Она надерзила ему, не обращая внимания на его презрительную мину, он увидел, что волосы ее схвачены шпильками, а тюрбан валяется на ковре рядом с креслом.
Неухоженный вид Джоконды смягчил сердце Полидоро: Джоконда, как и он, – жертва беспощадных годов, среди которых были и несчастливые, и безобидные.
– Я ухожу. Сегодня был чертовски трудный день.
– Пожалуйста, не уходите. Расскажите еще о Каэтане, – остановила его Диана. – Только вы можете подтвердить, что она все еще любит нас.
От желания уговорить Полидоро составить им компанию в этот нескончаемый вечер Диана пустила слюну, смешанную с гуараной[23], которую только что пила.
Полидоро устал и оттого чувствовал себя еще более одиноким. Не хватало духа открыть дверь собственного дома и войти в темную гостиную. Так как он вовсе не был обязан вести какую-нибудь из Трех Граций в постель, Полидоро уступил просьбе Дианы и с покорным видом вытер лицо платком. Он считал своим долгом поделиться с кем-то былым счастьем, вспомнить беспокойный путь, который проделала его страсть. Глядя на лицо Дианы, служившее ему компасом, он решил рассказать какую-нибудь историю, героями которой были Каэтана и он сам.
Диана присела на ковер, точно борзая у ног хозяина. Благодарная за оказанное ей – в ущерб Джоконде – внимание, она вдруг, ко всеобщему изумлению, начала развязывать шнурки ботинок Полидоро и разула гостя. Не гнушаясь запахом грязных носков, принялась легким похлопываньем массировать ноги Полидоро – только и не хватало, чтобы она отерла их своими длинными волосами, как Мария Магдалина.
Намерение Дианы досадить Джоконде не понравилось Пальмире. Однако, чтобы не пропустить ничего из рассказа Полидоро, она присоединилась к Диане, усевшись рядом с ней на ковер.
Полидоро приосанился, хотя ему было щекотно от ласкового похлопыванья Дианы.
– Не знаю, как вам объяснить, но на площадке четвертого этажа я испугался, что не хватит сил еще на четыре пролета. Учтите: я привык ходить пешком, часами не слезать с седла, не говоря уже о том, что мне случалось так же обходиться и с самыми ядреными бабами в округе. – Говорил он тихо, тон его не был хвастливым, как будто он беседовал с соседом. – И вот я выдохся, еле ковылял – и все из-за женщины! Правда, Веспасиано предупреждал меня при нашем первом знакомстве. Но что поделаешь с мечтами, которые упрямо носишь в сердце! Без них грудь засохла бы от тоски!
Полидоро говорил, нарочно делая многозначительные паузы сообразно обстановке. Ему хотелось оправдать ожидания Трех Граций в особенности потому, что Джоконда, сидевшая в другом конце гостиной, не обращала на него внимания.
Себастьяна вытащила платок – по вечерам она частенько пускала слезу, – но взглядом твердо дала понять, что не нарушит повествования. Что бы ни рассказал Полидоро, они все примут за чистую монету. Вот, например, Диана настолько верила гостю, что без устали похлопывала его по ступням ног – тем жарче будет страсть во всех перипетиях истории.
Полидоро не спеша изливал свои чувства перед женщинами, которые милостиво разрешали ему присочинять. Проститутки – народ чуткий, они вполне могли понять его душевное содрогание в те Минуты, когда он поднимался по ступеням лестницы, перебирая их, словно бусины незримых четок. Робкие, неверные слова как будто складывались в молитву некоему безымянному божеству.
На площадке пятого этажа он снова остановился перевести дух, мысленно подыскивая довод, который убедил бы его в том, что любовь Каэтаны сохранилась, несмотря на долгую разлуку. Раз уж она за все эти годы не написала ему, что порывает связывавшие их любовные узы, хотя могла это сделать, в каком бы районе Бразилии ни находилась, значит, он мог надеяться, что прежние слова любви, произносившиеся под шелест простыней, не утратили силы.
Подкрепив себя таким рассуждением, Полидоро втянул живот, поправил подтяжки и постарался застегнуть пиджак перед дверью, ведущей в номер люкс. Зря стараешься – как будто шептало ему воображаемое зеркало, жестокое и зловредное.
Отступать было нельзя: он проделал немалый путь и у него возникло чувство, будто бы он стоптал подметки последней пары ботинок и стер ноги в кровь. Перед дверью Полидоро напомнил себе, что всегда был желанным для женщин. Повторил про себя эту фразу несколько раз – она звучала убедительно. Повинуясь этому убеждению, он постучал. Каэтана, несомненно, ждала его.
– И дверь вам открыла сама Каэтана? – прервала его мечтательная Диана, несмотря на то что к ним подошла Джоконда и осуждающе глядела на них.
Джоконда хорошо знала нрав Полидоро. Всю жизнь он управлялся с быками, шагал по зарослям, кишащим змеями, пауками и скорпионами, и не умел соблюдать правила хорошего тона или произносить патетические фразы. Сейчас она видела, что он нервничает, пытается подобрать ноги под себя, а Диана силой их удерживает. В этой борьбе Полидоро с трудом вспоминал мир условностей, от которого он давно отошел, целиком предоставив его Додо. Реальная действительность, в центре которой находились жена, дочери, зятья и внуки, вызывала у него подергиванье лица, беспокойство, нервные срывы.
– Ах ты, шлюха! – заорал он, нарушая доброе согласие с Дианой. – Как ты смеешь прерывать меня? Будто я мечу перед вами куски дерьма, а не жемчужины моих самых тонких чувств! С каких это пор я враль и трус! Ты думаешь, я нарочно придумываю подробности, чтобы утаить неприятную для меня правду? Поэтому ты меня прервала? А может, ты предпочла бы, чтобы Каэтана умерла, тебя зло берет, что она живет и блещет и никто не может отобрать у нее скипетр?
Полидоро встал с кресла. Ни минуты он не останется в доме, где его оскорбила нетерпеливая сучка, не уступит просьбам Джоконды, хоть та и подала ему ботинки, которые он в минуту злости отшвырнул от себя ногой. Они угодили в ни в чем не повинных Себастьяну и Пальмиру, мирно сидевших на ковре. Но не такие уж эти проститутки безобидные, какими хотят казаться. Они стали на сторону Дианы, ведьмы чертовой, совсем погрязшей в пороках, после того как добрая тысяча мужчин прошла через ее постель.
– Успокойтесь, Полидоро, не стоит горячиться, никто не хотел оскорбить вас, – пыталась урезонить гостя Джоконда. Не тот у нее возраст, чтобы идти на скандал.
В дверях, чуточку успокоившись, Полидоро с неудовольствием потянул носом, вдохнул запахи гостиной.
– Лучше уж я пострадаю под собственной крышей, где меня будут преследовать тени – Додо нарочно их оставила присматривать за мной. Думает, я не знаю, что она прикармливает этих духов всякими лакомствами, лишь бы они ее слушались. Опасная женщина. Она хотела бы изгнать меня из дома и завладеть всем моим добром.
