А в университетах Европы (кроме Гранады, разумеется, ведь нельзя же считать язычников европейцами!) процветают схоластика и догматизм. Еще не пришло время Бруно, Галилея, Коперника, Сервета и Парацель-са. Но уже существует с 1215 года доминиканский орден, и в том же году папа Иннокентий III на четвертом Латеранском соборе уже учредил инквизицию, но на откуп доминиканцам ее отдаст папа Григорий IX лет через пятнадцать-двадцать. Есть еще время пожить в свое удовольствие. И умереть в своей постели.
Европа похожа в эти годы на жизнерадостный восточный базар, играющий всеми красками, насыщенный всеми ароматами, наполненный всеми звуками. Ночь еще нескоро. Через пятнадцать лет. Громко скрипят перьями летописцы и мифотворцы, громко бурлят реторты алхимиков, громко выясняют ученые богословы, сколько чертей поместится на кончике шпиля Кёльнского собора, когда он будет наконец достроен (спор этот так и не был завершен, ибо Кёльнский собор, начатый в 1248 году, был достроен лишь в 1861-м). Громко обсуждаются там и сям злободневные новости, касающиеся всех,- об изгнании королем Арагона и герцогом Барселоны Иоанном I сарацинских пиратов с Балеарских островов (наконец-то каталонские купцы могут вздохнуть свободно!), о бесчинствах тосканских и корсиканских пиратов (куда до них сарацинам!), о появлении новых братств рыцарей удачи - мальтийских рыцарей-иоаннитов и флорентийских рыцарей-стефанитов (говорят, от них не отстают даже подданные Ватикана!), о договорах пиратов с властителями европейских государств (тут держи ухо востро!). Потоки новостей, водопады новостей, моря новостей.
Испанские инквизиторы за работой. Гравюра конца XV века.
Но громче всего в эти годы, как, впрочем, и в предыдущие, говорило оружие. Это было совершенно новое, невиданное оружие, страшное и дальнобойное. Его изобрел, как полагают, немецкий ученый, францисканский монах Бертольд Шварц на заре XIV века. Однако едва ли это можно считать изобретением в привычном нам смысле слова. Просто Шварцу попалась однажды на глаза переведенная в середине XIII столетия на латинский язык рукопись трактата VIII или IX века «Книга об огне, предназначенном для сожжения врагов», принадлежавшая Марку Греку.
В этой рукописи содержалось первое известное нам упоминание о неслыханной дотоле взрывной смеси. В сущности это был рецепт «греческого огня», а точнее - одного из его компонентов. Сам огонь приготовить было несложно: «Возьми чистой серы, земляного масла, вскипяти все это, положи пакли и поджигай»,- так написано в трактате. «Земляным маслом» могла быть минеральная нефть - лучше всего с берегов Красного моря, об этом тоже нетрудно было догадаться. Смущало другое: если всю эту адскую смесь поджечь, она сгорит (или взорвется) тут же, в руках пожигателя.
Византийцы и арабы метали ее из трубок или сифонов, причем довольно далеко и прицельно. Но ведь их огнеметы - не праща, они жестко закреплены на носах кораблей или в фигурах движущихся зверей.
Можно было бы заподозрить здесь действие сжатого воздуха: его секрет был известен еще древним египтянам и широко варьировался в громоздких пневматических автоматах Герона Александрийского. Но метательные трубки слишком малы для этого, их изображения ясно это показывают.
Какая же сила выбрасывала шарик? Шварц получил ответ из той же рукописи: это порошковая смесь шести частей селитры с одной частью угля и одной - серы, разведенная льняным или лавровым маслом.. Сгорая, она мгновенно выделяет большое количество газа, с успехом заменяющего собой пневматическое устройство.
Этим составом пользовались в XII-XIII веках арабы в своих модфах, отдаленно напоминающих мушкеты. Модфы выстреливали металлический шарик бондок («орех») на значительное расстояние. Несмотря на то, что это оружие иногда относят к ручному, оно никогда им не было: судя по гравюрам, модфы жестко укрепляли под углом на штативе наподобие безоткатных орудий, упирая задним концом («лафетом») в землю, а к отверстию примерно в середине ствола, куда засыпалась взрывчатая смесь, подносили раскаленный прут (что уже исключает ручное использование). Модфы гораздо ближе к устройствам для метания жидкого огня, да вероятно они и были ими, судя по тому, что взрывной состав, без всякого сомнения, заимствован из того же трактата Марка Грека, но раньше, чем он стал известен Бертольду Шварцу. Арабы могли заполучить этот трактат (даже не в одном экземпляре) в любом из захваченных ими византийских городов или кораблей.
Взяв за основу ручную трубку и значительно видоизменив ее, немецкий монах на основе этой смеси, называемой по-латыни «пульвис», сконструировал огнестрельное оружие - и ручное, и стационарное. Секрета «греческого огня» больше не существовало. Глиняный шарик превратился в новом оружии в пулю или ядро - сперва монолитное, потом полое, начиненное взрывчатыми смесями и разбрасывавшее огонь точно так, как об этом писала Анна Комнина. Пульвис немцы стали называть «пульвер», англичане - «пауда», французы - «ла пудр», что означает одно и то же - пыль, порошок. Скандинавы назвали эту смесь «форс» (водяные брызги), прибалты - «парслас» (снежинки), русские - зельем, пока не заимствовали у поляков в XVII веке слово «прох» (пыль, порошок), вскоре превратившееся в «прах» и затем в «порох». По всей видимости, Шварц сделал свое изобретение, будучи в Англии, потому что именно англичане первыми применили новое оружие на втором году Столетней войны. Оттуда оно начало шествие на юг (Испания, 1342 год), на север (Швеция, 1370-е годы) и наконец на восток (Венгрия, 1378 год и Московия, 1382-й).
Связь «греческого огня» с артиллерией до конца не выяснена. Из некоторых китайских хроник явствует, что еще в 618 году до н. э. в Поднебесной империи гремели пушки. Арабы применяли огнестрельные орудия, заимствованные, как полагают, у китайцев или индийцев, в 1118 году при осаде Сарагосы и в 1280-м - при осаде Кордовы. Чуть раньше, в 1232 году китайцы отбивались артиллерийским огнем от монголов, штурмовавших крепость Канфэнгфу. В 1310 году только благодаря артиллерии кастильский король Фердинанд IV отбил у арабов Гибралтар. Но были ли это орудия на основе пороха - сомнительно. Скорее - разновидности «греческого огня».
Однофунтовая спрингарда XIII века.
Изобретение же Шварца совершенствовалось очень быстро: в 1364 году в Перуджии началось промышленное производство короткоствольных ружей, в Пистойе вскоре изобрели пистолет, в 80-х годах XIV века пушки устанавливались на английских и французских кораблях, а в конце того же столетия появились духовые ружья и был изобретен ружейный замок.
Новое оружие нашло признание не сразу: слишком оно было страшно, не укладывалось ни в какие мерки. Кроме того, его еще надо было научиться делать, а потом обучить пользоваться им. Лишь примерно столетие спустя оно уравняло шансы рыцаря и крестьянина при встрече на узкой дорожке. «Благословенны счастливые времена, - ностальгически вздыхал Дон-Кихот в романс Сервантеса, - не знавшие чудовищной ярости этих сатанинских огнестрельных орудий, коих изобретатель, я убежден, получил награду в преисподней за свое дьявольское изобретение, с помощью которого чья-нибудь трусливая и подлая рука может отнять ныне жизнь у доблестного кавальеро...» - и добавлял: «...В глубине души я раскаиваюсь, что избрал поприще странствующего рыцарства в наше подлое время...» Но это было позднее, а до того «подлого времени» исход битв по-прежнему определялся составом войск и преобладанием того или иного вида метательного, колющего или рубящего оружия, а также качеством доспехов. Во время Столетней войны, например, дисциплинированные английские арбалетчики в битве при Креси 26 августа 1346 года уничтожили несколько тысяч генуэзских наемников Филиппа VI и тысячу двести девяносто одного конного французского рыцаря, плотно упакованных в лучшую броню Европы. Ровно десять лет спустя эта же история в точности повторилась при Пуатье, где сложили головы еще около восьмисот французских рыцарей.
Спербер XV века. Музей Сан- Марино.
Крестоносцы принесли с собой с Востока еще одно страшное оружие, скосившее в 1347-1349 годах больше людей, чем все войны, вместе взятые. «Король Чума», как назвал ее Эдгар По, начал свое триумфальное шествие под печальный перезвон колоколов из Леванта через Константинополь по Греции, Италии, Франции, Испании, Англии, Германии, Голландии, Дании, Скандинавии, Польше, России. Это была та самая чума, благодаря которой человечество получило бессмертный «Декамерон» Джованни Боккаччо. «Черная смерть» унесла в могилы двадцать миллионов человек в Европе и пятьдесят - в Азии, почти четверть тогдашнего населения Земли. В одной только Англии умерла от чумы по крайней мере треть жителей. Вымирали деревни и города, саранча выедала то немногое, что еще можно было отыскать на опустевших полях, в задымленной миллионами костров Европе свирепствовал голод. Это был единственный противник, перед которым спасовали не только все армии, но - неслыханное дело! - и пираты, что было подлинным и единственным чудом того времени.
