Я уже почти вползла в вестибюль второго корпуса, где на третьем этаже лежала Марина Ивановна, как вдруг бодрый мужской голос окликнул меня:
- Анастасия!
Замерев на месте, как вкопанная, я принялась судорожно соображать, что же делать. Можно было продолжать свое неторопливое движение, наплевав на всяких там знакомых, умудрявшихся попадаться на пути именно в такой ответственной момент. Но можно было поступить и иначе, рискнуть и все же вернуться на улицу. В основе всех этих колебаний лежал самый элементарный страх. Дело в том, что окрик настиг меня в момент, когда я очень осторожно пробиралась через дверь-вертушку. Именно в тот миг часть букета, левая рука с тремя туго набитыми пакетами и половина туловища уже протиснулись в вестибюль, но вот другая часть меня с точно таким же комплектом предметов находилась ещё как бы снаружи. Пространство между створками той иезуитской двери было небольшим, просто повернуться со всем своим скарбом я не имела возможности, да и движение в обратном направлении таило в себе немало опасностей. Вот и стояла подобно истукану, решая задачку, как поступить. Думаю, если бы мне встретился любой другой человек, я не стала бы возвращаться, но меня окликал Алеша и я не могла удержаться от соблазна немного поболтать с ним и попытаться разжиться кой-какой инфрмацией. В результате я, со всеми возможными предосторожностями, начала движение в обратную сторону, с особой внимательностью следя за тем, чтобы какой из пакетов ненароком не застрял в узкой щели между дверью и стеной и не лопнул. На мое счастье, я благополучно миновала все преграды и оказалась на крыльце лицом к лицу с Алексеем.
- Привет. - облегченно выдохнула я.
- Привет. Ты тут как оказалась?
- Прислали с передачей к Марине Ивановне.
- У тебя там съестное? - хищно сверкнул глазами приятель и кивнул на пакеты.
- Естественно! С чем ещё можно прийти навещать больную? Вот отоварилась на рынке и прямо сюда.
Алешины глаза стали маслянными, он нежно подхватил меня под локоток и ласково предложил:
- Давай-ка пройдем вон к той скамейке, сядем в тенечке и внимательно посмотрим, что там у нас в сумках.
- Зачем? - опешила я.
- Затем, что я с раннего утра на ногах и все не емши. - рассердился Алеша, в миг забыв и про нежность и про ласку.
- А-а-а! Ну, пошли.
Сунув ему в руки надоевшую до смерти поклажу, облегченно потерла затекшие пальцы и покорно побрела к указанной лавке. Видно, здорово он проголодался в тот день, потому что до скамейки под развесистым кустом мы не дошли. Обогнав меня, Алеша остановился у той, что стояла на самом солнцепеке, но зато располагалась к нам значительно ближе и, не теряя времени, приступил к изучению содержимого пакетов. Что касается меня, то я так устала, что мне было абсолютно все равно, где сидеть. Устроившись на горячем от солнца сидении, вытянула гудящие ноги и блаженно закрыла глаза. Рядом Алеша шуршал бумагой и тихо бубнил:
...кефир "Данон"... йогурт... бананы.. венское печенье...
Его голос доносился как бы издалека и служил приглушенным фоном моим, совсем не радостным, мыслям.
- Слаба что-то стала последнее время. - грустно размышляла я. - Быстро устаю, голова кружится, тошнота мучает. Совсем расклеилась. А зима наступит, что делать буду?
- Почему печенье в упаковке? - строго спросил мой сосед.
- А что, нельзя? - в испуге открыла я глаза.
- Конечно нельзя, из неё же ни одной штучки достать невозможно!
- А, ты это имеешь в виду....
- Это, это.. - сварливо забрюзжал приятель. - И почему ты этот йогурт купила? Не могла взять даноновский?
- Что первое попалось, то и взяла. - огрызнулась я.
- Нерадивая ты, Анастасия! Ведь к больному человеку идешь, могла б и подсуетится...Я у тебя йогурт конфискую и пару бананов. - заявил Алеша.
- Бери. - согласилась я.
Отработанным жестом профессионального любителя бананов, он очистил один фрукт и с жадностью впился в него зубами. Посчитав, что момент подходящий, я заискивающе поинтересовалась:
- Есть новости в расследовании?
- Какое расследование ты имеешь в виду? - безразлично проронил Алексей, полностью поглощенный бананом.
- Меня интересует и Щапов и Марина. - кротко промолвила я, замирая в предвкушении новостей.
- Ах, эти! Есть, конечно! Мы ж работаем не покаладая рук.
- Ну и..?
- Информация только для служебного пользования. Посторонним разглашению не подлежит. - отрезал коварный друг, вскочил со скамейки и заспешил прочь.
- Неблагодарный! - крикнула я ему вслед.
- За корку хлеба секреты не продаем! - захохотал он в ответ. - Наша цена значительно выше!
Глава 25
Посидела я с Алешей совсем не долго, но даже эта короткая передышка пошла мне на пользу и дала силы для дальнейших хождений по этажам. Корпуса в нашей больнице все сплошь пятиэтажные, лифтов для посетителей в них не предусмотрено и с меня семь потов сошло, пока я заволокивала неподъемные пакеты и проклятущий букет на третий этаж. Туда-то я их с грехом пополам затащила, а вот на последней ступени силы покинули меня.
Тихо постанывая и спотыкаясь на каждом шагу я брела по коридору, высматривая палату с нужным номером и вдруг справа увидела холл со стульями вдоль стен. Один вид мягких сидений совершенно лишил меня воли и ноги сами собой свернули в сторону.
- Передохну немного, потом пойду в палату. - виновато подумала, устраиваясь в углу под сенью развесистого и пыльного куста в кадке.
Я просидела ровно минуту, даже отдышаться после подъема не успела, как вдруг увидела Инну. Низко опустив голову и сосредоточенно глядя себе под ноги, точно опасаясь нечаянно споткнуться на абсолютно ровном полу, она быстрым шагом шла по коридору в сторону выхода. Оттого, что Инна торопилась и не так тщательно, как всегда, контролировала свои движения, она сильнее обычного припадала на больную ногу. Я смотрела на тонкую фигурку, при каждом шаге нелепо искривляющуюся и будто ныряющую в глубокую яму, и понимала, как горько ей жить с подобным физическим недостатком. Любая женщина, даже та, что давно перешагнула последний рубеж и навсегда перекочевала в ряды бесполого отряда с обидным названием "старухи", болезненно переживает потерю привлекательности. Что ж тут говорить о молодой женщине? Перенести такой подлый удар судьбы ей особенно тяжело. Не удивительно, если бывшая спортсменка с твердым, целеустремленным характером не захотела мириться с подобной несправедливостью и всеми силами старалась её переломать, готовая ради своей цели на все. Даже на преступление. Нет, я не одобряла её поступков ( если она их, вообще, совершила), но понять двигавшие ею мотивы вполне могла.
Инна шла не одна, а в компании молодого человека, свойски обнимавшего её за талию, и это меня здорово удивило. Поразило не то, что нашелся парень, способный увлечься хромой девушкой. Как раз в этом ничего странного не было, мир знал истории и похлеще, когда ослепительные красавцы искренне влюблялись в откровенно уродливых женщин и хранили им верность. А Инна уродливой отнюдь не была.Если б не замкнутость и колючий взгляд, могла бы выглядеть очень привлекательной. Удивление вызывала специфическая внешность её спутника. Круглая, как шар, коротко стриженая голова, минуя такой промежуточный и потому явно второстепенный элемент, как шея, плотно сидела на мощном торсе, бугрящиеся мускулы которого не в силах была скрыть тонкая ткань футболки. На вид он, несмотря на небольшой рост, весил не менее ста килограммов, и вся эта масса твердо опиралась на две короткие ноги, плотно вбитые в обтягивающие джинсы. На запястье той руки, что держала Инну за талию, болталась барсетка, в другой был зажат мобильный телефон. Парень что-то проникновенно говорил, подкрепляя свои слова энергичными взмахами телефоном, а Инна шла рядом с поникшей головой и совершенно несчастным видом.
Как только парочка срылась из виду, я подхватила свою поклажу и ринулась по коридору в противоположном направлении.
Палата бухгалтерши располагалась почти рядом с холлом и когда я, предварительно постучав, толкнула дверь, то попала в "люкс". Еще в те времена, когда в этой больнице работала мама, в каждом корпусе имелись специальные палаты. Предназначались они для местного начальства, использовать их не по назначению строго запрещалось и они частенько пустовали, если только не оккупировались хворыми домочадцами тех самых начальников.
С трудом продвигаясь по узкому коридорчику мимо дверей в индивидуальный санузел и кухню, я гадала откуда бухгалтерша взяла деньги на оплату коммерческой палаты. А что она кроммерческая, с телевизором и городским телефоном, мне сказали ещё внизу, когда я справлялась о местонахождении "своей" больной.
Шурша пакетами и целофановой оберткой букета, я с шумом ввалилась в комнату и растерянно замерла у двери. Марина Ивановна лежала в полном одиночестве и кажется спала. Укрытая до подборотка простыней, с белоснежным марлевым тюрбаном на голове она походила на мумию, с той небольшой разницей, что египетские мумии не выглядят такими упитанными. Будить раненую не хотелось и, потоптавшись немного на месте, я уж думала оставить передачу на кухне и незаметно ретироваться, как Марина Ивановна открыла глаза.
