* * *
В ту ночь и даже утром Ках-Элеха не ложился спать. Потому что заснуть он не смог бы. Напрасная и бессмысленная гибель флота, собранного рыбаками со всего острова для удара по чужакам, свидетелем которой он стал, нанесла магалаху тяжелую душевную травму. Эти новые бледнолицые чужаки на дымящих кораблях без парусов оказались гораздо более смертельными, чем прошлые белокожие на парусниках. Во всяком случае раньше, если нападения рыбаков чаморро на их парусники и не приносили успеха, то и таких огромных потерь тоже не было. Ведь тяжелые парусники бледнолицых не обладали такими способностями к быстрому маневрированию, как легкие кораблики с косыми парусами, используемые чаморро. И потому рыбаки почти всегда в прошлых стычках успевали вовремя удрать по воде, разбегаясь от одиноких парусников, грохочущих своими орудиями.
Но, пушки парусников, хоть и грохотали, подобно грому, но били не очень далеко. Вот и решили вожди, что большой флот, который внезапно нападет с разных сторон, пользуясь преимуществами маневренности, наверняка добьется успеха. Но, тот длинный серый корабль, который, извергая дым в небо, вышел из бухты навстречу, оказался настолько стремительным, что двойные лодки с косыми парусами не успевали изворачиваться. И гигант просто давил их, разламывая в щепки. К тому же, белые с огромного корабля применили свои очень быстрые палки-стрелялки, которые обрушили на рыбаков настоящий град смертельных металлических кусочков, которые белые люди называли пулями.
А кое-что о жизни тех белых людей с парусников магалаху уже было известно. С тех пор, когда островитянам впервые удалось захватить кое-кого из незваных гостей, убивали их не всех. И несколько белых рабов прижились на острове. А двое были живы до сих пор, потому что попали под покровительство женщин из уважаемых семейств. В каждой семье чаморро слово старшей женщины против слова мужчины имело больший вес, потому что все знали, что первые люди рождены богиней Фууньей. И уважение к старухам было никак не меньшим, чем к старикам. А любая старшая дочь имела прав больше, чем старший сын, даже любовников могла сама себе выбирать еще до замужества.
Женщин на Гуахане все уважали за то, что они рожали и выращивали детей, что берегли семейный очаг, что занимались садами и огородами, что готовили пищу и любили своих мужчин. И, конечно, женщины старались руководить и Советом старейшин. Хорошо еще, что женщины чаморро не становились воинами, все-таки доверив это занятие мужчинам-защитникам, а то что бы тогда делать магалахам? И теперь Ках-Элеха думал о том, как бы убедить тех двух женщин, которые держали у себя белых рабов, отдать их ему, чтобы попытаться использовать этих двоих для налаживания переговоров. Ведь они же помнили язык белых людей! Ках-Элеха убедился, что силой новых чужаков с огромных кораблей не взять. И с острова их прогнать, похоже, уже никак не получится. А магалах совсем не хотел повторения подобной бойни на суше, которую устроили эти чужаки островному флоту.
* * *
После тех ужасов, которые Лариса Иванова пережила на берегу, она находилась в смятении чувств и не могла спать. Даже ужинать не стала, скушав лишь черствую булочку, которую Лариса запила апельсиновым соком. Страшные лица испанцев долго еще стояли перед глазами у девушки. Когда катер с «Богини» уже эвакуировал ее вместе с музыкантами обратно на корабль, мерзавец Кардамонов хотел воспользоваться моментом, чтобы переспать с ней, но Лариса не далась, решительно выгнав его из своей каюты. А ночью, едва девушка все-таки собралась заснуть, на эсминце, стоящем на якоре напротив ее окна, взвыла сирена и зажглись прожектора. И, направившись из гавани куда-то на внешний рейд, корабль долго кружил там, разрезая ночь лучами прожекторов и пулеметными очередями. А Лариса стояла и всматривалась вдаль через стекло. Ей казалось, что там вдали в прожекторных лучах мелькают какие-то лодки с косыми парусами. Но, без бинокля четко разглядеть ничего толком не получалось.
Разнервничавшись и задремав лишь под утро, Лариса проснулась с гудящей головой. Весь вечер до этого она думала о своем сорванном концерте и о том, что времена и люди здесь в шестнадцатом веке какие-то совсем неспокойные, весьма опасные и кровожадные. Вот тебе и благородная эпоха Возрождения! Поутру перемена погоды на пасмурную тоже оптимизма девушке не добавила. Но, с самого момента пробуждения Лариса поймала себя на мысли, что надо срочно найти того самого парня по имени Никита, чтобы поблагодарить его. Ведь это же именно он спас ее от свирепого испанского мушкетера!
Следуя своей привычке, заведенной за время круиза, выйдя из каюты, Лариса дернулась было в сторону верхней палубы и бассейна, в котором, обычно, купалась каждое утро. Но, она не пошла туда на этот раз, подумав, что где-то там, наверняка, уже сидит Кардамонов, которого она сейчас совершенно не желала видеть. Потому, для начала, девушка просто решила взять внизу на камбузе завтрак. Ведь теперь новое корабельное начальство ввело для пассажиров самообслуживание. И еду по каютам больше не разносили.
Подойдя к трапу, Лариса столкнулась нос к носу с Геннадием Давыдовым. Безопасник уже с утра выглядел каким-то запыхавшимся и тут же спросил, не видела ли она Софью или инструктора по дайвингу Юргенса. На что Лариса, удивленно захлопав ресницами, ответила, что последний раз общалась с этой девушкой вчера в первой половине дня, а с инструктором по дайвингу и вовсе никогда не разговаривала, поскольку не увлекалась подводным плаванием. Она, конечно, полюбопытничала, что же произошло, получив ответ, что этих двоих нигде не могут найти.
Глава 32
Утром, делая уборку на главной палубе «Богини», где в большей части ресторанного зала врачи снова разместили немало раненых, пострадавших в ходе испанского бунта, заставив стюардесс перевешивать плотный и тяжелый брезентовый занавес гораздо ближе к сцене, Зоя и Лена обсуждали последние события.
— Вот, посмотри вокруг, сколько человек пострадало, а нам с тобой повезло, что не порезали нас эти сумасшедшие испанцы, — говорила Лена.
— Просто нам с охраной повезло, — поправила ее Зоя.
— Ну, да, нас моряки защитили. Но, все равно, было страшно, — сказала Лена.
— Нашу охрану Арсен организовал, — выпалила Зоя, которая еще совсем недавно жаловалась на то, что все ее любимые остались где-то в прежней жизни, а теперь, похоже, уже влюбилась в Саркисяна, вовсю расхваливая его в разговорах. Сам же капитан третьего ранга Саркисян, эвакуировав девушек на «Богиню», покинул их и находился на эсминце по делам службы.
Тут к девушкам неожиданно подошла певица Лаура, одетая на этот раз совсем скромно: в футболку, джинсы и кроссовки. Она спросила у стюардесс:
— Девочки, а как мне узнать, где находится один парень с эсминца, который катером управлял?
— Не знаем. Можно попробовать спросить у доктора, нет ли того парня среди раненых, — сказала Лена. А Зоя добавила:
— Военный доктор как раз сейчас перевязки делает, потому мы пока эту часть ресторана убираем, чтобы не мешать ему.
— Я могу здесь подождать, пока врач освободится? — спросила Лаура.
— Конечно! Садитесь за любой столик и ожидайте. Вы никак не помешаете нам, — сказала Зоя. А Лена добавила:
— Мы вчера с удовольствием слушали ваш концерт. И вы пели просто замечательно! Очень жаль, что бунтовщики все испортили.
Обе стюардессы продолжали уборку, а певица, расположившись за стеклянным столиком, смотрела сквозь стекло в сторону берега и думала о том, что Никита мог даже и погибнуть, защищая ее. От воспоминаний вчерашнего вечера девушке становилось не по себе. И сердце ее билось учащенно. Наконец-то брезентовые шторы раздвинулись в середине, и из-за них выкатился стеклянный столик на колесах, который толкал впереди себя молодой врач в белом халате, забрызганном кровью. И, когда Лаура тут же подбежала к нему с вопросом, то обратила внимание, что на умном худом лице советского интеллектуала залегли под глазами глубокие тени. Видимо, доктор провел трудную бессонную ночь, спасая раненых.
