Давид начал с акта вежливости. Он послал эмиссара в Геф к Анхусу и пригласил его на коронацию в Хеврон. Тот сразу отметил отсутствие важной детали, каковую Давид упустил совершенно сознательно. Израильтянин не счел для себя обязательным попросить у Анхуса дозволенья на свое воцарение, то есть на акт политического воссоединения, каковое оно подразумевало.
В своем строго официальном ответе Анхус избежал каких-либо экивоков. Он сообщил Давиду, что его самоуправство в Пентаполе рассматривают как наглый вызов. Воцарение Давида будет считаться разрывом их договора, более того, открытым мятежом.
Давид отдавал себе отчет в последствиях своего вызова. Как и царствование Саула, его царствование будет сопровождаться войной, непрерывной жестокой войной с Филистией. И он будет стоять во главе своих войск. Борьба Израиля за право на жизнь должна продолжаться. И даже если Яхве милостиво подарит ему победу над филистимлянами, предстоят и другие битвы. Завоевания Иисуса Навина должны быть завершены, а восточные и северные границы Израиля защищены от враждебных соседей. Только тогда его народ добьется мира и процветания.
Как и было задумано, Давида короновали в Хевроне, а затем, в сопровождении своей семьи, своих соратников, советников и старейшин, он помолился в пещере Махпела, древней гробнице еврейских патриархов — Авраама, Исаака, Иакова. Когда церемонии жертвоприношения и поклонения подошли к концу, упитанные ягнята зажарены и съедены, музыка лир и кимвалов стихла, Давид созвал старейшин и родовых вождей на совет.
В знак примирения с Севером Давид объявил, что он без особого разбирательства приказал казнить Баану и Рихава, умертвивших Иевосфея, ибо тот посвятил свое царствование освобождению Израиля от его врагов. Затем он заговорил о нынешних отношениях с Филистией. По всей вероятности, надвигалась война. Слишком долго филистимляне высасывали всю кровь и соки у его народа. Давид поклялся перехватить инициативу и перенести войну вглубь Филистии, пока сила князей не будет сломлена раз и навсегда.
Тяжесть операции легла на армию Иуды, поддержанную призывниками из южных колен. Объединенными силами командовала группа самых опытных командиров, которых Давид назвал «Тридцаткой». Это были заслуженные ветераны, ставшие командирами у Давида во времена Дцоллама и Секелага. Они сначала отточили свои мечи на филистимских костях, а затем в качестве наемников были обучены, как надо воевать с теми же филистимлянами, за которых они сражались с амаликскими грабителями. Таким образом, они знали врага, и это преимущество Давид намеревался полностью использовать.
Служба у филистимлян была полезна еще в одном отношении. Оружейники Давида неприметно наблюдали, как работали филистимские кузнецы, и освоили выплавку и фасонирование железа. Филистимская технологическая монополия теперь перестала быть таковой. Отныне израильтяне сравнились по части оружия со своим противником.
И когда Анхус, на которого в основном легло бремя нового противостояния, начал мобилизацию для нападения на Хеврон с фланга, Давид оставил в столице небольшой гарнизон и отправился вместе с основными силами к крепостям Адоллама, в пустынном районе южной Филистии, который он поневоле изучил, пока был беглецом. И вот теперь именно оттуда Давид совершал неожиданные набеги вглубь вражеской территории. Набеги вызвали панику среди филистимлян, так как до этого они считали земли Пентаполя неприступными.
Анхус отчаянно хотел отомстить за поражения и заставить Давида покориться. Вождь Иуды явно представлял куда большую опасность, чем предполагал Анхус. Обиднее всего было то, что источником угрозы стал бывший союзник и соратник, которому было оказано неоправданное доверие. Понятное дело, филистимский совет ожидал, что Анхус справится с предателем умело и решительно. Поскольку его внимание было отвлечено от Хеврона, Анхус направил крупную экспедицию в горы по направлению к Адолламу. Холмистый рельеф сделал невозможным использование конницы и колесниц, лишив войско Анхуса обычной подвижности.
Когда силы Гефа двинулись в горы, войска Давида, оказывая чисто символическое сопротивление, имитировали поражение и отступили к скалистому ущелью южнее Иерусалима, которое называлось долиной Рефаим. Войско Гефа продвигалось дальше. Но к тому времени, когда Анхус понял, что его заманили в западню, Давид уже заблокировал его войска. Как только последний филистимский воин вошел в долину, отряд израильских войск появился в тылу филистимлян, перекрыв Анхусу дорогу к отступлению. С обрывистых сторон долины на филистимлян обрушился ливень камней и стрел. В долине не было естественного укрытия, и враги понесли немалые потери. Затем сотни израильтян с копьями и луками, казалось, обрушились с горных склонов. Это была классическая засада, используемая изральтянами со времен Иисуса Навина и судей. И когда по призыву рогов воинство Давидово снова растворилось в горах, армия Гефа практически перестала существовать.
Весть об ужасном разгроме потрясла филистимских князей в Екроне, Азоте, Аскелоне и Газе. Геф служил опорным пунктом на юго-восточном фланге Филистии, и Давид внезапно сокрушил его. Князья поспешно организовали контрнаступление, но оно было не более удачным, чем первое.
Впервые соотношение сил определенно сместилось в пользу Израиля. Вся Филистия, за исключением самих крупных укрепленных городов, сейчас была совершенно беззащитна перед возможными атаками израильтян. Давид приказал «Тридцатке» воспользоваться двойной победой и захватить Сефилу, а также значительную часть прибрежной равнины, но крупные города обходить. Несмотря на явные успехи на поле брани, израильтяне все еще недостаточно владели тактическим искусством, чтобы осаждать мощные крепости.
Северные войска Давида были мобилизованы, укрупнены и обучены. Они сосредоточились на ликвидации немногих филистимских гарнизонов в горах. Основной же целью была филистимская база в Вифлееме, всего в пяти милях к югу от Иерусалима (называемого также Иевус). Иевусские правители после поражения Саула подчинились власти филистимлян. Князья оставили в Вифлееме крупные силы, чтобы обеспечить верность Иерусалима, а в случае опасности и защитить его.
Давиду необходим был Вифлеем, ибо это был ключ к Иерусалиму, и он давно вынашивал такой стратегический замысел. Этот чуждый анклав застрял у израильтян костью в горле еще с той поры, как Иисус Навин впервые привел своих воинов в горы. Иерусалим рассекал земли израильских колен юга и севера, хотя правители города на деле редко пытались использовать преимущество своего местоположения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
