– Нет, – отозвался хранитель. – И пропавшие вещи тоже.
– Будем надеяться, что найдут, – заверил его Торндайк. – Американцы умеют работать.
Распрощавшись с хранителем, мы вышли на улицу.
– Я решил наши копии ему не показывать, – сказал Торндайк. – Не имело смысла.
– Полицию вы тоже посвящать в это не будете? – спросил я.
– Пожалуй, нет, – ответил он. – У них есть монета, и скорее всего они в курсе, что похищено у американского коллекционера. Так что им и карты в руки. Жаль только, что в полиции не умеют должным образом держать язык за зубами. Выдают прессе информации больше, чем следовало бы. А то, что известно газетчикам, известно и преступнику.
– Ну и пусть будет известно, – сказал я. – Что в этом такого?
Торндайк посмотрел на меня:
– Мой дорогой Грей, вы меня удивляете. Подумайте хорошенько. Преступник надеялся, что убийство вообще не будет выявлено. Этого не получилось. Но у нас по-прежнему нет ни единой ниточки, ведущей к нему. Он это знает и уверен, что так будет всегда. Поэтому пока не оглядывается по сторонам. Так зачем нам его пугать, чтобы он куда-то исчез, спрятался? А он это непременно сделает, если заподозрит неладное. И что тогда? Нет, мой друг, наша цель – поддерживать в нем ощущение полной безопасности, и потому расследование должно проводиться в строжайшей тайне. Никто не должен знать, какие карты на руках у нас и есть ли они вообще.
– А как быть с мисс Д’Эрбле? – спросил я. – Можно ей сказать, что вы начали расследование?
Он засомневался:
– Лучше бы этого не делать, но, наверное, придется. Так ей будет спокойнее. И предупредите о необходимости хранить тайну. Поймите, все очень серьезно. Противник прячется от нас, и мы должны прятаться от него.
– Но пока нам вроде бы нечего скрывать, – сказал я. – История с похищенной монетой любопытна, но, мне кажется, мало что дает.
– Разве? – удивился Торндайк. – А я вот уже поздравил себя с возможностью сузить поиск преступника. Давайте вспомним, как развивались события. Когда вы обнаружили труп Д’Эрбле, не было известно ничего. Потом, во время разбирательства у коронера выяснилась причина смерти и установлен сам факт преступления. Однако личность преступника оставалась покрытой мраком. Затем находки Фоллетта этот мрак немного рассеяли. Появился намек на мотив. А теперь мы знаем, что это профессиональный преступник и очень опасный. Он убил и ограбил богатого американского коллекционера, а значит, достаточно умен и изворотлив, чтобы втереться к кому-то в доверие. Мы знаем, что полтора года назад он был в Америке, а это уже кое-что. Таким образом, наш преступник больше не бесформенная тень, а вполне конкретная личность.
– Но то, что у него в момент убийства Д’Эрбле была при себе монета, – возразил я, – еще не означает, что именно он похитил ее у американца.
– Вы правы, – согласился Торндайк, – если рассматривать этот факт сам по себе. Но в совокупности событий это почти неоспоримо. Разве вы не обратили внимание на то, как похожи эти два убийства? И то и другое преднамеренное, и в том и другом фигурирует яд. Причем наиболее подходящий для преследуемой цели. Для Д’Эрбле убийца выбрал аконитин, чтобы скрыть причину смерти, а Ван Зеллена отравил синильной кислотой, самым быстродействующим из всех ядов, чтобы смерть наступила мгновенно и тот не успел поднять тревогу. Я думаю, у нас есть все основания полагать, что их обоих убил один и тот же преступник. А это уже большое достижение, если учесть, что совсем недавно мы о нем совершенно ничего не знали. Так что рано или поздно мы сможем назвать его имя. А затем, если будем правильно себя вести, в том смысле, что постараемся его не спугнуть, можно надеяться и на задержание. – Он посмотрел на меня с улыбкой. – Но до этого еще далеко. И мне кажется, нам пришла пора заняться своими прямыми обязанностями.
Глава 8
Кончина Саймона Бенделоу
Вчера вечером вернулся доктор Корниш, так что придется опять заняться поисками работы. И мой единственный личный пациент вчера умер, предстояло лишь выполнить необходимые формальности. Впрочем, все наблюдение за мистером Саймоном Бенделоу было формальностью. Ему я ничем помочь не мог, как не мог вообще никто. Он был безнадежен. Так что я просто приезжал, смотрел на высохшую мумию, в которую превратился этот человек, произносил какие-то слова и уезжал. И вот теперь Господь прибрал его к себе.
Дверь мне открыла миссис Моррис, как всегда, с угрюмым выражением лица. Я поздоровался и для порядка спросил, как себя чувствует пациент.
– Он уже ничего не чувствует, – ответила она. – Он умер.
Я пожал плечами:
– Ну что ж, рано или поздно с бедным мистером Бенделоу это должно было случиться. Когда он умер?
– Вчера днем. Около пяти.
– Если бы вы сообщили мне заранее, я бы заготовил свидетельство о смерти… Но можно прислать его по почте. Позвольте мне подняться наверх, посмотреть покойного. Так положено.
– Делайте что хотите, – ответила она. – Но обычного свидетельства о смерти тут недостаточно. Его будут кремировать.
– А что, для этого нужны еще какие-то документы? – спросил я, сетуя на свою неопытность.
– Да, – ответила она. – Пойдемте в гостиную, я скажу, что нужно будет сделать.
Миссис Моррис повела меня по коридору.
– Почему вы решили его кремировать? – спросил я, когда мы вошли.
– Он завещал. – Хозяйка достала из ящика бюро большой конверт, извлекла завещание, развернула, а затем сложила так, чтобы была видна только та его часть, которую она намеревалась мне показать. – Вот, читайте.
Я быстро пробежал глазами по тексту.
«Желаю, чтобы мое тело было кремировано, и назначаю Сару Элизабет Моррис, жену вышеупомянутого Джеймса Морриса, наследницей моего имущества, оставшегося после уплаты долгов и налогов, и единственной исполнительницей моего завещания».
Дальше следовала подпись самого Саймона Бенделоу, сделанная нетвердой рукой, и подписи свидетельниц, незамужних дам мисс Дьюзнеп и мисс Боннингтон, проживающих по одному и тому же адресу, который был скрыт за сгибом.
– Посмотрели, и хватит, – сказала миссис Моррис, забирая у меня завещание и возвращая его в конверт. – Теперь о свидетельстве. Есть специальная форма для кремации за подписями двух докторов. Я решила, что это будет доктор Кроппер, – он знал пациента, – и вы. Доктор Кроппер уже прислал мне ответ, он приедет сегодня вечером в восемь. Вы можете прийти в это время?
– Да, – ответил я.
Она кивнула:
– Очень хорошо. Тогда вам не нужно к нему подниматься. Придете и вместе посмотрите. Только не опаздывайте! Запомните, точно в восемь.
Мы снова двинулись по коридору. У входа она задержалась, чтобы дать указания только что прибывшим служащим похоронного бюро. Они втаскивали грубо сработанный гроб.
– Как быстро его успели сделать, – сказал я. – Или это готовый?
– Готовый, – подтвердила она. – Я заказала гроб месяц назад. А чего оставлять на последний момент?
Ловко она со всем этим управляется, подумал я. Заранее заказала гроб и доктору Кропперу, наверное, написала, когда несчастный Бенделоу еще испускал последний дух…
В связи с вечерним визитом я поужинал пораньше и не спеша направился в Хокстон, куда прибыл за десять минут до назначенного срока. Поскольку перспектива провести оставшееся время в обществе миссис Моррис меня категорически не устраивала, я решил немного пройтись.
Мое внимание привлекла корабельная мачта, возвышавшаяся над стеной в конце улицы. Неужели парусник? Как же он оказался посреди Лондона?
Захваченный любопытством, я поспешил заглянуть через стену на канал. Там на самом деле стоял большой одномачтовый голландский парусник, шлюп, какой можно увидеть на картинах Виллема ван де Вельде Старшего, написанных во времена Карла Второго.
Я наклонился над низкой стеной и с интересом наблюдал за судном. Оно медленно двигалось к причалу, неся с собой, как мне казалось, дыхание моря и звуки прибоя на песчаном берегу. Я с таким увлечением рассматривал каждую деталь, вплоть до муслиновых занавесок на окнах кают на палубе, что совсем забыл о покойном Саймоне Бенделоу.
Впрочем, об этом мне напомнил бой часов на церковной колокольне. С неохотой оторвавшись от интересного зрелища, я быстро пошел по улице и вскоре с силой дернул шнур дверного колокольчика.
Доктор Кроппер еще не прибыл, но в гостиной миссис Моррис представила мне по очереди двух дам, мисс Дьюзнеп и мисс Боннингтон, в свое время засвидетельствовавших завещание покойного мистера Бенделоу. Я оглядел их. Ничего особенного, обычные старые девы.
– Бедный мистер Бенделоу, – пробормотала мисс Дьюзнеп, покачивая головой и искусственной вишней на капоре. – Какой красивый он сейчас лежит там, в гробу!..
Она посмотрела на меня, как бы спрашивая, согласен ли я с этим. Я кивнул, хотя полюбоваться этой красотой еще не успел.
