после того, как он «
воспрял от ран», и, тем более, теперь, когда в этом возникла острая необходимость, Ингвар собирался посетить некоторые из этих приемов лично. Во время танцев так удобно отойти с хозяином дома в сторонку, чтобы поблагодарить его за помощь в войне, предложить союз на будущее и договориться о не афишируемой сторонами деловой встрече в ближайшей перспективе. Обсуждать тему будущей войны со своим тестем, с императором и королем Швеции Бармин предполагал только после того, как составит прочный союз северо-западных земель. Они, разумеется, не вся империя, но, занимая относительно небольшую территорию и имея среднюю плотность населения, Старый Северо-Запад контролировал половину промышленного производства страны, - а в некоторых областях, например, в оружейном и транспортном бизнесе, и того больше, - а так же 59% внутренних и 72% внешних колоний[1].
Впрочем, это были планы на пусть и близкое, но все-таки будущее. Сегодня же Ингвар решил закрыть вопрос с наследием прадеда: то есть, выяснить, существует ли оно на самом деле, и, если действительно существует, принять. Поэтому, отужинав, Бармин переоделся и отправился в древний лабиринт Менгденов. Его путь лежал к Алтарному залу. Там, собственно, и должны были быть получены ответы хотя бы на некоторые из волнующих Ингвара вопросов. И вот что любопытно. Он получил-таки эти ответы, но вопреки его ожиданиям произошло это на редкость буднично. Без помпы и без спецэффектов.
Бармин пришел к алтарному камню, бросил на него тушку зайца, которому только-что, прямо перед алтарем открутил голову, добавил горстку старых, еще прошлого века серебряных рублей, окропил все это своей собственной кровью из разрезанной ладони и, встав на колени, попросил у богини отдать ему оставленный в наследство «спуд» и открыть дверь в тайную сокровищницу. Богиня к нему на этот раз не вышла, но «голос» подала практически сразу.
За имуществом пришел? – Показалось или нет, что в словах Марены прозвучала откровенная насмешка.
- Дед Ингвар сказал, что это мое наследство, - спокойно объяснил свою позицию Бармин.
Встречался с прадедом? – как-то буднично поинтересовалась богиня, которую, судя по всему, желание Ингвара ничуть не удивило.
«Заранее знала?»
- Вар обещала мне подарок, - сказал он вслух. – Пообещала отдариться за то, что буду хорошо относиться к Ульрике Катерине. Я свое слово сдержал, она ответила тем же.
Надо же, - уже откровенно хмыкнула Богиня, - какая добрая!
- Кто я такой, чтобы обсуждать деяния богов?
Хороший мальчик, разумный…
- Я стараюсь, - коротко ответил на замечание Марены Ингвар.
Ладно. Владей! Какой из них ты хочешь открыть? – спросила тогда богоиня.
- Что значит, какой? – не понял Бармин. – Я прошу открыть «спуд».
Их четыре, - объяснила непонятку Марена.
- Как четыре? – удивился Ингвар.
Смотри! – предложила богиня, и перед Барминым возникла парящая в воздухе деревянная полка, на которой в ряд были расставлены четыре сундучка. Размер у них был одинаковый, но они отличались друг от друга возрастом, - это как-то угадывалось само по себе, - и отделкой. Первый слева был старше других, инкрустирован моржовой костью и украшен потемневшими от времени золотыми зверями и птицами, но не реальными, а пришедшими прямиком из легенд и преданий седой старины: виверна и птица сирин, левиафан и Фафнир, и множество других зверей, которых Бармин не смог опознать.
Тринадцатый век, - прокомментировала богиня, явно знавшая, на что смотрит сейчас Ингвар. – «Спуд» Магни Менгдена. Между прочим, самый большой из всех. Если откроешь, подрастешь сразу до двадцать шестого ранга.
- Ты знаешь мой ранг? – удивился Бармин.
Двадцать второй.
- Почему же ты мне ничего об этом не сказала? – поинтересовался Ингвар, давно подозревавший, что Марена себе на уме, и никогда не говорит ему всей правды.
Ты не спрашивал, - последовал короткий ответ.
- Про «спуды» я тебя тоже не спрашивал, - кивнул Ингвар, - и никогда не спросил бы, ведь я про них просто не знал.
Теперь знаешь, - сказала богиня и явно хотела уже перейти к следующим сундучкам. Однако, Бармин твердо решил открыть именно тот «спуд», про который рассказал ему дед.
Он твой! – прочтя его мысли, согласилась богиня. – Владей!
Бармин не взялся бы объяснить словами, что именно он почувствовал в этот момент, но по ощущениям его, словно бы вывернули наизнанку, а затем перекрутили раз двадцать в стиральной машине, да не пустой, а до упора заполненной горячей водой и мыльной пеной. После чего у него взяло едва ли не сорок минут отдышаться и более или менее прийти в себя. Про время он узнал только благодаря часам, и ничего вспомнить об этом кратком отрезке своей жизни толком не мог.
Двадцать пятый ранг, - констатировала так и не появившаяся в алтарном зале Марена. – И «Шесть Первых Умений» в придачу.
- Шесть умений? – переспросил Бармин.
Прочтешь в книге рода, - остановила его богиня. – А сейчас мне пора уходить…
Сказала и ушла. Бармин как-то сразу почувствовал, что алтарный зал опустел, и кроме него здесь больше никого нет. Марина откликнулась на его зов, пришла и выполнила его просьбу. Остальное предстояло сделать самому, и прежде всего, Ингвару следовало посмотреть на тайную сокровищницу, спрятанную неподалеку от тайного алтаря богини. Проход туда, к слову сказать, открылся в противоположной от входа в алтарный зал стене. Узкий и низкий, он вел куда-то в молочную белизну, заливавшую пространство прямо за ним. Это явно был какой-то магический эффект, но, кажется, Бармин о таком даже не слышал. Впрочем, он пребывал в этом мире и в этом теле всего лишь немногим меньше года и не успел приобрести всех знаний, необходимых колдуну и владетельному графу. Хотя теперь его, наверное, следовало называть князем, но Ингвар к этому титулу еще не привык, ему и графский-то все еще «жал в плечах и давил на голову».
Он обогнул алтарный камень, с которого как-то нечувствительно исчезли и тушка зверька, и горстка серебра, пересек зал и, не чувствуя опасности, прошел через узкий проход. При его росте и габаритах сделать это оказалось совсем непросто, но он справился. А за проходом и пеленой молочного сияния нашлась еще одна пещера. Этот зал был меньше Алтарного, но, как и тот, поражал отсутствием пыли и влажности, и к тому же был освещен. Стены, пол и потолок слабо светились, но, по совокупности, этого желтоватого свечения вполне хватало для того, чтобы читать или писать.
