— Да будет так. Угодно ли вашему великолепию выслушать благородного Гиздара зо Лорака?
«Опять! Экий настырный».
— Мы выслушаем его.
Гиздар сегодня был не в токаре, а в простом серо-голубом длинном хитоне. Бороду он сбрил, волосяные крылья состриг.
— Ваш цирюльник поработал на славу, Гиздар. Надеюсь, вы пришли лишь затем, чтобы показаться мне в новом виде, и не будете ничего говорить о бойцовых ямах?
— Боюсь, что буду, ваше величество, — с низким поклоном ответил он.
Дени скривилась. Даже собственные приближенные не дают ей покоя с этими ямами. Резнак мо Резнак твердит о высоких налогах, Зеленая Благодать уверяет, что ямы угодны богам, Лысый полагает, что их открытие прибавит им сторонников против Сынов Гарпии. «Пусть себе дерутся», — бурчит Силач Бельвас, сам бывший боец. Сир Барристан предлагает устроить турнир, где его сиротки будут попадать копьями в кольца и сражаться тупым оружием в общей схватке — мысль столь же безнадежная, сколь и благая. Рыцарские искусства миэринцам ни к чему, им кровь подавай — иначе бойцы в ямах тоже бы облачались в доспехи. Королеву, похоже, поддерживает одна Миссандея.
— Я вам отказывала шесть раз, — напомнила Дени.
— У вашего величества семь богов — быть может, на седьмой вы будете ко мне благосклоннее. Нынче я пришел не один: не изволите ли послушать моих друзей, коих тоже семеро? Это Храз, — начал представлять Гиздар одного за другим, — это отважная Барсена Черновласая, Камаррон Три Счета, Гогор-Великан, Пятнистый Кот, Бесстрашный Итхок и, наконец, Белакуо-Костолом. Все они присоединяют свой голос к моему и просят ваше величество открыть наши бойцовые ямы.
Дени знала их всех — не в лицо, так по имени. Самые знаменитые из бойцов Миэрина. Именно бойцовые рабы, освобожденные ее «крысами из клоаки», подняли бунт внутри городских стен и помогли ей взять город. Она перед ними в долгу.
— Мы слушаем, — молвила королева.
Все они обращались к ней с одной просьбой.
— Зачем это вам? — спросила Дени, когда Итхок сказал свое слово. — Вы больше не рабы, обязанные умирать по приказу хозяина. Я вас освободила. Зачем вам расставаться с жизнью на багряном песке?
— Меня учили драться с трех лет. Убиваю с шести, — сказал Гогор. — Матерь Драконов сказала, что я свободен — почему тогда драться мне не дают?
— Хочешь драться — дерись за меня. Вступай в ряды Детей Неопалимой, Вольных Братьев или Крепких Щитов. Учи других вольноотпущенников сражаться.
— Раньше я дрался за хозяина. Ты говоришь — за тебя, а я хочу за себя. — Боец постучал себя по груди кулаком величиной с окорок. — Чтобы золото. Чтобы слава.
— Мы все так думаем, — сказал Пятнистый Кот в перекинутой через плечо леопардовой шкуре. — Последний раз меня продали за триста тысяч онеров. Рабом я спал на мехах и ел красное мясо, свободным сплю на соломе и ем соленую рыбу, да и ту не всегда.
— Гиздар клянется отдавать победителю половину сборов, — подхватил Храз. — Он человек слова, Гиздар.
«Хитрец он, вот кто». Дени почувствовала, что ее приперли к стене.
— А побежденному что достанется?
— Его имя высекут на Вратах Судьбы среди имен других славных бойцов, — пообещала Барсена, восемь лет подряд убивавшая всех соперниц, выходивших против нее. — Все мы смертны — и мужчины, и женщины, — но не всякого будут помнить.
На это Дени нечего было ответить. Если ее народ этого хочет, имеет ли она право отказывать? Это их город, и рискуют они собственной жизнью.
— Я подумаю над тем, что вы говорили, — поднялась Дени. — Благодарю за совет, завтра продолжим.
— На колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси великого травяного моря, Разбивающей Оковы, Матерью Драконов, — воззвала Миссандея.
Сир Барристан сопровождал Дени в ее покои.
— Расскажите что-нибудь, сир, — попросила она. — Какую-нибудь героическую историю со счастливым концом. — Ей это настоятельно требовалось. — Расскажите, как бежали от узурпатора.
— В бегстве геройства нет, ваше величество.
— И тем не менее. — Дени уселась на подушку, поджала ноги. — Начните с того, как молодой узурпатор выгнал вас из Королевской Гвардии…
— Джоффри, да. Будто бы из-за возраста, но истинная причина была другой. Ему требовался белый плащ для его пса Сандора Клигана, а королева-мать хотела сделать Цареубийцу командующим. Я снял свой плащ, как они велели, бросил меч к ногам Джоффри и произнес неразумные слова.
— Какие именно?
— Правду, которая никогда не была желанной при этом дворе. И вышел из тронного зала с высоко поднятой головой, сам не зная куда. Башня Белый Меч была моим единственным домом. Мне нашлось бы место в Колосьях, но я не хотел навлекать немилость Джоффри на своих родичей. Укладывая вещи, я понял внезапно, что сам виноват: не нужно мне было принимать помилование Роберта. Он был хорошим рыцарем, но плохим королем, потому что трон занимал не по праву. Тогда я решил, что найду истинного короля и отдам на службе ему все силы, которые во мне еще есть.
— Моего брата Визериса.
— Да, таково было мое намерение. На конюшне меня окружили золотые плащи. Джоффри предлагал мне земельный надел, чтобы я умер в собственном замке, но я отверг его дар, и он приказал бросить меня в темницу. Городских стражников возглавлял сам начальник, приободренный видом моих пустых ножен, но людей с ним было всего только трое, а нож остался при мне. Я раскроил лицо одному, смял конем остальных и поскакал к воротам, но Янос Слинт пустился в погоню. На улицах было людно, и он настиг меня у Речных ворот города. Золотые плащи, несшие там караул, услышали крики своих сотоварищей и скрестили передо мной копья.
— Как же вам удалось вырваться без меча?
— Истинный рыцарь стоит десятка стражников. Одного я снова стоптал конем, выхватил у него копье и пронзил им горло другого. Преследователи не посмели напасть; я пустил коня галопом и несся как одержимый, пока не оставил город далеко позади. Ночью я обменял своего скакуна на пригоршню медяков и домотканые лохмотья, а утром в толпе простого народа вернулся назад. Выезжал я через Грязные ворота, вошел через Божьи. Грязный, заросший, с одним только деревянным посохом — погорелец, бегущий от войны в город. Сохранившееся у меня серебро я берег на проезд через Узкое море; ночевал в септах, а то и вовсе на улице, ел в дешевых харчевнях. Отрастил бороду, и стало меня не узнать. Был при том, как отрубили голову лорду Старку. Потом зашел в Великую Септу и возблагодарил Семерых за то, что Джоффри отнял у меня плащ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
