидать скорее рождественских подарков, чем скучных нотаций и прочих подвохов.
Сообщив друг другу свои наименования, мы кинули кубики, чтобы выяснить, за кем право первого хода. У меня выпала единица, у моего соперника тоже. Улыбнувшись совпадению, мы повторили бросок. На сей раз на обоих кубиках были двойки. Еще раз – две тройки. Моя улыбка приготовилась было сползти с лица, но Карл Степанович столь искренне радовался наглядным этим опровержениям теории вероятности, что и я заразился его энтузиазмом. Однако две четверки заставили меня содрогнуться.
– Пятая попытка? – деловито спросил попутчик. – Нас с вами, друг мой, в цирке показывать можно, за большущие деньги…
Но у меня сдали нервы.
– Хватит, пожалуй. Пусть первый ход будет ваш.
– Тогда уж ваш, – великодушно возразил он. – У меня и без того преимущество: доска-то моя. Можно сказать, на своем поле играю.
– Резонно, – соглашаюсь. И кидаю кубики, дабы не затягивать процедуру взаимных реверансов.
Некоторое время мы играли молча, сосредоточенно наблюдая друг за другом. Игра с незнакомым противником поначалу всегда доставляет совершенно особенное удовольствие; впрочем, и понервничать приходится.
Первую партию я продул. Без особого, правда, позора: к моменту окончания игры мои шашки уже стояли дома, все до единой, и даже «на двор» пару штук я успел вывести. Зато следующая игра была моя. Мне отчаянно везло, удалось даже запереть несколько шашек противника и долго не выпускать их на волю. Выиграв партию, я расслабился и обнаружил, что вполне готов к светскому общению. Поблагодарил своего попутчика за отличную идею, предложил ему пива. Он отказался, неожиданно резко.
– Не пью эту гадость. И вам не советую. Взор человечий от него мутится, знаете ли, ясность утрачивает… От пива тупеют, соловеют и, в конечном счете, жиреют. Если уж приспичило выпить, пусть это будут крепкие напитки. В них есть нечто честное… Нет, вы-то, конечно, поступайте как вам угодно, мое дело предупредить о последствиях.
Ненавижу поучения, но тут почему-то скушал замечание партнера по игре, не поперхнувшись, да еще и жестянку с «влагой Вальхаллы» обратно в упаковку затолкал. То ли потому, что сам не слишком люблю сонную пивную одурь, то ли просто почувствовал по тону собеседника, что у него нет намерения навязать мне бесценное свое мнение. Просто сказал человек, потому как к слову пришлось, без потаенной цели перевоспитать, повлиять, переделать меня по образу своему и подобию. Так отстраненно, кстати, мало кто умеет делать замечания. Высокий штиль! Профессиональное это у него, что ли?..
– Вы врач? – почти не сомневаясь, поинтересовался я.
– Отчасти, – Карл Степанович неопределенно пожал плечами, поморщился, словно бы от зубной боли, и тут же оживился: – Вот воды минеральной я выпью с удовольствием, если предложите. А потом, пожалуй, угощу вас темным кубинским ромом. Может, проигрывать начнете, – лукаво добавил он, покосившись на только что брошенные мною кости: выпали две четверки. Не самый мелкий дубль, для игрока в нарды дело наипервейшей важности.
– Не откажусь от такого эксперимента, – я поспешно открыл бутылку «Куяльника».
Теплая целебная вода с шипением окропила многострадальные мои джинсы. Награда, впрочем, не замедлила воспоследовать: из нагрудного кармана Карла Степановича была извлечена посеребренная фляга музейных кровей. Обещанный темный ром оказался напитком богов и членов их семей.
Проигрывать я, однако, не начал. По крайней мере, ничего катастрофического на моем поле не произошло. Игра продолжалась с переменным успехом, текла ровно, без особых волнений, немудрено, что у меня язык развязался.
– Славное все же занятие – игра, – говорю. – Особенно в пути.
– Да, особенно в пути, – Карл Степанович как-то по особенному выделил слово «путь», дабы мне стало ясно, что речь идет не о поездке из города в город. По крайней мере, не только о поездке.
Я адресовал ему вопросительный взгляд. Дескать, разъясните, уважаемый гуру, какой такой «путь» вы имели в виду, и добавьте, на всякий случай, что Дао, выраженное словами, незамедлительно утрачивает сертификат подлинности… Смех смехом, но я уже тогда нутром чувствовал, что вялотекущая наша беседа может вот-вот принять некое особое направление. И было мне от этого и тошно и радостно – вот уж воистину небывалый коктейль ощущений!
– Ну, тут, положим, дополнительных разъяснений не требуется, – меланхолично заметил мой попутчик. – Вы и сами сразу же подумали, что если «путем» полагать не отдельно взятое перемещение в пространстве, но человеческую жизнь, ваше замечание касательно игры приобретает дополнительную глубину… хотя в то же время катастрофически возрастает коэффициент банальности высказывания. Но тут уж ничего не попишешь, с обобщениями всегда так получается: либо банальность, либо ложь. Лучше уж первое…
– Н-н-н-наверное, – запинаюсь почему-то, тушуюсь и затыкаюсь. Надо бы перевести дух. Опять же, моя очередь кубики кидать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
