Убей себя об дверь, ага…
Потом я просто упал на землю и лежал без движения. Если бы тени вздумали выйти ко мне теперь, я бы даже не посмотрел на них. Они могли делать со мной все, что им заблагорассудится.
Рядом с моим лицом на каменном полу остановились босые ноги. Потом шаманка присела на корточки. В моем сне она снова была без одежды, как тогда, на башне. Но не обнаженной — все ее тело ковром покрывали чернокрылые бабочки в красную крапинку. Противно, наверное…
— Что с тобой? — спросила она участливо. Ее глаза смотрели только с любопытством — ни гнева, ни алчности. — Я могу помочь тебе?
— Нет, красавица, — я улыбнулся ей разбитыми губами… когда успел разбить?… — Это я должен помогать тебе, а не наоборот.
— Я поймаю тебя, — пообещала она, протянув мне руку.
— Конечно, поймаешь, — я схватил ее ладонь и рывком поднялся. — Но еще не сейчас.
Мы стояли все на той же равнине, только и костер, и Альбас, и сумасшедшая, бесследно исчезли, а туман стал гораздо плотнее и растекся в какую-то бесконечную плоскость без высоты и времени. Только деревья, вдруг ставшие серебряными, тихо шелестели металлической листвой. Да, еще Драконье Солнце… я знал, что оно восходило там, в вышине, за туманом.
— Я буду звать духов, — сказала шаманка. — Раз уж ты оказался здесь… стой спокойно и не мешай.
А может быть, сказала она совсем другое. Все это было как во сне, причем я не был уверен, что сон снится именно мне.
Госпожа Шварценвальде вытянула руки вперед. Крапчатые бабочки сорвались с запястий и широкими шуршащими лентами размотались вперед, в туман. Нет… какие бабочки! Вороны. Самые настоящие вороны. Черные, хищные, лесные птицы. С громким карканьем, будто на кладбище, они пропали где-то вдалеке.
— И что дальше? — спросил я.
Шаманка только насмешливо посмотрела на меня.
В следующий миг она шагнула вперед, протягивая руки… и вот уже рядом с ней стоят двое… двое… нет, не получится найти верное слово. Наверное, если бы я знал их живыми, то смог бы и теперь углядеть хоть что-то, но я видел их только куклами, и чем-то вроде кукол они для меня и остались: просто силуэты в человеческий рост, слишком пестрые, чтобы на них можно было смотреть без рези в глазах. Кроме того, силуэты эти были совершенно одинаковые. Мне почему-то казалось, что душа девочки должна хоть как-то отличаться от души мужчины.
— Вы будете говорить через меня, — сказала им шаманка. — Согласны?
Силуэты медленно кивнули.
Тогда Вия крепко сжала своими руками их руки… да, это были руки, хотя по очертаниям они не слишком напоминали человеческие конечности. А потом нас накрыла вязкая тишина. Тишина и спокойствие тумана… Да, наверное. Влага. Здесь было очень много влаги. И очень много понимания — прямо в воздухе. Веяло там, как зараза.
Кажется, я плохо объясняю, но довольно сложно описать галлюцинацию. Это продолжалось, наверное, доли секунды, но мне потом показалось, что целые вечности. Я чувствовал, как растут деревья. Чувствовал, как медленно крошатся и покрываются землей горы. Чувствовал, как копошатся насекомые в слое почвы. Чувствовал жизнь и смерть. Даже небо и звезды я чувствовал — о все силы мира, впервые в жизни я действительно чувствовал звезды, вместо того, чтобы вычислять их!
Но бред быстро кончился — спасибо ему за это. Пришли слова и судорожные рыдания. Женщина, сумасшедшая Хельга, просила сжалиться, смилостивиться над ней, она не вынесет больше безумия, заберите ее к вам, пожалуйста, заберите…
Я даже увидел это на миг, уж не знаю, какими глазами: Сумасшедшая Хельга изо всех сил сжимала маленькую шаманку в объятиях, и рыдала, страшно растягивая рот. Сердце мое сжалось — мне показалось, что это самое страшное, что мне приходилось наблюдать. Почему?… Казалось бы…
Тут я понял, потому что мне наконец удалось разобрать всхлипывания старой женщины.
— Зачем?!.. — рыдала Хельга. — За что?! Не хочу! Не хочу!
Я даже догадался, чего именно она не хочет. Она не хотела помнить — вот что. И не хотела понимать. До сих пор ее безумие было ее спасением.
Ну что ж… может быть, и мне безумие показалось бы соблазнительным выходом. Слава богу, что я не женщина, и мое не столь изобретательное подсознание ничего подобного не подсказало.
— Не хочу! — рыдала Хельга. — Не хочу! Лучше убейте меня!
Она оттолкнула шаманку от себя. К моему удивлению, Вия Шварценвальде упала покатилась по лугу словно кукла… словно тряпичная кукла. Я попытался шагнуть к ней, но не смог сдвинуться с места: все-таки здесь даже шевелиться оказалось сложно. А старуха закричала, раздирая руками длинные седые пряди волос.
— Убейте! — кричала она. — Боги, убейте меня!
Только богов не было и не могло быть здесь… или могло?… Где мы — в самом сердце тумана, оживленного для нас магией шаманки, или же на горном лугу под вязами?… Ничего отныне не было очевидным: время от времени реальность оживляла блики костра, на который я все еще смотрел, перед моими глазами… но в тот же миг туман набивался в меня, и я не мог видеть ничего, кроме его серебряной сердцевины, и только вой…
Туман взорвался языками пламени. Сверху, плавно кружась, сыпались золотые осенние листья со снегом вперемешку. Я откуда-то знал, что это был не первый снег — второй… Тот, который может при желании лечь на всю зиму.
Вокруг в одно мгновение стало холодно и ясно. Так холодно и ясно, наверное, может быть только утром середины осени в лесу. Да, — мы оказались точно в таком утре. Нет! В том самом утре.
Еще бы знать, в каком…
Теперь я смог сделать шаг и даже два, но это ничего не меняло. Потому что к сумасшедшей старухе шел бог.
Это был, конечно, не настоящий Бог. Но все-таки один из тех, что повелевают нами — раз увидев, невозможно ошибиться. Я однажды видел Спента-Армаити[29] на храмовом празднестве в Алом Княжестве… то самое Сумеречное Явление, к месту которого третий год водят паломников, да… «Антропоморфны» — дурацкое слово. Боги совершенно не похожи на людей. Они вообще ни на что похожи. Так… овеществленная абстракция. Не понимаю, как им удается обмануть хоть кого-то, когда они пытаются принять человеческий облик. Их вечно выдает то, что художники — да и жонглеры в своих песнях! — пытаются передать неземным светом, пылающим вокруг фигур. Когда боги идут в мир, реальность изгибается вокруг них, не в силах выдержать их веса.
Вот такой бог, алый и золотой, словно осенние листья, пахнущей кровью на жертвенных алтарях, и гарью пожаров, двигался к нам — медленно и неспешно, и в то же время гораздо быстрее, чем всадник на лошади. Мне казалось, будто он идет от гор, но впечатление было обманчивым: я знал, что этот бог только что сидел рядом со мной у костра. У него было лицо Астериска Ди Арси.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
