Рашид понял, что она права. Конечно, Кенна задавал ему такой вопрос: что он хочет получить за свою работу? И весьма насторожился, получив ответ: "Потом разберемся". Так зачем же он делает все это? Рашид и сам не мог понять.
Пэйви расспрашивала о других политических баталиях, в которых он участвовал, как один вор расспрашивает другого о секретах ремесла, давая возможность уходить от всего, что могло изобличить. Но не в этом заключалась проблема. Насколько Рашид мог понять себя, это были первые выборы, в которых он участвовал как эксперт; поэтому, рассказывая, он вдохновенно врал. Из него лились байки о политических событиях, где победы чередовались с отчаянными неудачами и ошеломляющими поворотами. И, довольно странно, но когда Рашид плел свои небылицы, а Пэйви не давала пустеть бокалам, ему казалось, что это совсем не ложь.
Наконец стало совсем поздно. Пора уходить. Рука Пэйви нерешительно плавала над кнопкой вызова телохранителей, чтобы те сопроводили Рашида к выходу. Вдруг лицо ее озарила странная улыбка. Пэйви разрумянилась, губы ее были мягкими, глаза дикими и голодными...
– Если хотите, можете остаться, – очень мягко прошептала она.
Длинные ее ногти поглаживали тончайшую ткань платья. От скрипящего звука Рашида подрал мороз по коже.
Он обдумывал ее требование – потому что это было именно требование.
Что привлекло к нему женщину столь неожиданно? Он видел причину. Близость его к власти – реальной власти. Но ведь он всего лишь Рашид. Разве не так? Где она, эта власть? И вдруг он понял. Внутри. Власть была внутри его существа.
Только не надо спрашивать почему и зачем. Пока не надо.
Он остался.
* * *
Сорок пятое отделение относилось к числу малонаселенных. Так было не всегда. Главное занятие обитателей окрестных трущоб состояло в заполнении рабочих мест по программам общественных работ, которые предоставлял тиран. До кризиса с АМ-2 все на Дьюсабле были так или иначе привлечены к этим работам.
Строились мосты – дублеры совершенно исправных арок в нескольких метрах рядом. Строились ненужные дороги, такие же ненужные высотные сверкающие общественные здания, что всегда сопровождалось хорошей оплатой и снабжением.
А причина в том, что каждый раз, когда сочинялись раздутые платежные ведомости, для оправдания расходов требовались все новые конторы. Министерства постоянно воевали друг с другом за дополнительные ставки и служащих, наращивая свою власть, и за шикарные офисы, где эти служащие должны сидеть, тем самым увеличивая свой престиж.
Так что нужда в рабочих местах существовала всегда и была огромной. Сорок пятое отделение неизменно славилось выбиванием максимально высокой оплаты для самых захудалых предприятий. Большие прибыли здесь заставляли всех пошевеливаться.
Но затем наступили тяжелые времена. Йелад был вынужден сбросить 45-е отделение с телеги финансирования рабочих мест. Жители стали возмущаться. Длинные очереди обиженных целыми днями стояли у дверей капитана отделения. К концу дня начальство успевало принять очень немногих.
Так что когда над окрестностями 45-го раздалось жужжание гравитолета начальства, это было встречено с тихим, но острым интересом. Окна машины были закрыты и затемнены; впрочем, никаких сомнений насчет того, кто находится внутри, не возникало – над радиатором развевался флажок тирана Йелада.
Машина двигалась медленно, как бы инспектируя закрытые магазины и предприятия с вывеской "Продается". Обитатели, бродившие по улицам – а их было много, поскольку работы было мало, – гадали о цели визита. Может, великий тиран привез великий сюрприз – например, премиальный контракт? Несколько потрепанных машин двинулись следом за правительственным экипажем на почтительном расстоянии от него.
Машина тирана свернула на дорогу, ведущую к дому капитана отделения. Ага! Хорошие новости.
Неожиданно гравитолет прибавил газу, как будто пассажир дал резкое приказание шоферу ехать отсюда.
В этот момент маленький пухленький мальчик стрелой метнулся через улицу вдогонку за мячиком. Гравитолет несся по дороге. Ребенок испуганно поднял невинные глаза и застыл на месте. Машина пока что вполне могла затормозить. Прохожие закричали слова предостережения ребенку. Матери завизжали, заранее сочувствуя возможному горю...
Дитя повернуло и неловко качнулось в спасительную сторону. И тут, как нарочно, машина ускорила ход. Будто намеренно!..
Гравитолет ударил ребенка, и, под громкие крики ужаса, тельце его, закувыркавшись в воздухе, упало на землю; хлынула кровь. Машина резко стала. Из нее выскочил одетый в униформу водитель. Прохожие сбегались к месту происшествия, но шофер выхватил пистолет и крикнул, чтобы никто не подходил. Они повиновались.
Водитель подошел к лежащему ребенку, оглянулся на машину. С шипением открылось боковое стекло, и люди увидели, будто кто-то внутри повелительно машет рукой. Шофер подхватил тельце и сунул его в машину, как какой-нибудь предмет.
В толпе раздались крики протеста. Водитель прорычал ругательство и угрожающе махнул оружием. Но толпа была в ярости. Все рванулись к гравитолету. Водитель вскочил в машину, и она унеслась, оставив позади разъяренных избирателей. Избирателей, которые теперь ненавидели само имя тирана Йелада – того, который презирал их настолько, что запросто давил их потомство.
Рашид швырнул пилотку на заднее сиденье машины. Тело, валяющееся там, зашевелилось, и ребенок сел.
– Дай тряпку, черт тебя побери! – потребовало дитя.
– Первый акт прошел очень удачно, – сказал Рашид, передавая назад ветошь. Мальчик стал обтирать бутафорскую кровь.
При близком взгляде в лицо мальчика на нем сразу обнаруживались морщины; циничные глаза быстро перебегали с предмета на предмет. "Малец" зажег огромную сигару, глубоко затянулся и, выдохнув, наполнил салон вонючим облаком.
Малыш творил дела на этом свете лет уже пятьдесят, не меньше.
– Сможешь на бис? – спросил Рашид.
– Нет проблем. Раза три-четыре, пока не слишком утомлюсь. А потом могу стать немного небрежным – понимаешь, что я имею в виду?
Рашид ответил, что понимает.
– Как насчет небольшого антракта и свидания со стаканчиком? – спросил "ребенок".
– Нет. Сначала в тридцать шестое.
"Ребенок" гадко ругнулся, но Рашид не обращал внимания. Все равно актер был очень доволен своим представлением.
* * *
Лейтенант Скиннер чувствовала себя так, будто ей кто-то помочился в карман. Полицейский, сидящий в луже!.. Шел день сбора, и первые неурядицы ввергли ее в отвратительное расположение духа.
Обычно она начинала свой обход с маленького, аккуратно прибранного секс-магазинчика. Заведение было частным, так что делиться с владельцем не приходилось. Кроме всего прочего, она опекала там одного миловидного профессионального юношу, с которого брала специфическую плату в каждый день сборов вот уже сколько месяцев.
Однако сегодня ни владельца магазинчика, ни молодого бычка на месте не оказалось. Испуганный и смущенный управляющий пробормотал, что с них сегодня уже один раз собирали. С час назад приходили два очень страшных громилы-полисмена. Приходили как раз за "выжимками" – сказали, что Скиннер сегодня выходная. Они говорили так убедительно – управляющий, подойдя прихрамывающей походкой поближе, показал синяки, разукрасившие его физиономию, – что нельзя было не поверить. Еще они "подоили" и мальчонку и сказали, что он теперь будет работать в другом месте.
Скиннер поняла, что подлец-управляющий не лжет; особенно это стало ясно после того, как она – из чисто профессиональных соображений – собственноручно нанесла несколько ударов ему в корпус и челюсть. Сделав это, Скиннер, как буря, вылетела из магазинчика, горя жаждой мщения.
Но постепенно ярость осела. Месть дастся очень нелегко. Капитан ничего не знает об этом ее маленьком золотом родничке. Раздосадованная так, будто кто-то и впрямь помочился ей в карман, теряясь в догадках, кто эти "перехватчики", Скиннер продолжила обход.
И в каждом месте картина повторялась. Скиннер начала понимать, что тычки и затрещины, которые она в таком количестве раздавала в обмен на деньги, обернулись против нее.
Пуская пар из своего огромного клюва, подобно паровозу, Скиннер направилась к полицейскому участку, чтобы связаться с отделенным капитаном. Похоже, началась драка на межведомственной почве.
И тут Скиннер получила еще один большой удар. Это оказалась не простая междоусобная драчка, и велась она не из-за общей зоны обслуживания. Началась открытая война!
Кто ее объявил и ведет, ни одна душа не знала, пока не стало слишком поздно.
* * *
Ким – юная блондинка с невинными глазками и не столь невинным телом. Она принадлежала к тому числу нехороших личностей, которые промышляли обиранием других за пределами родного отделения. Губы, влажные как у Лолиты, примечательные бедра, выдающаяся грудь – этого достойного набора вполне хватало для того, чтобы подцепить на улице простака. Дальше пускался в ход паралитический газ, а то и острый нож, который она умудрялась прятать под своей более чем миниатюрной юбкой.
