Замираю над фотографией мужчины и светловолосой женщины, сидящих в обнимку на крылечке. Она очень красива, будто голливудская актриса. Да и мужчина отличается статью, сын его абсолютная копия.
— Да, это моя мама, — Дэн незаметно подкрадывается ко мне со спины и обнимает, головой утыкаясь мне в шею. — Здесь все осталось так, как было при ней. Отец лишь немного подновил ремонт, но ничего кардинально не менял. Как будто и не прошло стольких лет, — тяжело вздыхает. — Она была чудесной женщиной. Ты бы точно ей понравилась.
— Ты мне льстишь, — изворачиваюсь в объятиях и касаюсь руками щек, на которых отчетливо проступает щетина.
— Ничуть, — ухмыляется, накрывая мои губы своими. Нас словно накрывает какой-то волной, и мы отчаянно цепляемся друг за друга, чтобы не утонуть в этом шторме. Мои губы раскрываются навстречу, впуская настойчивый язык властвовать внутри. От силы нахлынувших эмоций с силой вцепляюсь в короткую шевелюру парня, не в силах сдержать стона от действий ставшего еще более дерзким языка.
Не знаю как долго это длится, но отрываемся мы друг от друга лишь когда нехватка воздуха всерьез дает о себе знать. Дэн выглядит донельзя возбужденным и помятым. Да и я, судя по всему, не лучше.
— Так, надо пока притормозить, детка, а то точно останемся до утра голодными. А тебя потом опять скрутит.
Громкое бурчание моего желудка оповещает о своем согласии с тем, что его следует немедленно заполнить.
— Ну вот видишь, — смешно играет бровями, заставляя меня улыбаться. — Сообразишь на стол, пока я растоплю камин? Там в пакете на столе заказанная еда, осталось лишь разогреть.
Я как раз разливаю по чашкам заваренный чай, когда в кухню заходит Дэн. Он даже успел переодеться в футболку и черные брюки. Пока ужинаем, Дэн рассказывает о своем детстве, о регулярных поездках сюда с родителями. О многочисленных шалостях, за которые потом получал ремнем от отца и укоризненные взгляды от матери.
— Ну а после ее смерти дом почти все время стоит пустой. Как-то не было желания приезжать сюда одним.
— Для пустующего дома тут все ухожено. — Я успела заметить, что в комнатах нет ни пыли, ни паутины, основных спутников запустения, да и мебель не зачехлена. Даже цветы на подоконниках политы.
— Тут рядом есть небольшой поселок, — поясняет парень. — Кое-кто из жителей и присматривает за домом. Следят, чтобы система отопления исправно работала, осматривают крышу на предмет повреждений после сильных бурь. А если заранее дать знать о приезде, то дополнительно проводят уборку. Вот как сегодня. — делает неоределенный жест. — Знаешь, а я ведь здесь родился…
— Серьезно? — удивленно округляю глаза.
— Ну какие уж тут могут быть шутки, — хмыкает. — Маме оставалось еще пару недель до предполагаемого срока, она плохо спала, в городе стояла жуткая духота, август был в самом разгаре, вот мама и уговорила отвезти ее сюда, где прохладнее. Отец долго отказывался, боялся, что поездка на вертолете может повредить ей и мне. Но в конце концов все же сдался. Мама всегда умела добиваться своего. И вот, в один из вечеров, когда они сидели в гостиной, у нее отошли воды. Если верить рассказу мамы, у отца глаза стали размером с Юпитер и руки тряслись как у заядлого алкаша.
Представив сию оригинальную картину, не выдержала и расхохоталась, в чем Дэн меня охотно поддержал.
— Ну а дальше что было? — Спросила кое-как успокоившись и вытерев слезинки с уголков глаз.
— Из поселка вызвали местного врача и акушерку. Они и приняли роды. А потом уже нас вертолетом доставили в городскую больницу.
— Значит, ты родился в августе. А когда именно?
— Двадцатого числа, ровно в полдень. В этом году мне как раз стукнуло 25. Жуть, да?
— Да ладно, — ухмыляюсь. — Ты еще не совсем старый. Вполне себе эээ…. неплох.
— Ах так, неплох, значит? — в синих глазах загорается опасное пламя. — А ну-ка пойдем, буду доказывать на что я еще гожусь. — При этом меня окидывают таким жадным взглядом, что во рту моментально становится сухо, а ноги начинают мелко подрагивать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Со стола еще убрать надо, — цепляюсь за единственную отговорку, но это не прокатывает.
— Оставь, потом уберем. А я больше не выдержу, пошли, — протягивает мне руку и мое тело реагирует раньше мозга, с готовностью подаваясь навстречу. Дэн отводит меня в гостиную к горящему камину. Пока я завороженно смотрю на трещащие поленья и веселые огоньки пламени, он обходит меня сзади, ласково касается шеи, разминая затекшие мышцы, теплое мужское дыхание щекочет чувствительную мочку, заставляя содрогаться от просыпающегося желания. Ощущаю, как вмиг набухшие соски начинают тереться о ткань, а внутренности буквально пылают огнем.
— Наконец-то, куколка, ты вся моя, — жарко шепчет на ухо, а я откидываю голову ему на плечо, готовая умолять о ласке. — Целая неделя без тебя это так долго… — и одарив жалящим поцелуем в шею, неожиданно уходит, оставляя меня в комнате одну.
Растерянно оглядевшись, опускаюсь на шкуру, ногам своим больше не доверяю. Из кухни раздается характерный хлопок, и через минуту Дэн появляется с ведерком льда, в котором стоит бутылка шампанского, и двумя бокалами. Приняв бокал, наполненный до краев, пару секунд полюбовалась игрой пузырьков и пригубила ароматный напиток. Блаженно прикрыла глаза, смакуя восхитительный вкус. Да, эта бутылка явно не из закромов масс — маркета.
Краем глаза наблюдаю за тем, как Дэн включает музыку и направляется ко мне. Мы сидим рядышком, смотрим в глаза друг другу и словно погружаемся в какую-то отдельную реальность. Свет огня в камине, игристое вино, бьющее в голову, мелодичные звуки музыки — вокруг нас сгустилась особая атмосфера, в которой мы полностью растворились….
Все тени остались на месте, не слышно шагов Ты ближе всех тех, кто порадовал близостью прежде Похоже смешались не только молитвы и кровь А весь горизонт, что когда-то был между…
Не знаю отчего именно, но мне вдруг становится нестерпимо жарко… Лицо горит, одежда нестерпимо жжет кожу. Заметив мои терзания, Дэн протягивает руки, расстегивая пуговицы на моей рубашке. Но делает это так медленно, что хочется взвыть. Не выдерживаю и сама сбрасываю с плеч рубашку, как только последняя пуговка покидает свою петлю. Подаюсь вперед и стягиваю его футболку, провожу руками по плечам и грудным мышцам, спускаюсь чуть ниже и ноготками царапаю кожу живота…. Правда, контроль мне дают совсем на чуть-чуть. Секунда — и с утробным рыком меня толкают на спину, распластывая на шкуре.
Сворованный наспех рассвет, серенада ветров Да что еще нужно, ты — пуля, пробившая сердце
Пальцы коснувшиеся обнаженной груди вызвали почти животный стон. Вцепившись в шерсть, изгибаюсь до предела, подставляю пылающее тело ласкам умелых рук. Цепочкой коротких поцелуев Дэн проходится от шеи до пупка, а стянув джинсы, проходится и по ногам, особое внимание уделяя пострадавшей лодыжке, на которой еще остались сине — желтые разводы.
Я нахожусь почти на пределе терпения, кажется, что каждый нерв, каждая мышца и сухожилие натянуты как на дыбе. Между ног так влажно и горячо, что хочется кричать. Приподнимаюсь и тяну Дэна к себе, но тот со смешком вновь укладывает меня на спину.
— Тише, детка, потерпи…все будет, но позже….- вот черт. Это же нечестно. Сам ранее жаловался, что сил ждать у него нет, а теперь задался целью свести меня с ума. Негодяй. Вот как есть негодяй. Дальше в памяти отложился калейдоскоп из сменяющих друг друга ощущений. Требовательный рот, терзающий мои губы, прохладный кубик льда, сменивший их и скользнувший вниз, путешествующий по разгоряченной коже. От этого контраста огня и льда меня буквально выворачивало наизнанку. Я металась, извивалась, но желанное удовлетворение было от меня так же далеко как Сатурн от Солнца.
