Они вернулись к машине и расправили на капоте карту. О местоположении дома Четуинов они могли только догадываться, но подходящих домов в окрестностях Фоуи было не так уж и много. В книгах Пловера часто рассказывается, как маленькие Четуины, по одному и все вместе, прибегают или приезжают на велосипедах навестить любимого «дядю Кристофера». Пловер даже калитку проделал в стене между их поместьями — калитку детского роста.
Путешественники взяли с собой две биографии Пловера: одна — сиропное житие, одобренное семьей в 1950-х, другая — жесткий психоаналитический отчет ранних 1990-х, показывающий, как «проблемная» ориентация Пловера отразилась в его знаменитых сказках. Для руководства выбрали последнюю как более точную в топографическом смысле.
Дом Четуинов следовало искать на дороге под названием Дарроуби-лейн. Это уже было что-то, хотя указателей в Корнуолле оказалось еще меньше, чем в Венеции. Поппи, к счастью, проявила себя как недюжинный навигатор. Они даже думали, что она пользуется какой-то продвинутой географической магией, пока Джош не углядел у нее на коленях айфон.
— Магия мне понадобилась, чтобы перепрошить его, — объяснила она.
За долгий летний вечер им встретилось штук пятьсот зеленых, прямо из «Уотершипского холма»,[38] ничем не обозначенных деревенских проселков. В голубых сумерках они остановились на той усадьбе, что по всем признакам граничила с пловеровской.
Ни стены, ни ворот, только гравиевая дорожка между деревьями. На каменном столбе объявление ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН, дома вдали не видно.
Джулия зачитала соответствующий отрывок из «Мира в футляре часов»:
«Дом был очень большой, трехэтажный, с фасадом из камня и кирпича, с огромными окнами, с несчетными каминами, подоконниками, витыми лесенками и прочими прелестями, которых решительно недоставало их дому в Лондоне. В прелестях вне его стен числились длинные прямые аллеи, белые гравиевые дорожки и лужайки с темно-зеленой травой».
Когда-то Квентин мог процитировать этот кусок наизусть. Глядя из окна машины, он не находил в этом месте каких-то особых прелестей, и порталом иного мира оно тоже как-то не выглядело. Он старался вообразить, как Четуины приехали сюда в первый раз, втиснутые все пятеро на заднее сиденье допотопного черного авто, больше похожего на карету с немалой примесью паровозной ДНК. Их багаж был прикручен сзади веревками и кожаными викторианскими стропами. Все наверняка молчали, пришибленные отъездом из Лондона. Самая маленькая, пятилетняя Джейн (будущая Часовщица) сидела на коленях у старшей сестры и тосковала по отцу с матерью — один сражался на Первой мировой, другая лечилась в частной психиатрической клинике. Мартин (будущий монстр, погубитель Элис) держал лицо перед младшими, решительно выпятив мягкий мальчишеский подбородок.
Юные и невинные, они совершили чудесное открытие, о котором даже мечтать не могли — и заплатили за это жестокую цену.
— Какие будут мнения? — спросил Квентин. — Джулия?
— Да. То самое место.
— Ладно. Пойду осмотрюсь.
— Я с тобой, — вызвалась Поппи.
— Нет. Я пойду один.
Поппи, как ни странно, заткнулась.
В теории хорошо бы стать невидимкой, но на практике это куда трудней, чем вы думаете. Годами стираешь себя по частям, а потом спохватываешься, что пути назад уже нет: ты никогда не будешь уверен, что восстановил свое видимое «я» с должной точностью — получается какой-то автопортрет. Лучшая виденная Квентином работа этого плана напоминала скорее защитную мимикрию: если стоять неподвижно на фоне листвы, тебя скорее всего не заметят, особенно при недостаточно ярком свете. Дверца машины громко хлопнула в тишине. Квентин, чувствуя спиной взгляды всех остальных, перешел через дорогу.
На каменном столбе что-то лежало. Пуговицы. Внизу, в траве, валялись они же: большие, маленькие, перламутровые, черепаховые. Фанатский ритуал, не иначе. На могиле Джима Моррисона оставляют косяки, а здесь пуговицы.
Но Квентин все-таки перебрал их, одну за другой — убедиться, что они не волшебные.
Камуфляжные чары он выбрал самые примитивные. Сорвал дубовый кожистый лист, соскреб немного коры, выдернул травинку, подобрал гальку с дорожки. Пропел над ними французский стишок, поплевал и сунул в карман. Вот она, гламурная жизнь современного чародея.
Сойдя с дорожки, он пошел напрямик. Минут через пять деревья расступились, и он увидел перед собой дом тети Мод.
Это было все равно что смотреть в прошлое. Неприметный въезд соорудили лишь для отвода глаз: Квентин сказал бы, что это настоящий дворец, если бы только что не видел дом Пловера. Дорожка превратилась в настоящую подъездную аллею, окружавшую с двух сторон скромный, но вполне недурной фонтан. С фасада смотрели три ряда высоких окон, серая грифельная крыша являла глазу целый лес коньков и дымовых труб.
Квентин сам не знал, что ожидал увидеть — руины или нечто модернистское, — но дом Четуинов подвергли тщательной реставрации, а лужайки, похоже, не далее как утром подстригли. Самые смелые надежды Квентина оправдались полностью, кроме одной: в доме было полно народу.
Ухоженную лужайку усеивали дорогие машины, затмевавшие даже прокатный «яг», из нижних окон лился желтый свет вкупе с негромкой музыкой ранних «Роллинг Стоунз»: у хозяев была вечеринка.
Над головой Квентина толклись комары. Что за кощунство. Пойти бы туда и разогнать всех, как торговцев из храма. Это место — Граунд-Зеро фэнтези двадцатого века; здесь Земля и Филлори поцеловались, как два бильярдных космических шара. Из дома слышался хохот и женский визг.
Хотя, с другой стороны… в большой толпе легко затеряться им всем, особенно девушкам. Можно войти в парадную дверь без всякого взлома, потом пробраться наверх и посмотреть, нет ли там чего интересного. Квентин вернулся к машине.
«Яг» припарковали на лужайке. С внешним видом тоже не было особых проблем. Квентин накупил себе новых шмоток в Венеции, пользуясь беспредельной кредиткой Джоша.
— Если кто спросит, говорите, что вас привел Джон.
— Ты бы это… того, — сказал Джош. Квентин, чтобы не выглядеть как куча перегноя, снял камуфляжные чары, переступил через порог и зажмурился. Он вспомнил о Джейн Четуин: вдруг она тоже здесь?
Джош направлялся прямиком к бару.
— Эй! — прошипел Квентин. — Ты тут при исполнении.
— Отстань, я в образ вживаюсь.
Вечеринка была как все вечеринки. Одни гости красивые, другие не очень, одни пьяные, другие нет, одним все пофиг, другие жмутся по углам, боясь слово сказать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
