Моя книга «Корни дуба. Впечатления и размышления об Англии и англичанах» была впервые опубликована в журнале «Новый мир» в 1980 году. Не прошло и двух лет, как крупнейший британский медиа-магнат Роберт Максвелл заявил, что намерен напечатать ее перевод в своем издательстве «Пергамон пресс».
Владелец множества газет, радиостанций, телекомпаний и книгоиздательств, миллиардер Максвелл стремился углублять взаимопонимание с народами за «железным занавесом». Кроме книг писателей из соц-стран, он издавал сборники речей Брежнева и Хонеккера, Гусака и Кадара. Поэтому в беседе со мной в шутку назвал себя «красной акулой», в отличие от своего конкурента Руперта Мердока, которому, по его словам, больше подходит кличка «белая акула».
Максвелл пригласил меня с женой на презентацию английского издания «Корней дуба», позаботился о том, чтобы мою книгу прорецензировали такие солидные газеты, как «Санди тайме» и «Обсервер». Из Лондона к нему в Оксфорд нас доставил «роллс-ройс» с шофером в ливрее, что у англичан считается сверхроскошью. Мы побывали в издательстве «Пергамон пресс», которое специализируется на серьезной научно-популярной литературе, познакомились с переводчиком и редактором «Корней дуба». Затем проследовали на ланч в особняк миллиардера: здание, вполне соответствующее стилю старейшего университетского центра — Оксфорда. Во время экскурсии по издательству Максвелл пригласил на ланч переводчика моей книги. То есть привел с собой не двух, а трех гостей. Это вызвало в хозяйке некоторое замешательство. Пока мы пили в гостиной джин с тоником, к обеденному столу приставили пятый стул и принесли еще одну тарелку с куском копченой скумбрии. Но когда подали горячее, на блюде было лишь четыре порции жареного цыпленка. Выразительно взглянув на жену, миллиардер объявил, что находится на диете и попросил налить ему сока. Мороженого с фруктами и сливками тоже оказалось лишь четыре вазочки. На сей раз хозяйка объявила, что бережет талию и не ест десертов. Слава богу, хоть кофе налили всем пятерым.
Так один неожиданный гость оставил хозяев без обеда в доме миллиардера. Впрочем, это не должно было меня удивлять. Я достаточно насмотрелся на лондонцев, которые берут в супермаркете четыре яйца или просят отрезать им семь ломтиков бекона. И с ситуациями вроде ланча у Максвелла сталкивался не раз.
Помню, как мы впервые остались ночевать в весьма состоятельной английской семье, где нам отвели роскошную спальню с готическими сводами и мраморной ванной. После ужина хозяйка поинтересовалась: «Сколько чашек кофе вы с супругой пьете по утрам и сколько ломтиков хлеба для вас поджарить?»
Когда ко мне в корпункт приходили лондонские гости, их удивляло, что возле телефона на моем письменном столе нет коробки от леденцов, куда желающие позвонить из чужого дома обычно кладут монеты. Оказалось, поскольку абонентская плата в Англии определяется по числу разговоров, принято платить хозяевам квартиры как за телефон-автомат.
Человека с русской душой подобные факты коробят — непостижимая, мол, скаредность. Однако на взгляд англичан, это цивилизованный рационализм, разумная бережливость. Больше того — проявление собственной независимости, составная часть неприкосновенности частной жизни.
Богатый промышленник из Северной Англии поразил меня отношением к своим детям. Он рассказал, что его взрослая дочь, изучающая в Лондоне русскую классическую литературу, мечтает со мной познакомиться. Но она с мужем, тоже филологом, никак не может накопить денег на ковровые покрытия. Живет пока с бетонными полами, так что приглашать в гости иностранца неудобно. «Мы были бы рады им помочь. Но ведь предлагать молодым деньги или оплачивать отделку жилья выглядело бы для них оскорбительно…»
Такая непонятная нам щепетильность в отношениях с детьми у англичан дело обычное. Мы часто бывали в гостях у Джеймса Олдриджа, который на Британских островах известен куда меньше, чем у нас. Из-за своих левых убеждений писатель скорее бедствует, нежели процветает. У него маленькая квартирка в рабочем районе на южном берегу Темзы.
В 70-х годах обоим его сыновьям было около тридцати, но ни тот ни другой не женились, ибо не имели средств содержать семью. Они снимали комнату на двоих по соседству. Оба вечерами работали и заочно кончали аспирантуру в «краснокирпичном», то есть не престижном, Лондонском университете.
Вообще у англичан любого социального положения бытует взгляд, что «птенцов надо пораньше выталкивать из гнезда, чтобы они лучше научились летать». Еще до того, как взрослая дочь выйдет замуж или сын женится, после завершения образования они обычно поселяются отдельно и стремятся сами зарабатывать себе на жизнь.
Этот культ самостоятельности, на мой взгляд, обрекает как старшее, так и младшее поколение на одиночество, когда, кроме взаимных визитов, а порой лишь открыток на Рождество и на Пасху, детей и родителей ничто не связывает. Английские бабушки очень редко становятся бесплатными няньками для своих внуков. Лишь в многодетных ирландских семьях да у шотландцев с их кланами еще сохранились семьи, отвечающие конфуцианскому идеалу «три поколения под одной крышей». Огородив свою частную жизнь неприступной стеной, англичане обрекли себя на заточение в собственной крепости.
Двухэтажная Англия
Однажды в российском выпуске теленовостей прошел сюжет: в Восточном Лондоне саперы взорвали две шестнадцатиэтажные башни — часть жилого микрорайона застройки 60-х годов, который, мол, оказался нерентабельным.
Никакого комментария к этому факту не последовало. Между тем он проливает свет и на социальные проблемы страны, и на особенности национальной психологии англичан. Восточный Лондон (печально известный Ист-Энд) издавна считался воплощением тяжкой цены, которую заплатила Англия за право называться родиной промышленной революции, «мастерской мира».
«В Восточном Лондоне страшно не то, что можно видеть и обонять, а то, что всего этого так неизмеримо, непоправимо много, — писал 80 лет назад Карел Чапек. — Миля за милей тянутся ряды прокопченных лачуг. В таком потрясающем количестве они теряют характер человеческого жилья и обретают вид геологического напластования. Это как бы черный шлак, извергнутый фабриками».
После общей победы во Второй мировой войне, когда авторитет Советского Союза в британском обществе небывало возрос, пришедшие к власти лейбористы вознамерились сделать Англию «самой социалистической из капиталистических стран». Они ввели бесплатное образование, бесплатное здравоохранение, что консерваторам не удалось отменить даже во времена Тэтчер, убежденной, что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
