Как раз на меня Он был.
– Что же тогда?
– Эмигрировал мой Арсюша…
– Стало быть, вы его мамаша?
– Да, мать! – гордо ответила женщина. – Вы кто будете?
– А куда эмигрировал?
– В Израиль.
– В Израиль? На Святую землю?
– Пока да…
– Он же не еврей!
– Что-то отыскал по линии отца, – выдавала информацию мать Иратова.
– Вы что там готовите? – спросил. – Чувствую запах рыбы!
– Так и есть – заливную рыбу…
– Любите?
– Муж приветствует, и Арсюша любит…
– Ваш Арсюша брюхо свое любит. Если бы он любил рыбу, то отпустил бы ее в озеро, ну, или там в реку!
– Подмена понятий! – вдруг стала строгой мамаша Иратова. – Я хоть и учительница английского языка, но и русский неплохо чувствую. Вы использовали слово «любить» в прямом и христианском смысле этого слова – любить человека, но есть и другие значения этого слова. Можно любить вареную картошку с селедкой, шампанские вина, себя, в конце концов! Куда же в таком случае себя отпустить? В какое озеро?
Женщина была неглупа, но в пучине заблуждений.
– И ни с какой христианской позиции я не говорю! Это дерзость так заявлять!
– Вы магометанин?
– Тьфу!
– Кто же?
– В этом и суть, – тожественно объявил я. – Десятка в мишени! Куда человеку самому себя отпустить! В вашем вопросе уже заложена вселенская ошибка. Человек не вправе отпускать себя куда-то, он не лошадь. Человек должен заставить себя идти определенным путем. Чем яснее и осознаннее путь, тем определеннее будущее!
– Я поняла, вы сектант.
– Конечно же, – разочарованно согласился я. – Такой вывод из моих слов прямо-таки и напрашивается. – Не буду вас задерживать, рыба в духовке пересыхает!
– Постойте, а вы кто? Вы товарищ сына? Как вы узнали, что я рыбу…
– Подмосковный клещ ему товарищ! – и повесил трубку.
Сообщение матери Иратова о его эмиграции почти выбило почву у меня из-под ног. По некоторым условиям я не мог оставлять Россию (периодические звонки), а оттого преследование мною Иратова было отложено до лучших времен.
Зачем-то поплелся в парикмахерскую к Антипатросу, и он брил меня и стриг, как всегда молча, не интересуясь тем, что я только третьего дня прихорашивал свое лицо, – зачем так скоро? Греку тоже надо было время от времени звонить и вслушиваться в безответную Вселенную, поэтому на частоту визитов клиентов ему было плевать.
Вернулся домой злой, как бык, которому не дали забодать споткнувшегося тореадора. И соседи еще все в коридор выперлись и смотрят так на меня с вызовом. Особенно старуха Морозова глядела исподлобья, будто ей лично было поручено расстрелять меня после оглашения приговора.
– Ну, чего уставились? – поинтересовался я.
Коммунальное сообщество мялось, переступая с ноги на ногу, пока холостой мужик Медведев решался на выступление.
– Вы у нас уже два года проживаете, – наконец вымолвил он.
– И?
– Мы не знаем даже вашей фамилии! Не говоря уж об имени и отчестве.
– И?
Мужик Медведев пытался продолжать, но старуха Морозова опередила его:
– Не доверяем мы тебе, милок! Подозреваем в тебе врага.
– О как! Повесите сейчас или сначала дадите справить малую нужду?
– Мы хотим написать на вас письмо в органы, – продолжил мужик Медведев. – Вы подозрительны, являетесь в ночи весь в крови, то у вас, кроме лыжного костюма, ничего нет, то вон, – развел руками оратор, – во всей фирме воплотились.
– И месяцами из своей берлоги не выходит! – добавила старуха Морозова. – Чем живет?
– Да-да, – зашептали остальные соседи и соседки, пряча за свои могучие задницы малых детей, пахнущих непоменянными подгузниками.
– Товарищи! Так в чем причина? Пишите куда угодно!
– Но мы не знаем ваших ФИО! – напирал мужик Медведев. – На кого писать, не знаем!
– Позвольте! – возмутился я. – Наряду со всеми мне приходится платить за электричество, газ, воду и радиоточку. Как же у меня денежки принимают без ФИО? – Всем телом я навис над старухой Морозовой. – Не кроется ли здесь, бабушка Яга, ошибочки? Или хотите меня обвинить в неуплате?
– Нет, квитанции все оплачены, – подтвердил мужик Медведев. – Все в срок…
– Так на них же мои ФИО, неумные вы мои!
– Теперь вы позвольте! – укреплялся в своей доказательной базе холостяк. – Здесь в графе «имя» написано «Е», в графе «отчество» – тоже «Е», и фамилия «Е». Так что же получается? Ваше полное имя звучит как ЕЕЕ?
– Так точно, – кивнул я. – ЕЕЕ, позвольте представиться тем, кто не знал.
– Не бывает таких имен! – просипела старуха. – ЕЕЕ, хали-гали, – проскрипела.
И все остальные жилички с мужьями подтвердили:
– Не бывает!
– Паспорт показать?
– Желательно, – согласился Медведев.
Я выудил из внутреннего кармана паспорт и протянул его в пространство. Старуха Морозова было дернулась, но холостяк ее опередил и открыл документ.
– Имя Е, – констатировал. – И фамилия с отчеством также ЕЕ.
– Подделка! – завопила бабушка.
– Да заткнись ты, старая блядь! – не выдержал Медведев и, взяв себя в руки, продолжил изучать документ: – Национальность – алтиец!.. Не знаю… Может, описались, буковку не дописали? Может, балтиец?
– Ну в самом деле, товарищи! – возмутился я. – Балтиец – это моряк, служащий на Балтике! Я же – алтиец!!!
– Это еще что такое? – не затыкалась бабка. – Еврей?
– Почетно, – кивнул головой. – Но нет…
– Кто же вы? – скромно подключилась одна из задастых мамаш. – Из каковских?
Сделав театральную паузу, возведя очи к потолку, затем опустив их к грязному полу, скромно сообщил обывателям:
– Я сын команданте Че…
В общественном коридоре воцарилась гробовая тишина. Было слышно, как урчит в животе у старухи Морозовой.
Холостяк Медведев, выйдя из оцепенения, вопросил:
– Так вы сын… Че Гевары? Я правильно понял?..
– Единственный.
– А как вы здесь? – спросила смелая мамаша.
– Куда органы разместили, – развел руками. – Наше дело маленькое…
– Чего ж отдельную не дали? – тряслась от злобы бабушка.
– Замолчь, Ирина! – скомандовал холостяк Медведев, и стало понятно, что он и жиличка с пацаном в гражданском родстве. – Ясно, что человека скрывают. Там не дураки сидят! – Открыл одну из страниц паспорта. – И прописка на месте! Смотри, Морозова, преставишься – мы твою комнату товарищу Е отдадим!
– А мне по вашему интернациональному барабану будет, когда я помру! И уж комната точно волновать меня не будет! Ишь, комендант нашелся!
Старуха вовсе не дура, подумал я и предложил сегодня же организовать вечером банкет по случаю восстановления дружеских чувств коммунального сообщества.
