— Я не хотел ее убивать, — хрипло ответил Кэрмоди. — Это ты во всем виноват. Но я был бы просто глупцом, если бы сидел на месте и позволял ей резать меня на куски.
— Ты все равно свое получишь, — тихо произнес Абду. — Твой трюк не сработает дважды.
Он поднял скальпель и двинулся к Кэрмоди.
— А тебе-то какой в этом интерес, Абду? Ты же получил от нее все, что только мог. Разве этого недостаточно? Зачем ты хочешь мучить меня?
— Ты прав, благодаря ей я жил как король. Но я уважал эту леди от всего сердца. И потом, мне всегда хотелось посмотреть, насколько ты крут, Джон Кэрмоди.
Он снова привязал лодыжки Кэрмоди к ножкам кресла и, встав за спинкой, обхватил левой рукой голову Кэрмоди. А правой воткнул скальпель ему в щеку и повел им вниз.
— Тебе не больно, приятель? — шепнул Абду в ухо священника.
— Довольно неприятно, — шепотом ответил Кэрмоди.
— Тогда посмотрим, крепка ли кожа твоих губ.
Скальпель полоснул уголок его рта. Кэрмоди дернулся от боли, но, сжав зубы, подавил рвавшийся из горла крик.
Абду приставил лезвие к яремной вене Кэрмоди.
— А ты дерни головой, и все кончится. Как тебе нравится такая идея?
— Боюсь, что теперь она мне действительно нравится, — ответил Кэрмоди. — Прости меня, Господи.
— Да, это настоящее самоубийство. Если ад существует, то я надеюсь, ты угодишь именно туда. Но я смотрю, ты что-то не торопишься.
Абду вернулся к столу и взял несколько деревянных щепок.
— Надо будет поджечь их под твоими ногтями. Ты когда-нибудь пользовался такими штуками?
Кэрмоди сглотнул слюну и сказал:
— Боже, прости меня еще раз.
— А ты думал, что об этом уже можно забыть, верно? Но мы не можем убежать от своих злодеяний. Они преследуют нас как собака, учуявшая кость.
Абду подошел к креслу, встал на колени и, навалившись животом на бедра Кэрмоди, снял с пленника туфлю и носок. Кэрмоди стал извиваться, пытаясь сбросить с себя мучителя, и вдруг закричал — это щепка вонзилась ему под ноготь большого пальца.
— Давай кричи, — подбодрил его Абду. — Никто не услышит тебя через эти стены.
Он взял коробок кэринянских спичек, чиркнул одной из них о каменный пол и, подпалив кончик щепки, встал.
— Это дерево пропитано маслом, — сообщил он. — Жжет как адский огонь, правда?
Внезапно в дверь постучали. Абду развернулся и выхватил из кобуры пистолет. Кто-то снова постучал, и стало тихо. Абду с облегчением вздохнул и неожиданно подпрыгнул от телефонного звонка.
Священник следил, как над медленно разгорающимся огнем поднимается дым. Он уже не кричал и чувствовал, что скоро потеряет сознание. Он испытывал неимоверную боль, но знал, что она несравнима с теми адскими муками, когда огонь коснется нервов.
— Хватит звонить, черт бы тебя побрал! — рявкнул Абду.
— Наверное, это ищут меня, — простонал Кэрмоди. — Они нашли полицейских, которых вы вывели из строя. И им известно, что я не покидал отель.
— Ладно, пусть поищут тебя в другом месте. Сюда никто не попадет, пока дверь на засове.
Кэрмоди зашипел от боли.
— А что ты будешь делать потом? Они все равно не уйдут. Кроме того, они знают, что этот номер снимает миссис Фрэтт, которая на телефонный звонок не отвечает. И тебя в твоем номере нет. Охране известно, что из отеля ты не выходил. Ты же знаешь, как они проверяют каждого, кто входит и выходит.
Абду нахмурился и посмотрел на телефон. Потом оторвал кусок липкой ленты, лежавшей на столе, и, заклеив Кэрмоди рот, поднял трубку.
Кэрмоди хотелось услышать разговор, но это ему не удалось. Огонь достиг его плоти. И он уже ничего не слышал, кроме собственного крика, который остался в горле, запечатанном липкой лентой. Крик подымался все выше и выше, в голову. Однако боль не помутила зрения, и он увидел тонкую струйку дыма, вьющуюся над дверным запором. Абду не видел этого, потому что стоял спиной к двери.
Огненная полоса медленно прочертила засов. Сталь лопнула. В тот же миг Абду повернулся и исчез в облаке желтоватого дыма. Его тело превратилось в смутный силуэт. Неясная тень вскинула руки, сжимая горло, и упала. Секундой позже в номер ворвались кэриняне в противогазах. Один из них бросился к Кэрмоди и попытался вытащить щепку из-под ногтя большого пальца, но только сломал обгоревший кусок. Тогда он вскочил, махнул рукой другому, и тот, достав шприц, ввел Кэрмоди в руку какое-то вещество. Через несколько секунд страдальца охватило блаженное забвение…
Он очнулся на какой-то кушетке. Боль в пальце и изрезанной щеке прошла. Над ним склонился Тэнд. По щекам его текли слезы. Но Тэнд не смущался: кэринянские мужчины плакали так же часто и охотно, как земные женщины. Он улыбнулся и похлопал Кэрмоди по руке:
— Все в порядке. Ты у меня дома, в полной безопасности, — во всяком случае в этот момент. Мы вовремя разрезали дверь автогеном. Можно сказать, нам повезло: Абду ничего не заметил, иначе он убил бы тебя.
— Абду парализовали газом?
— Да, он жив и сейчас на допросе.
— Он рассказал что-нибудь о своей связи с Лифтином и Абогом?
— Мы воспользовались шаларошелем, и он выложил все. Абду нанял Лифтина убить тебя, и это люди Лифтина покушались на тебя рядом с домом миссис Кри. Однако мы уверены, что Лифтин не только делал это втайне от Абога, но и тщательно скрывал от секретаря главы покушение, которое готовилось против тебя. Абог заинтересован в том, чтобы ты оставался в живых, потому что он и Рилг надеются на твою помощь в беседе с Йессом по поводу всеобщей Ночи. Ты, мой милый друг, попал в эту паутину.
— А миссис Фрэтт мертва?
— Боюсь, что так. Абду рассказал нам, как она была убита. — Заметив, что Кэрмоди вздрогнул, Тэнд поспешил ободрить его: — А что еще тебе оставалось делать?
— Я знаю тебя достаточно хорошо и понимаю, что ты озадачен моим поведением. Тебя интересует, почему я, человек, переживший Ночь, так яростно сопротивлялся. Почему не постарался отговорить миссис Фрэтт от пыток, когда она явно склонялась к отказу от своих намерений.
— Да, этот вопрос меня интересует. Но я понимаю, почему желание выжить преодолело остальные доводы рассудка. Человек, прошедший через Ночь, далеко не идеален. Я переживал ее многократно и всякий раз становился лишь ненамного лучше прежнего. И мне еще куда как далеко до совершенства. Кроме того, разве я могу тебя судить? Я и сам, наверное, поступил бы так же. — Он помолчал и добавил: — Но одного я все-таки не понимаю. Ты мог заставить разум не воспринимать физическую боль. Почему не воспользовался своими способностями?
— Я пытался, — ответил Кэрмоди. — Ив первый раз это у меня не получилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
