Он заставляет меня чувствовать себя живой.
“А должен”, - беспечно говорит он, поворачивая налево, как только мы оказываемся в задней части библиотеки. “Давай же”.
Я следую за ним, когда мы идем по тропинке, по которой я никогда раньше не ходила, к большой роще с толстыми деревьями. Он ничего не говорит, его походка решительна, как и выражение его лица. Я спешу рядом с ним, не желая отставать, любопытствуя, куда он может меня завести.
“Здесь есть старые здания”, - говорит он. “Это раньше было частью кампуса”.
«Действительно?» Мое любопытство разгорелось, и я задаюсь вопросом, могу ли я задать еще вопросы. Или он просто заткнет меня. “Где они?” - спросила я.
“Мы почти на месте”.
Птицы щебечут, пролетая над нашими головами и садясь на окружающие нас деревья. Солнечный свет теплый, небо ярко-голубое, и я оглядываюсь вокруг, деревья становятся гуще, здания все дальше, пока я не слышу океанские волны вдалеке.
Внезапно впереди замаячило поврежденное здание, его крыша полностью исчезла, как и большая часть стен. Я останавливаюсь, уставившись на него. Немного напуганная.
“Пошли”, - говорит он, наклоняя голову в сторону здания.
Он подводит меня ближе к разрушающемуся строению, и я следую за ним, пока он обходит осыпающиеся стены. Кирпич выцвел почти до белизны, его части покрыты пушистым зеленым мхом. Я оглядываюсь на все разрушения, следуя за Уитом вверх по шаткой деревянной лестнице, которая, как я чувствую, прогибается под моими ногами, пока мы не оказываемся внутри здания, хотя оно полностью открыто. Ни крыши, ни настоящих стен, внутри ничего не осталось.
Это оболочка. Призрак из другого времени.
“Что здесь произошло?” Я прислоняюсь к старому подоконнику, стекл давно нет. Оглядываясь назад, я приподнимаюсь, сажусь на краю и наблюдаю за ним.
Воздух между нами меняется, становясь наэлектризованным. Уит приближается ко мне, медленно и методично, как тигр, выслеживающий свою добычу. Он осторожно развязывает и без того ослабленный узел галстука, полностью снимая его с шеи. Он натягивает шелк между ладонями, останавливаясь передо мной. “Пожар. Это случилось более ста лет назад. Это была первоначальная школа Ланкастер, первое здание, построенное здесь. В то время у моей семьи и персонала не хватило духу разрушить его полностью, поэтому они оставили его стоять и перестроили в другом месте, скупив прилегающие земли, чтобы пристроить их к школе”. Я оглядываюсь вокруг и вижу вдалеке виднеющееся копье часовни. “Это далеко от остальной части кампуса”.
“Весь персонал раньше жил в кампусе. Там, где мы стоим, в какой-то момент размещалась часть их жилых помещений. Здание было достаточно близко к кампусу, достаточно далеко, чтобы притвориться, что у них есть какое-то уединение”, - объясняет он.
Вдалеке щебечет птица, и ей отвечает другая птица. Тайные любовники, как мы? Ищем друг друга в лесу?
Мой разум любит придумывать фантастические истории, когда речь заходит о моей ситуации с этим парнем. Мы с Уитом не любовники. Между нами нет никаких эмоций. Мы просто наркоманы, отчаянно ищущие друг друга, чтобы помочь предотвратить тьму, которая гноится внутри нас.
“Я не знала, что он существует”. Я провожу пальцами по деревянному краю, стараясь не получит занозу.
“Конечно, ты этого не знала, новенькая”. Его улыбка коварна и заставляет мое сердце сжиматься в предвкушении.
“Ты приводил сюда других девушек?” Я стараюсь говорить небрежно, как будто мой вопрос ничего не значит, но он знает. Я выдала себя, желая узнать о нем больше, хоть что-нибудь.
"Нет. Зачем мне приводить сюда какую-то девушку?” Он посылает мне оценивающий взгляд.
“Тогда зачем ты привел меня сюда?” Потому что он хочет трахнуть меня. Тогда почему он этого не делает? Снаружи, тайно. Я представляю, как он укладывает меня на соседнем поле, мои ноги раздвинуты, его голова между ними, его рот жадно облизывает мою плоть. Мне нравится, когда он опускается на меня. Почти так же сильно, как я люблю, когда он трахает меня.“Уединение. Ты подняла такой шум из-за того, что нас видели вместе раньше, и я понял, что ты права. Мне нужно сохранить нас в секрете.” Он, по сути, возвращает мне мое прежнее беспокойство, и я полагаю, что заслуживаю этого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
“Ты стыдишься меня.” Я поднимаю подбородок, свирепо глядя на него.
“Тебе не стыдно за меня? Из-за того, что у нас есть? Мы ненавидим друг друга, и все же мы здесь.” Он жестом указывает на меня.
“В нас нет никакого смысла”, - соглашаюсь я.
“И все же ты - это все, о чем я могу думать”. Похоже, он сам себе противен. Из-за меня. Он дергает за оба конца галстука, привлекая к нему мое внимание. “Иногда я бы предпочел, чтобы тебя вообще не существовало. Тогда мне не пришлось бы зацикливаться на тебе”.
Его слова зажигают меня изнутри. Они доказывают, что его тянет ко мне, несмотря ни на что. “Что именно ты хочешь сказать?” Мои слова - насмешка. Как будто я хочу, чтобы он сказал что-то ужасное и жестокое.
Втайне я так и делаю. Я хочу услышать, какую коварную, ужасную вещь он мог бы придумать, и посмотреть, что это заставит меня почувствовать.
“Я мог бы задушить тебя этим прямо сейчас, и никто никогда не скучал бы по тебе”. Он наматывает галстук на пальцы, пропуская шелк между ними.
“Ты прав”. Мой голос спокоен, хотя в глубине души я дрожу. Не могу не задаться вопросом, что делает кого-то такого молодого таким чертовски дьявольским.
Он был темным даже тогда. Когда я впервые встретила его. Когда он назвал меня шлюхой и поцеловал, чтобы я заткнулась. Он был жесток, но все еще неуверен.
Теперь он как будто точно знает, чего хочет и как это сделать. Это ужасно.
И волнующе.
Уит подходит ближе, тепло его тела, все в нем вторгается в меня, и я выпрямляюсь, мои мышцы напрягаются, когда он прижимает теплую ткань к нежной коже моего горла.“Ты не боишься меня?”
Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не дрожать. "Нет."
“Ты что, дура?” Он приподнимает бровь. “Или ты настолько мне доверяешь? На самом деле это одно и то же. Доверие к кому-то ни к чему тебя не приведет. Ты это знаешь.”
Мы ничего не говорим друг другу. Я смотрю в его ледяной взгляд, и у меня перехватывает дыхание, когда он полностью затягивает шелковый галстук вокруг моей шеи. Его пальцы касаются моей шеи сзади, перебирают волосы, и я закрываю глаза от нежного прикосновения, напоминая себе, что это ничего не значит.
Он ненавидит меня. Это пытка. Он получает удовольствие, видя мою боль. Ему почти восемнадцать, и он по уши в дерьме.
Но опять же, я тоже.
“Здесь никто не услышит, как ты кричишь”. Он дергает за оба конца галстука, ткань натягивается. Ровно настолько, чтобы дать мне знать, что он есть. Не настолько туго, чтобы причинить боль.
Пока.
“Ты не причинишь мне вреда”, - говорю я с гораздо большей уверенностью, чем чувствую на самом деле.
“Почему ты так уверена?” Он наклоняет голову, его рот нависает прямо над моим. “Я задушу твои крики своими губами. Проглочу их целиком.”
Иногда он становится поэтичным, когда говорит о том, чтобы причинить мне боль. “Я не буду кричать”.
“Я заставлял кричать тебя раньше”. Он опускает один конец галстука, его пальцы скользят под подол моей юбки. Мурашки бегут по коже там, где он прикасается ко мне, и тупая боль, которая всегда возникает у меня между бедер, когда я с Уитом, с ревом оживает. ”Это совсем другой вид крика“.
"Удовольствие. Боль. Это взаимозаменяемо. Ты, как никто другой, должна была бы уже это знать.” Он кладет руку на перед моих трусиков. “Ты мокрая”.
Я тянусь к нему, моя рука ложится на его эрекцию. “Ты твердый”.
“У меня встал, когда я подумал о том, чтобы задушить тебя”. Его губы изогнулись в едва заметной улыбке.
Я ему не верю. Может быть, это делает меня глупой, но серьезно. Это скорее фантазия, которая заводит его, а не реальное желание причинить мне боль. “Ты не убьешь меня.”
Он поднимает бровь. “Почему ты так уверена в себе?”
