в лощине. За полторы недели в Абхазии я достаточно привык к тому, что добрая треть населения носила при себе оружие. Читал в их глазах ненависть. Видел отчаянные джигитовки. Слышал немало выстрелов. Но то, что происходило сейчас, было уже чересчур. За ближайшим пологим холмом, в одном из полузаброшенных селений, шел настоящий бой. Рвались гранаты. Летел сизо-голубой дым. В воздухе витал запах пороха. Наверное, те самые банды так выясняли отношения. Меня это не очень смущало. Но дорога вниз была лишь одна. И для того чтобы вернуться в Сухум, мне нужно было по ней проехать.
Щебень тихо похрустывал под ногами. С опаской, втянув голову в плечи, я поднимался на холм. Возможно, бой шел в стороне. И нам, миновав огонь, удалось бы проскочить деревню. Но увы. Надежда не оправдалась. Справа послышались громкие хлопки. С шипением, оставляя после себя полосы розово-голубого дыма, пронеслись реактивные снаряды. Слева донесся грохот взрывов. «Град» выдал первый залп. Сочный баритон тяжелого 13-миллиметрового пулемета перекрыл сухой отрывистый кашель десятка автоматов Калашникова. Дело принимало серьезный оборот.
На пару километров ниже располагалась военная база. Там стояли российские войска. Видимо, их кто-то атаковал. Вспыхнул бой. И теперь пытаться проехать дальше было совершенно бессмысленно. Следовало возвращаться назад. Там, на входе в Кодорское ущелье, находился первый блокпост. За ним можно было укрыться. Это было вполне логично. Раньше я так бы и поступил. Но с того памятного дня, когда мы встретились с Андреем, пролетело почти четыре года. Время не прошло бесследно. Я стал действительно другим.
Годами я ждал перемен. Хотел больше денег и возможностей. Увы. Ничего из этого не случилось. Изменения произошли внутри. Сама суть и способ принятия решений со временем полностью изменились. Всю жизнь я руководствовался логикой. Устав, пробовал отслеживать напряжение. Но уже почти месяц не испытывал его совсем. Я тщательно прислушивался к телу. Делал то, что оно советовало. Результаты оказывались невероятными. Постепенно я к этому привык.
«Град» выдал следующий залп. Я завел двигатель. Медленно двинулся вниз. Не знаю, на что я рассчитывал. Мысли неожиданно исчезли. Логика перестала существовать. Я просто следовал за телом. Миновал несколько поворотов. Заметил встречную машину. Ей оказался потрепанный УАЗ, набитый туристами с рюкзаками. Водитель, услышав вопрос, рассмеялся. Внизу шли обычные учения. Опасности не было никакой.
Впрочем, её вообще больше не было. Страха практически не осталось. То, что раньше пробуждало тревогу, теперь вызывало лишь острое любопытство. Я осознанно воспроизводил ситуации, прежде служившие источниками ужаса. Стремительно шел к ним. Старался нырнуть быстрее и глубже. В то же время, как никогда прежде, ощущал спокойствие и уверенность. Мир больше не был враждебным. Я был его частью. Я не мог причинить зла ни ему, ни отдельным людям. Даже если бы на мгновение захотел – моё тело бы мне этого не позволило.
Притом и реальный мир тоже не желал мне зла. Наверное, так было всегда. Но раньше я этого не чувствовал. Теперь же нас прочно связывало какое-то негласное соглашение. Я доверял ему желания. Он помогал их реализовывать. Я соглашался действовать, часто не понимая зачем.
Возможно, мои поступки нужны были ему для того, чтобы исполнить чьи-то чужие желания. Быть может, цель была в другом. Меня это больше не беспокоило. Мне нравилось подобное сотрудничество. Мы действовали как партнеры. Мир помогал мне. Я помогал ему. Такой была точка равновесия. И в ней, в отличие от всех предыдущих, не было необходимости защищаться. Там даже не нужно было стоять. Единственным возможным действием стало движение вперед. Меня это больше чем устраивало. Годами я именно этого ждал.
Теперь в идеальном мире я был бы абсолютно счастлив. Но тело привело меня в мир реальный. Со всеми его радостями и неприятностями. Чем глубже я погружался в него, тем чаще хотел есть. В жизнь вернулись мороженое и конфеты. Кишечник начал бурлить по утрам. Лицо заметно отекало. Это было неудивительно.
Тело вновь испытывало страдания. Остро нуждалось в обезболивающем. Для того чтобы снизить чувствительность, я принимал сладкое. Знал, что это плохо и вредно. Но поделать ничего не мог.
Вес снова пополз вверх. Образовался лишний килограмм. Врать себе стало совсем бессмысленно. Убегать уже тоже не получалось. Пришлось признать поражение. Вздохнуть. Начать заново разбираться.
Как ни странно, избавиться от алкоголя мне удалось достаточно легко. Однажды он ушел из жизни. И больше никогда не возвращался. С едой всё было гораздо хуже. Желание съесть что-нибудь вкусное присутствовало практически всегда. С ним приходилось бороться. Других способов я тогда не знал.
Конечно, я пытался хитрить, оправдываясь дефицитом калорий. Иногда это оказывалось правдой. Но чаще всего – нет. Для проверки нужно было съесть яблоко. После него голод быстро отступал. Оставшееся желание сладкого честно и однозначно свидетельствовало, что мне хотелось что-то заесть.
В один из октябрьских дней, исследуя новую реку, я пропустил сигнал тела. Взял с собой мало фруктов. И довольно сильно устал. Руки уже заметно дрожали. В спине проснулось знакомое сопротивление. Но азарт всё еще был сильным. И я продолжал искать.
Наконец, незадолго до сумерек, нашел долгожданную щуку. Рыба казалась совсем небольшой. Понадобилась приманка поменьше. В спешке я открыл коробку. Замахнулся рукой на комара. Загнал глубоко в палец крупный тройник от воблера. Пришлось его вырезать ножом. Рыбалка на этом, конечно, закончилась. Но кровь пролилась не зря.
Я вспомнил, что в последнее время всё чаще испытывал сопротивление. Каждый раз, стараясь его игнорировать, желаемого точно не добивался. Действия не вели к результатам. Вместо этого множили неприятности. Аварии, поломки и травмы случались почти неотвратимо. Тело при этом сильно страдало. Боль приходилось заедать.
По каким-то необъяснимым причинам, не все мои желания и поступки пользовались поддержкой реальности. Некоторым она упорно сопротивлялась. Сила её была неотвратимой. С ней не имело смысла сражаться. И если я хотел жить, мне следовало лишь подчиняться.
Пару месяцев, едва заметив сопротивление, я вспоминал о шраме на пальце. Прекращал настаивать и упираться. Научился вовремя останавливаться. Потребность заедать боль стала подкрадываться реже. Но не исчезла совсем. Однажды, наливая кофе, я на мгновение замер. Ощутил сильный гнев и тревогу. Захотел съесть кусок шоколада. Поборов настойчивое желание, тут же осознал причину.
Уже несколько недель под окнами шумели дворники. С утра и до поздней ночи гудели садовыми пылесосами. Собирали опавшую листву. Старательно действовали на нервы. Не давали открыть окно. Мешали как следует сосредоточиться.
Тщетно я искал способы быстро устранить проблему. Бесконечно, с завидным упорством, перебирал их в уме по кругу. Ни один из
