Для проведения Никопольско-Криворожской операции привлекается 47 стрелковых дивизий, танковый, кавалерийский и два механизированных корпуса – всего 705 тыс. человек, 7,8 тыс. орудий и минометов, 240 танков и САУ Красной Армии. Поддержка их с воздуха возложена на 8-ю и 17-ю воздушные армии, располагающие более чем 1,3 тыс. самолетов.
Войскам 3-го и 4-го Украинских фронтов противостоит 6-я немецкая армия (генерал-полковник К. Холлидт) – 17 пехотных, 2 танковые и моторизованная дивизии, отдельный батальон тяжелых танков и 8 дивизионов штурмовых орудий; она насчитывает 540 тыс. человек, свыше 2,4 тыс. орудий и минометов, более 300 танков и штурмовых орудий. На их поддержку с воздуха выделено до 700 самолетов 4-го воздушного флота.
К началу операции, соответственно, превосходство советских войск над противником в людях около 170 тысяч, более чем втрое – в артиллерии, вдвое – в авиации. В танках наши войска уступают противнику в 1,4 раза.
При подготовке операции большое внимание было уделено оперативной маскировке, благодаря чему удалось полностью скрыть переброску механизированного корпуса из 4-го Украинского фронта на направление главного удара 3-го Украинского фронта. В результате вплоть до начала наступления противник продолжал считать, что этот корпус по-прежнему находится на восточном берегу Днепра против никопольского плацдарма.
На трудовом фронтеРасширяется индустриальная база на Востоке страны и в республиках Средней Азии. Промышленность Урала, Сибири, Поволжья, Казахской и Узбекской союзных республик является не только главной кузницей оружия для фронта, основным поставщиком оборудования, сырья, топлива, материалов для народного хозяйства, но и важнейшей базой возрождения экономики освобожденных районов Украины, Белоруссии.
Вспомним как это было…
Из воспоминаний непосредственной свидетельницы Мозырского гетто Ф. П. Шестаковской: «Родилась я в 1924 г. в деревне Михалки Мозырского района. В 1938 году, когда Мозырь стал центром Полесской области, в городе проживали 6307 евреев из 17477 всех жителей. С 22 августа 1941 года по 14 января 1944 года Мозырь был оккупирован фашистами, карателями были расстреляны 4700 горожан, из которых 1500 были евреи. Моего отца немцы расстреляли прямо посреди улицы только за то, что он был евреем.
Уже в декабре 41-го в Мозыре было организовано гетто. Оно находилось на улице Ромашов Ров и состояло из частных домов. Его обитателей насчитывалось около 200 человек. Территория была обнесена колючей проволокой, охранялась полицаями и немцами. Путь наш с мамой в гетто начался с того, что полицаи сели на повозку, а вместо лошадей запрягли нас. Попав туда, мы оказались в большой комнате, где уже было около пяти семей. Вещей у нас с собой, кроме как одежды на теле, никаких не было. Узники обязаны были нашить на одежду желтые повязки и выполнять различные работы. С 8 утра и до позднего вечера нас выгоняли отрядами на работу под строгим надзором полицаев с собаками. Женщины, дети и старики подметали дороги, чистили их от снега и грязи, копали ямы. Мужчины строили мост.
Руководителем этого страшного «заведения» был мозырянин лет 30–35. Он и позаботился о том, чтобы все обитатели гетто были уничтожены: расстреляны, утоплены или замучены. Запомнился жуткий эпизод, который не стерли даже десятки лет. Утром 7 января, полностью окружив гетто, группа полицаев и немцев с собаками выгнала людей на улицу и погнала к оврагу. Колонну с обеих сторон сопровождала охрана. С нашей стороны шел молодой немец. Я, идя рядом с мамой, крепко держала ее за руку. Но когда подходили ближе к оврагу, немец вдруг выхватил меня из маминых рук, отбросил под куст и приказал: «Geh weg!». Я быстро поднялась, догнала маму и попыталась обратно взять ее за руку. Он повторил все с еще большей силой. Отряд двигался, и буквально через десяток секунд я уже не видела маму. Сидела в кустах и не понимала, что нужно делать. Перед вырытыми ямами стояли люди, и… автоматная очередь. Хотелось кричать, но я понимала, что у меня не стало мамы. До крови сжимая губы, думала: выжить или пойти следом? Появилось однозначное решение: выжить во имя памяти матери. А далее меня ждали другие испытания: фальшивые документы, бобровская тюрьма, концлагерь в Германии. Но все это мне уже казалось не таким страшным, как гетто, где я навсегда потеряла маму…».
Где только не побыли фашисты, везде осталось много горя и разрушений. Так, например, 30 января 1944 г. писатель Николай Тихонов, вернувшись из Пушкина, передал свои впечатления от увиденного в газете «Красная Звезда»: «Поваленные деревья вековых парков лежали, как мертвые великаны. Обрывки старинной парчи, бархата и шелка носил ветер над дымом пожарищ. Картины и фарфор, растоптанные ногами гитлеровцев, лежали в грязи разбитых аллей. Статуи без голов валялись в кустарнике…».
Николай Семенович Тихонов
Из воспоминаний ветеранов ВОВ, участвовавших в боях за Канев, освобожденный от фашистской оккупации 30 января 1944 г.: «Немцы сильно жали с западного (Довжик) и северо-западного (Бобриця) направлений. Здесь на более менее ровной местности они могли применять своё главное оружие-танки и мотопехоту. Атаками с воздуха уничтожались орудия и танки Красной Армии как на правом, так и на левом берегу, так что огневой поддержки нашей пехоте катастрофически не хватало. Высокая плотность наших войск на обеих берегах возле переправ была на руку вражеской авиации, а воздушное прикрытие наших войск было слабое. Истребительный полк был под Полтавой и мог выдать на Канев только 12 самолёто-вылетов в день. Это пара «ишачков» шесть раз в сутки по 45 мин. в лучшем случае. Основные силы были брошены на прикрытие переправ Черкасс, Кременчуга, где у наших войск проблем было побольше, и Ставка предполагала о возможности фашистов наносить разрезающий удар по Юго-Западному фронту и охватывающий по Южному фронту с этих переправ.
Сидишь в окопе и у тебя две обоймы на винтовку, полтора диска на «Дегтярь», один цинк на «Максима», один магазин для счастливчика с ППШ. Одна противотанковая на четверых и две противопехотных на бойца (такая была норма). Уставший от многодневных боёв, от бессонных ночей, психически подавленный, переживший бомбёжку и артобстрел откапываешься из полузасыпанного окопчика и пытаешься высунуть голову на встречу ливню пуль, выпущенных из танковых, из бронетранспортёров, ручных пулемётов, находящихся в цепи наступающих, станковых пулемётов их прикрывающих, на встречу летящим снарядам и минам – это уже проявление мужества, а вести огонь, тем самым вызывая огонь на себя – это героизм. И выползали, и вели огонь, и вставали в контратаку с пустым магазином с одной лишь надеждой на штык, и гнали гадов безымянные герои. Но немцы отсекали огнём миномётов и пулемётов наших бойцов.
Это был вынужденный, отчаянный, ежеминутный героизм. И сколько простых тружеников войны осталось лежать на поле боя, сколько умерло от ран, кто именно защищал Канев, мы, к сожалению, не узнаем точно никогда. Виной тому трагическая судьба всего Юго-Западного фронта – все документы погибли в окружении. Мы знаем только стартовую расстановку сил и то на уровне дивизии, бригады. Редкие потуги поддержать наши атаки артогнём пресекались авианалётами противника. Наше командование, получившее приказ «не допустить фашистов на левый берег», придерживали резервы для отражения возможной переправы противника с ходу. В связи с этим, некоторые батареи не выдавали своего присутствия до приказа. Наши артиллеристы производили ночные артналёты по 2–3 залпа со ствола по заранее пристрелянным местам, по целеуказаниям разведчиков-корректировщиков, по местам сосредоточения танков и живой силы противника по приказу оперативной группы штаба армии (каждый ствол, каждый снаряд был на счету)…».
30 января 1944 г. Воскресенье. В течение дня северо-западнее и западнее города Волосово наши войска продолжают развивать наступление и с боями занимают более 50 населённых пунктов, в том числе: Систо-Палкино, Новое Устье, Головкино, Семейская, Копаница, Купля, Котлы, Ицепина, Климотино, Перелесье, Нарядова, Удосолово, Тютицы, Большое Рудилово, Войносолово, Пумалица, Ранолово, Кайболово, Валья, Гурлево, Лялицы, Корпово, Мануйлово, Ястребино, Поселок Молосковицы, Старые и Новые Смолеговицы, Рагулово, Морозово, Сырковицы, Яблоницы, Летошицы, Руссковицы, узловые железнодорожные станции Котлы и Веймарн (12 километров восточнее Кингисеппа), а также железнодорожную станцию Молосковицы.
