Уолли Херберт, узнав о моих намерениях, заявил, что я сошел с ума. С моей же точки зрения, это вовсе не безумный и не авантюристический поступок. Такая экспедиция вполне возможна, если хорошо владеть искусством вождения упряжки, иметь необходимую подготовку и достаточный опыт жизни в Арктике. И главное, что является залогом ее успеха, — сила воли. Она решает все.
11 мая
Ясно. Температура воздуха — минус 8 градусов. Через полтора часа после вылета с базы Аврора самолет приземлился на льду в районе мыса Моррис-Джесеп. С помощью сопровождавшего меня господина Судзуки выгружаю из самолета нарты, 16 собак, продукты и прочее снаряжение.
Вот и начинается мое путешествие с севера на юг Гренландии по покрывающему ее материковому леднику. Остров произвел на меня впечатление мрачного, серого и абсолютно безжизненного.
Доставленные сюда собаки, включая вожака Куму, были те самые, которые дошли со мной до полюса. После этого они целых десять дней отдыхали, отъедались тюлениной и даже не желали смотреть в сторону обычного корма, которым они питались практически все время на пути к полюсу. Куро, бывшую вожаком, пришлось оставить на базе: в этом месяце она должна ощениться. Страшно вспомнить те драки, которые происходили из-за нее.
Собаки уже привыкли ко мне и признают во мне хозяина. Некоторые еще не имеют кличек, но во время этого путешествия они, конечно, приобретут их. Мне хочется поближе узнать собак и подружиться с ними. Через полчаса самолет возвращается в Канаду, а я остаюсь на голубом прозрачном льду, по которому гуляет ветер. Толщина льда более двух метров. Далеко, далеко в море виднеются гряды торосов. Стоят белые ночи, и я не знаю, длится ли еще день, или уже началась ночь. Поставил палатку и отправился осмотреть подножие мыса. Опасаясь встречи с медведем, прихватил с собой ружье. Тепло — всего 8 градусов мороза, поэтому одеваюсь легко. Тюленьи унты и брюки из медвежьего меха пока подождут. Беру только шерстяные перчатки.
Мыс представляет собой незначительную возвышенность, черные породы которой кое-где прикрыты снегом. Подбираю несколько камешков и кладу в карман. Это на память о самой северной точке Гренландии. Собираю какие-то растения, мох.
Для того чтобы вернее защититься от нападения медведя, я придумал разделить всех собак на две группы и привязал их таким образом, что нарты и палатка оказались между ними. Продовольствие сложил в некотором отдалении от палатки: если нагрянет этот нежданный гость, то, конечно, прежде всего он примется за еду, а у меня тем временем будет возможность заняться ружьем, на этот раз четырехзарядным, которое я прячу у себя под подушкой. Первым сигналом его приближения станет изменение в поведении собак. Надо следить за ними. Были случаи, когда собаки в страхе перед медведем сбегали от своего хозяина вместе с нартами. Надо и это иметь в виду. Поэтому теперь я стараюсь далеко не уходить от нарт, а если надо все-таки уйти — прикрепляю к полозьям тормоз.
Это путешествие будет очень длительным: оно займет около двух месяцев даже в том случае, если каждый день я смогу проходить по 50 километров. Первая серьезная проблема возникнет, если все пойдет по плану, через десять дней, когда я начну восхождение на ледник. У фьорда Индепенденс, в 400 километрах отсюда, намечено место первого прибытия самолета с грузом. Я перевел стрелки часов, чтобы они показывали время по Гринвичу (в путешествии к Северному полюсу я пользовался временем Резольюта). На безлюдной территории Гренландии не было места, к которому можно было бы привязаться по времени. Кроме того, по гринвичскому времени было проще определить положение солнца.
Я решил теперь передвигаться в ночное время. Несмотря на то, что еще стоит полярный день, все же в ночное время солнце находится несколько ниже над горизонтом, и температура воздуха немного снижается. Дело идет к лету, которое, как ни странно, тоже здесь бывает, и температура воздуха день ото дня становится все выше. Поэтому наилучшим временем для переходов будет середина ночи.
12 мая
Поземка.
Проснулся в половине четвертого. Быстро стряхнул с себя сон. Вылез наружу и огляделся вокруг. Было ясно. Видимость хорошая. Но с севера, со стороны Ледовитого океана, надвигался туман.
Сложил палатку и, так как все было подготовлено еще вчера, сразу отправился в путь.
«Давай!» — закричал я, и собаки припустили по голубому льду, иногда поскальзываясь и падая.
Я был все время настороже, памятуя, как мой вожак Кума подрался однажды на базе с собаками Каунны. Как-то они теперь поладят друг с другом? Мои опасения оправдываются: через некоторое время они опять начали кусать друг друга. И вот я уже вижу, как Кума бежит с почти откушенным ухом, которое безжизненно болтается, как какая-то ненужная деталь. Весь его вид говорит о том, что он потерпел поражение. Это очень печально. Постепенно он сдает свои позиции вожака и смешивается с остальной массой собак. А другого вожака нет. Микисё, подаренный мне Инутосоа, — сильный и ловкий пес, но и он пасует перед напористостью Каунна. Как на подбор и новые девять собак — здоровые, мощные, но ни у одной из них нет качеств, совершенно необходимых вожаку, — умения руководить другими, добиваться от них согласованности действий.
В результате упряжка бежит без вожака. Исчезает красота, обычно присущая веерообразному расположению собак; стоит мне только немного ослабить внимание, как они отклоняются то вправо, то влево.
Мыс остается позади, а на низменности, расположенной у берега, замечаю живых существ — каких-то парнокопытных животных, похожих на быков. Удивительно, как только они могут существовать там, где встречается лишь скудный мох да какие-то жалкие растения! Животные находились метрах в четырехстах от меня, и я остановился, чтобы заснять их на кинопленку.
Внезапно подул сильный северный ветер. Поднялась пурга. Сразу все вокруг скрылось из глаз — в 100 метрах ничего нельзя было различить. Сила ветра была столь велика, что невозможно было открыть глаза. Ремень хлыста, сносимый ветром, не долетал до собак. Я растерялся.
Вот когда видно, чего стоит каждая из собак: какая из них по-настоящему сильна, а у которой только вид такой. Вижу, как старший из братьев Нуссоа отстает постепенно от младшего. Устал, бежит уже не так бодро, как до сих пор. Его поведение отражается на других: те, кто потерпел от него в драке, сторонятся его, забирая влево, наступают на других собак, отчего вся упряжка постепенно отклоняется влево. Я только и занят тем, что восстанавливаю прежнее направление движения нарт.
