Профсоюзный деятель не делал ни малейшего секрета из своей точки зрения, заключавшейся в том, что все начальники — бездушные эксплуататоры и лишь он один защищает права и ограждает благополучие рабочих от захвативших руководство стервятников в человечьем обличье.
Боссы из национального профсоюза не наделяли его полномочиями действовать столь деспотическим образом, однако ограничивались лишь формальными и лицемерными упреками в его адрес, да и то лишь изредка. Уж им ли было не знать, у кого в Дейтоне на руках все козыри! Когда Эл призывал к стачке, рабочие завода откликались все как один. Дней пять спустя мог появиться представитель Национального союза разнорабочих и механиков, чтобы по-отечески пожурить его, но тем временем Эл всегда успевал добиться своего.
Руководство при всяком удобном случае пыталось повысить его или на худой конец удвоить ему зарплату, но всякий раз он отклонял подобные предложения.
— Я нужен людям, — говорил он директору завода Эдриану Коксу, — чтобы помешать вам и вашей своре сожрать их живьем.
Как же, как же! Эдриан прекрасно знал настоящие мотивы отказа: Эл был слишком опьянен властью, чтобы вот так запросто отказаться от нее; ни один руководитель в "Когаре" не обладает такой же реальной властью, как Эл.
Эл недолюбливал руководство "Когара" и по личным мотивам, и из принципа. Он демонстративно носу не показывал в компании, если не возникала нужда припереть руководство к стенке. Поэтому, когда секретарша доложила Коксу, что Эл вошел в здание и направляется в их сторону, Эдриан был неприятно удивлен и почему-то набрал полную грудь воздуха, будто собирался нырнуть в холодную воду.
— А он не говорил, что ему надо?
— Нет, сэр. Дженет спросила, но он прошел мимо, не удостоив ее даже словом.
А секунд через двадцать Эл решительно преодолел последние рубежи обороны Кокса и вошел в кабинет в тот самый миг, когда интерком пискнул, запоздало предупреждая о его появлении.
На стенах просторного кабинета Кокса висели дипломы и грамоты в деревянных рамочках, а также пара дорогих живописных полотен, подобранных его женой. Сам Кокс сидел за дубовым столом, озаренным солнечным светом, просачивающимся сквозь листья пальм в кадках. Его огорчало, что профсоюзный уполномоченный делает вид, будто всей этой красоты просто-напросто не существует. Эл остановился посреди персидского ковра, дерзко оставшись в кепке, устремил на директора пристальный взгляд и провозгласил:
— Мистер Кокс, полагаю, вы в курсе событий в Северной Дакоте.
Редеющие волосы этого грузного, неряшливого коротышки были спутаны, брюшко проглядывало из-под с трудом сходящейся на животе засаленной рубашки, а из нагрудного кармана торчал испачканный носовой платок. Все это входило в трудолюбиво созданный и старательно поддерживаемый образ.
— Насчет НЛО? — Кокс почувствовал громадное облегчение: дело не касается компании.
— Ага. — Эл плюхнулся на один из стульев у стола для совещаний. — Что мы предпринимаем по этому поводу?
— По какому? — Кокс подался вперед, заранее догадываясь, о чем пойдет речь. На совете директоров и при переговорах с партнерами уже всплывал вопрос о материалах, которые могут появиться в результате открытия на гребне Джонсона.
— По поводу более прочных шин. — Откинувшись, Эл раскачивал стул на задних ножках. — Что будет с "Когаром", если промышленность начнет выпускать шины, способные набегать двести тысяч миль?
— Этого не может быть.
— Рад слышать. — Коротышка пялился на Кокса, даже не мигая.
— А чего вы от меня ждали? Я знаю лишь то, что говорят по телевизору.
— Ага. Я тоже. — Выражение лица Эла никогда не менялось, застыв в вечно саркастической гримасе. — Вы же знаете, я всегда выступал за более тесное сотрудничество между рабочими и руководством. Как ни крути, цель-то у нас одна. Крепкая компания означает надежные рабочие места.
Кокс не удержался от улыбки:
— Поддерживаю от всей души, Эл.
Активист нахмурился:
— Если эта штуковина и вправду такова, как про нее рассказывают, через три года в этой стране не найдется дела ни шинникам, ни резинщикам. Будь я на вашем месте, я бы послал кого-нибудь сделать предложение.
— Предложение? — приподнял брови Кокс. — Какое?
— Скупить их на корню.
Кокс добрую минуту смотрел на Эла, не находя слов.
— Паниковать пока незачем, — наконец сказал он. Утешение слабое, но ничего другого в голову ему не пришло.
— Если случится худшее, — покачал головой Эл, — вы отвертитесь, получив правительственные субсидии. Время будет трудное, компания пойдет по одиннадцатой статье [статья Акта о банкротстве 1978 года; согласно ст.11, предприятие может продолжать работу, но под контролем комитета кредиторов], но вы-то выйдете сухими из воды. Вы лично и все засевшие здесь белые воротнички выговорите себе прибавку к жалованью и будете сетовать на капризы экономики. А вот простые труженики, как всегда, будут втоптаны в грязь. И в конечном счете останутся с носом.
У Кокса по спине побежали мурашки.
— Эл. — Он старался говорить авторитетно, но голос его все равно дрожал. — Эл, вы просто сгущаете краски. Ничего эдакого не произойдет.
— Ага. Ладно, на вашем месте я бы не сидел сложа руки и дожидаясь, пока все полетит к чертям.
Эйприл протерла пиктограммы парой влажных тряпок. Все они загорались, едва к ним прикасались, кроме дымка, остававшегося темным при любых обстоятельствах. Но ничего необычного на решетке не возникло. Из чего Эйприл сделала вывод, что для появления света на решетке обязательно должно находиться хоть что-нибудь.
Рядом с каналом она нашла седьмую пиктограмму, более крупную, чем остальные, и похожую на японский иероглиф. Как и дымок, от прикосновения она не засветилась.
Мэри Макклоски никогда не оставляло чувство единения с Богом. Ни разу в жизни, даже в самые трудные дни — когда пришла весть о гибели Джоди в аварии на шоссе N_1-29, когда муж впервые покушался на ее жизнь, когда ей сообщили, что она больна диабетом, — ни разу, ни на единый миг не усомнилась она в том, что Иисус шествует рядом. Эта несокрушимая уверенность поддерживала ее долгие годы и принесла ей, несмотря ни на что, ощущение душевного умиротворения, которое Мэри не отдала бы ни за какие сокровища мира. Словом, Мэри Макклоски в жизни очень повезло.
Она приехала в Форт-Мокси навестить сестру и при обычных обстоятельствах вряд ли проявила бы хоть какой-нибудь интерес к событиям на гребне Джонсона. Но этот спокойный, добропорядочный городок вдруг подвергся нашествию туристов, коммивояжеров, журналистов, студентов и автобусных экскурсий со всей Северной Америки. Поэтому ничуть не удивительно, что происходящее пробудило ее любопытство. К тому же муж сестры, Корки Кейбл, хотел свозить ее посмотреть на Купол. Так что они выехали из дому и влились в поток машин на шоссе N_32. Они въехали на плато с одной стороны, медленно проследовали мимо странного зеленого здания, смахивавшего на причудливую зеленую беседку, и съехали с другой стороны, всю дорогу болтая о марсианах. Для Мэри и ее сестры в этом не было ничего особенного, но Корки просто упивался этой темой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
