Отец Азарий скажет, что никаких тайных проходов не знает и поэтому грядеши себе, молодой человек, камо хотите. И что я с ним сделаю? Соли на хвост насыплю? Нет, тут нужно договариваться по-хорошему. А как именно — я еще не придумал. И думать надо быстрее — вот-вот досюда дойдет информация о том, что я — самозванец. Придут суровые люди с суровыми лицами и сурово скажут…
— Подьячий?
Да, вот именно это и… Что?!
Пока я шагал по улице, размышляя над тем, что делать, пред моими глазами возникло серо-зеленое сукно кафтана. Я медленно-медленно поднял взгляд. Сверху вниз, с высоты своего роста, на меня смотрел царский сокольник. Тот самый, который в кабаке раз закусился с Морозовым-средним.
Человек, с которым не ссориться категорически нельзя.
* * *
Вы никогда не задумывались, чем царь отличается от боярина? Почему вот именно этот чувак носит корону и ему все подчиняются, а не, скажем, Морозов или Телятевский? У царя Источник — так и у бояр Источник, у царя Повеление — так и у бояр Повеление. Так-то оно так, да не так. У царя Повеление не простое, а Царское. Знаете, чем оно от боярского отличается? Тем, что Царского Повеления слушаются ВСЕ. Ага, вы правильно поняли. Даже бояре. Может, это особенность царского Источника, не знаю, только династия Рюриковичей не сходит с трона уже семьсот лет. Потому что стоит какому-то боярину зазнаться не по чину — царь может ему приказать, к примеру, отдать Источник. И боярин — отдаст. И станет… да, собственно, никем. Вернее, сначала никем, а потом — покойником. Мало ли найдется желающих отомстить тому, кто уже не ответит? И пусть за семьсот лет такого не произошло ни разу — сама возможность неплохо охлаждает горячие боярские головы.
Какое отношение все это имеет ко мне? Самое прямое. Я, если вы не забыли, собираюсь объявить себя преемником рода Осетровских и вернуть род на политическую арену. Не то, чтобы мне этого прям хотелось, но так уж звезды сложились. И вот — получаю я Источник, прихожу к царю, говорю, так, мол, и так, царь-батюшка, я — последний из рода, хочу его возродить… И тут подходит к царю этот сокольник и тихонечко шепчет: «Не нравится мне этот тип, твое величество. Подозрительный он какой-то наглый и непочтительный». И последнее, что я увижу в роли боярина — темнеющие глаза царя.
Нет, с сокольниками ссориться не стоит…
Так. Стоп.
КАК он меня назвал?!
Глава 32
— Подьячий Федор, — холодным голосом произнес сокольник и меня отпустило. Слава богу, он не знает, кто я на самом деле, всего лишь одну из моих личин, под которой я тут в Мангазее действую… звучит, как признание какого-то суперзлодея.
Видимо, староста проболтался.
— Да, это я, — постарался я ответить так же холодно. Нифига не получилось. Если мой голос тянул максимум на ноябрьский вечерний ветерок, то от сокольника сквозило холодом Арктики… более северной Арктики, учитывая, что мы и так за полярным кругом.
Сокольник… как там его… а, Петр Алексеев… посмотрел на меня сверху, как на вошь.
— Покажи печать, — потребовал он.
Чтоб тебе пусто было.
Я предъявил требуемое — и меня тут же схватили за плечо и затащили в переулок. Честное слово, не знай я точно, что телепортации здесь нет — решил бы, что без нее не обошлось.
— Что тебе здесь нужно? — прошипел сокольник, впившись в мое лицо взглядом своих круглых кошачьих глаз.
— Ничего. Это ты меня сюда притащил.
— В Мангазее. Что тебе нужно в Мангазее? Зачем ты притворяешься англичанином?
Упс. Моя легенда… та из моих легенд, которую знает губной староста… похоже, затрещала. Сокольник, как доверенное лицо царя, может точно знать, что никто ничего из царской казны не похищал, а если бы и похищали, то искал бы покражу не Разбойный Приказ, а Приказ Тайных Дел.
А, ладно. Наглость — второе счастье.
И я, спокойно глядя прямо в глаза сокольника, повторил ему то, что рассказывал старосте: послан князем Дашковым, ищу разбойника, похитившего некую ценность из царской казны и прячущегося здесь, в Мангазее. А может и не здесь.
— Ложь, — спокойно произнес сокольник, — Ничего из царской казны не крали. Я бы знал.
— Князь сказал, — спокойно ответил я. Ведь правда: подьячий, отправленный в Заполярье главой Разбойного Приказа, может не знать, похитили что-то из казны или нет. Он задание получил и знает только то, что ему рассказал Дашков. А вот тот мог и солгать. В конце концов, Суворов еще не родился и своих слов о том, что каждый солдат должен знать свой маневр — что? У меня по истории четверка была — еще не произнес.
Естественно, сокольник сделал из моих слов совершенно логичный вывод: подьячим, то есть — мною, играют втемную. А в том, что вывод этот — совершенно неверный, сокольник не виноват.
— Князь человека ищет, — подытожил свои размышления сокольник, — Он связан с Морозовыми?
Я не сразу понял, кто с кем связан.
— Не знаю. Мне сказали, я ищу…
— Почему ты к Морозовым влез? — перебили меня.
— Подвалы осмотреть, — я практически и не соврал. Более того — эти мои слова должен был подтвердить староста, доведись сокольнику его опросить. Мол, да, подьячий спрашивал о тайных местах города, да, я сказал ему, что одним из таких мест являются подвалы дома Морозовых…
— Что искал?
— Разбойника.
Сокольник Петр опять вперил в меня свой взгляд, но читать мысли он явно не умел. Постоял, придерживая меня за рукав на плече, подумал. Чего он вообще ко мне прицепился?
— Ты мне поможешь, — наконец заявил он. Причем так безапелляционно, как будто он мне начальник.
— С каких таких щей? — не выдержал я. Да, ссориться с сокольниками царя — не самый умный поступок, но, в конце концов, у меня своя гордость есть! Какой-то пацан, мой ровесник, ведет себя, как будто он царский сын!
— Потому что…
— Петрушка! — выкрикнул сбоку знакомый голос.
Мы с сокольником повернулись и посмотрели, кто это тут такой громкий.
— Алешка, — хмыкнул «Петрушка».
Да, отношения у них далеки от дружеских…
— Это ты на мою мать напал! — обвиняющим жестом ткнул в сторону сокольника Морозов-средний. За его спиной маячили несколько оранжевых кафтанов, — Петрушечьим голосом
