— Тишь, да гладь, да Божья благодать. Никого не видать.
— И давно пора поддать!
Это Ерпалыч.
— Рифмоплеты! — не удерживаюсь я.
— Может, напрасно шухер подняли? — выдвигает предположение Фол.
— Нет, эти зря паниковать не станут. Пошли. И мы двигаемся дальше живой аллегорией: заблудшие души вслед за Надеждой. Или слепцы за слепым поводырем. Миновали еще одну дверь (прямо как в подводной лодке, если судить по фильмам!) и, поднявшись по каменным ступенькам, оказались перед последней преградой — на этот раз обычной, деревянной.
Надежды крашеная дверь… нет, лучше не так. Надежда, легкою рукою сыграй мне что-нибудь такое…
— Центр видеоконтроля, — сообщает Наденька на мой неслышный призыв. — Подвал под домом священника. Отсюда есть выход наверх, там вас ждет машина.
Дверь оказывается незапертой.
Рядами подсвеченных изнутри аквариумов горят на стене многочисленные мониторы. Панели, шкалы, рычажки, тумблеры, индикаторы — покруче, чем на телестудии, где мне однажды довелось побывать.
— Наконец-то! Машина вас давно ждет, — вскакивает из угла субтильный оператор в белом халате.
— Ну что, вы едете?
— Пожалуй, я останусь с вами, Надежда Викторовна, — говоря это, Фима смотрит почему-то на меня. — Возможно, это все действительно подставка и я никого не убивал, но… Проверять местных господ на правдивость, рискуя собственной шкурой, мне не очень хочется. Вдруг окажется правдой? Уж лучше сдамся, пусть меня сажают в КПЗ. Если выяснится, что мне соврали — тогда все равно отпустят. А если нет… Как вы сами верно заметили, «лучше живой в камере, чем дохлой на улице»! Опять же, «живая собака лучше мертвого льва». Присоединяюсь к вам и царю Соломону.
Наденька молча кивает, а оператор изумленно таращится то на нее, то на Фиму.
— Алик, зато ты лучше мотай отсюда. Забирай всех — и в машину.
Подойдя к Фиме-Фимке-Фимочке, я беру его за пуговицу.
Некоторое время молчу.
— Это ты славно придумал, Архимуд Серакузский. Это ты так славно придумал, что просто… просто слов нет. Никуда я отсюда не поеду. Пока не смогу убедиться, что с тобой все в порядке. Ты, когда за меня дрался, не спрашивал: что да как! И мы не для того сюда приперлись, чтобы при первом звонке ноги делать. Вместе здесь посидим и посмотрим, каким макаром дело обернется. А потом я лично прослежу, чтоб ты попал по назначению. У меня в прокуратуре блат… любимая женщина. Мы с ней родственники по Пашкиной линии. Понял? Или формулами изложить?!
— Вы, это… вас машина наверху ждет! — подает наконец голос опомнившийся оператор.
— Подождет. — Папочка отстраняет нас с Ерпалычем и подъезжает к оператору, который невольно пятится от кентаврессы и упирается спиной в угол. — Надежда Викторовна, ты умеешь со всем этим барахлом обращаться? Или глиста сушеного припашем?
— Умею. Я здесь дежурила несколько раз.
— В-вам… вам надо срочно уходить! Центр вот-вот п-подвергнется н-нападению, — лепечет из угла оператор, спешно пытаясь принять цвет собственного халата и прикинуться белой тряпкой.
Это ему почти удается — выдают только широко раскрытые глаза.
Глаза моргают вдвое чаще, чем положено.
— Сиди тихо, — вполне дружелюбно советует Фол тряпке с глазами. — Или сам сейчас… подвергнешься нападению!
— Так, это у нас периметр, — Наденька уверенно щелкает переключателями, одновременно чертя между тумблерами косые пентаграммы, — это интернат; ага! — главный корпус, второй этаж… первый… минус первый… вот! Наружное наблюдение. Вход в погреба. Там у них основное капище. Я там была… однажды…
Серую мышку всю передергивает, и никто не решается поинтересоваться: что она там видела… однажды?
Взамен я выясняю, что вижу сам; вижу на пяти экранах сразу.
У входа в погреба — приземистой каменной арки — суетятся люди, кого-то взашей гонят внутрь, тянут какие-то ящики… Несколько Человек вооружены автоматами. Кажется, без крови не обойдется. Плохо. Очень плохо…
Наконец последний человек исчезает в черноте входа.
Бросаю взгляд на другие экраны. На большинстве из них изображение застыло: пустые комнаты, коридоры, двор, подъезды к центру… но местами наблюдается лихорадочная активность: пожилой карлик жжет бумаги, вихрем срывается со стоянки «жигуленок», резвостью не уступая более породистым скакунам; из компьютерного центра торопливо выносят коробки, ящики… дюжину системных блоков.
Спешат замести следы и вывезти самое важное. Но где же обещанные курсанты? Покамест вокруг все тихо, никаких групп захвата, спецназовцев, жориков с мегафонами…
— Если они из города едут, им еще с полчаса добираться, — что-то прикинув про себя, сообщает Фол.
— Ладно, подождем, — соглашаюсь я.
А что, у нас есть выбор?!
Есть.
Машина с шофером-зомби, который доставит нас… кстати, а куда ему приказано нас доставить? По домам? Или… Нет, уж лучше мы здесь посидим!
В тесноте и без обеда.
— Надежда Викторовна, — прерывает затянувшуюся паузу Ерпалыч, и бедная завлаб вздрагивает. — А чем вы конкретно тут занимались? Ну, приношения, в том числе кровавые, целевая подмена образков (да-да, Алик, я тоже заметил), совместно направленные моления — это понятно. Ничто не ново под луной. Но ведь вы, насколько я понимаю, биохимик, коллега Ефима Гавриловича! Научные исследования и шайка убийц с круговой порукой — согласитесь, как-то не вяжется?..
— Я возглавляла проект «Чуры».
Надежда коротко смотрит прямо в глаза Ерпалычу — чтобы почти сразу отвести взгляд.
— Чуры? Пращуры?
— Чур меня? — вношу я и свою лепту.
— Да. Мы пытались понять, кто такие на самом деле Те и насколько они связаны… с людьми, которые погибли во время Большой Игрушечной" В последнее время наши шефы… те, кто нас сюда собрал… они начали где-то добывать образцы тканей Тех! Ефим Гаврилович в курсе, именно он должен был заняться анализами…
— Это нечто уникальное! — мигом встрепенулся Фима. — Биокристаллические структуры, совершенно новые — я бы даже сказал — невозможные! — соединения! Кремнийорганическая ДНК с плавающим углом поворота! Это не мутации, это совсем иной принцип! Я бы никогда не поверил, что существо с такими тканями способно быть живым, двигаться, по-своему мыслить — хотя и не совсем в привычном понимании… Впрочем, Надежда Викторовна изложила мне две гипотезы, и одна из них… Надежда Викторовна, может быть, вы сами расскажете?
Спохватился.
Научная этика заела.
Вот он, Архимуд, весь в этом: с минуты на минуту начнется штурм здешней берлоги, над Фимкиной душой Первач-псы висят (не факт, но весьма вероятно) — а он про биокристаллические структуры в тканях Тех распинается!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
