«Я у него жила как господарка!.. Дом, слуги, мне угождали, каждое слово слушали!.. Он меня любил, я была его милая, самая близкая!.. Сколько рассветов на одном ложе просыпались, сколько нежных слов друг другу нашептали!.. Не граф какой-то, а великого господаря наследный сын! А тут? Бертон помыкает, как угодно: „Вы лично мне подчиняетесь!“ Любой Картерет велит: „Займись повторением дальней наводки!“ До того тошно — даже от ассистентов любезности слушаю!.. И так на всю жизнь?»
Слёзная тоска сменилась злым ожесточением. Кое-как привела лицо в порядок, два платка испортила, намочив их из купейного кувшина. Поправила причёску. Нельзя же сойти с поезда зарёванной лахудрой, надо держаться приличий.
«Да, Церес меня оставил. Ради очередной птички. Мужчины — такие. Но когда дошло до крайности, кого призвал? новую юбку? Меня! и попросил помощи… Ну, я… я была в обиде. И под клятвой. Мы были оба неправы… но я — его кротёнок, всё равно. Если б его не отправили в ссылку, он бы… конечно, он не мог меня забыть. Никогда! Может, ещё сильней бы приблизил… Он тоже теперь в одиночестве… как я. Все его пассии не могут сделать столько для него. А если…»
Её проняло страхом — вдруг Церес так утешится с другой, что объявит конкубиной, официальной любовницей? У господарей Мира это водится — год, другой, третий, а после — рраз! и гербовая запись: «Считать ан Такую-то эриной на правах замужней, под особым покровительством Его Императорского Высочества…»
Не раз бывало. Иные графские рода — из бастардов, чьих мам высочайше пригрели в постели. Хоть бы и худородная была, но отец-то — осиянный молниями!
Бези задрожала, словно сидела на бомбе, и фитиль догорал.
«Я леха, истинная дура. Надо было добиваться, пока вместе нежились! А я — „Мой навсегда, мур-мур-мур!“ А потом — „Он закружился, пройдёт! Ох, когда же?“ Навёрстывай теперь!.. Что же делать? примет? не примет? признает, оттолкнёт? Мы же пять лет вместе!.. пусть не подряд, но кто был с ним дольше?!. Значит, одна я имею право! Я, никто другая! И куда с этим правом идти?.. Я докажу, у меня тьма свидетелей — челядь в Бургоне, свитские гвардейцы, синего полка жандармы. Я числилась там, наконец! раз штабс-ротмистр, значит, не ручной патой записали… Наконец, если он слово скажет, на кротиху не посмотрят! Всё предъявлю — дворянка, офицер, мирянка, пусть со мной считаются!»
Дерзкие мысли осушили её слёзы окончательно; в Кеновике Бези сошла уверенной и смелой. Нанять экипаж до Гестеля здесь труда не составляло, любой извозчик городка рад заработать полтину — видно, что пансионная барышня в духе, скупиться не станет. Правда, на взгляд возницы барышня смотрелась бледновато и держалась нервно — то платочек теребит, то зонтиком постукивает, а головой крутит, будто кого потеряла.
— Своих ищете, ан? — спросил через плечо извозчик. — Они треть часа как с фургоном отбыли-с…
— Кто? К зеленщику с молочником наши на заре ездят, давно уже должны уехать.
— Эти были в своё время, не про них я! Два учёных барича с прислугой шастали тут, бумагу предъявляли — мол, им для науки надобны кошки бездомные, да и домашние сгодятся. Хорошую цену давали. Дюжины три отловили — грамотно, в рукавицах, в фехтовальных масках… — Словоохотливый извозчик рад был поговорить со златокудрой красоткой. — Кошка, если её брать неправильно, извините за выражение-с, искровянит ловцу всю харю… Опять же, и приваду раскидали, чтоб дикарки шли на запах. Мяв стоял от их фургона!.. Говорили, ещё приедут. Позвольте спросить, ан, на что в пансионе столько кошек?
«Так, баричи — это ассистенты, Сеттен с Китусом, — вздохнула Без. — Значит, Картерет всё же завёл зверинец, как и обещал… Девчонок нет — он на кошках опыты ставить будет. Мне бы его заботы!»
— Наука, любезный! Профессор вычисляет среднюю длину кошачьего хвоста…
— Во-на как!.. Правду люди молвят — учёная братия-то не от мира сего, тёмному царю родня. Каких только бредней не выдумают!
K. Зов подземелья
На следующее утро.
Крепость Курма, остров Кюн.
Шестьдесят шестой день ссылки.
С утра денщик начищал для принца парадный мундир капитана 1-го ранга — соответственно полковничьему званию и ради дружбы с флотскими. Хотя Цересу казалось, что он смело может выйти на парад ряженым — горбуном с пеньковой бородой, усатым купцом с безменом, волком в шкуре, — как принято дурачиться на Зимнюю Радугу, в солнцеворот. Во что ни нарядись, останешься узником Курмы.
Капитан-командор Барсет почтительно советовал ему воздержаться от поездки в Эренду — то есть озвучил запрет государя-отца на участие сына в параде на материке. Явно из опаски — там армейские командиры будут в сборе, лучшие части под ружьём; вдруг принц воззовёт к войскам, поднимет мятеж…
«Должен ли я считать это признанием моих талантов как вождя, отец? Бездарного рохлю вы бы не боялись… Вы рассудили верно — далеко не все мои сподвижники отстранены и уволены; мне есть, на кого опереться. Только не здесь».
В просторном кабинете, этажом ниже опочивальни, свежевыбритый Церес — в бархатном тёмно-фисташковом шлафроке с шёлковыми отворотами, подпоясанный шнуром с кистями, — занимался прожектами. Даже если бы люди Барсета заглянули в его бювар, ничего крамольного они там не нашли бы — ни набросков бунтовских прокламаций, ни планов цареубийства, ни писем к сообщникам. Странные спаренные дирижабли с какими-то платформами наверху, ракетопланы — один под брюхом у другого… воображаемые корабли с пометками «Ракетоносный рейдер». Пылкие, но неосуществимые фантазии полководца без армии.
До приезда Цереса «высочайшие» покои в крепости долго пустовали — царственные гости предпочитали адмиральский особняк. Здесь же царили нежилой холодок и гулкое безлюдье, словно в вымершем доме. Мебель, люстры, зеркала — в кисейных чехлах, похожих на мертвенно-серые паутинные коконы; постельное белье было волглым от всепроникающей морской сырости. С появлением принца прислуга забегала, сметая пыль, выбивая ковры, начищая бронзу — и покои приобрели обитаемый вид. Однако гостей тут не бывало — лишь молчаливая челядь и стайка девиц, утешавших наследника в его одиночестве.
Потягивая сигарный дымок, Церес медленно провёл глазами по сторонам. Шпалеры, потемневшие от времени, с фигурами рыцарей и тусклыми гербами… В левом углу, у высоких резных дверей красного дерева — напольный глобус Мира в половину человеческого роста… увы, даже на лучшем глобусе, сделанном по заказу государя, видны мутные пятна неизученных земель — при всех успехах путешественников и географов нет подробных карт Тахоны, не говоря уж о двух северных материках. По правую руку — застеклённые шкафы с томами мореходных справочников, между шкафами широкое зеркало в узорной раме. Оглянуться — за спиной чуть не во всю стену простирается карта Западного берегового округа…
«Музей! А я — экспонат, — подавленно подумалось Цересу. — Причём музей, закрытый на замок, куда никто не ходит… Вот-вот придёт служитель стереть с меня пыль…»
Он заставил себя сосредоточиться на набросках чертежей. Как воплотить эти эскизы в жизнь?.. только заняв своё подлинное место в империи. Подать проект на утверждение отцу, тогда колёса закрутятся, сбегутся инженеры, канцлер подпишет смету, и с воздухоплавательных верфей Эренды один за другим начнут взлетать невиданные военные корабли…
Увы. Грифель сломался. Не судьба?..
Обед, парад — предстоит насыщенный денёк! Стоять на трибуне, под оркестр приветствуя марширующие флотские экипажи, роты морской пехоты… Торжество в честь штабс-генерала Купола. Потом ужин с вином. С большим количеством вина. Газовый свет в спальне. Девушка, тихо смеясь, расстёгивает крючки платья, подходит танцующим босым шагом, едва скрытая тончайшей тканью рубашки.
«Не та, не та… из этих любая — бездушна, пуста. Где настоящая, верная, с большой душой?»
Чтобы не пуститься мыслями по замкнутому кругу, Церес взялся очинивать новый карандаш. Прожект должен быть завершён и до мелочей обдуман.
«Он будет исполнен в железе и ткани, в стекле и газе. Всё, что я замышляю, станет явью. Даже Единая империя. Рано или поздно, но я увижу это. Только так, никак иначе».
Звякнул колокольчик у дверей.
— Входи, — громко бросил принц, не отрываясь от бумаг.
— Эрцгере, — зайдя в кабинет, заговорил денщик, — к вам посетители. Штатские, с материка. Изволите принять?
Барсет допустил их?.. кто же решил наведать опального принца? Парикмахер или модный портной с услугами? любому лестно поместить на свою вывеску слова «Обслуживаю коронованных особ, имею их лучшие отзывы».
— Что за люди?
— Вы не поверите, эрцгере — лозовик с подарками. — Усмешка денщика была едва заметна. Парень знал, когда и что можно позволить себе при господине. — Его карточка, извольте взглянуть.
