Водоросли. Скопление Археосов. Их оказалось много. Около десяти, не считая того, чьими «глазами» они наблюдали. И чуть в стороне от основной группы находился еще один. Самый крупный. С огромной шапкой — головой. С толстыми щупальцами. Он почти не светился. И казался прозрачнее других. Внутри него, если приглядеться, можно было уловить контуры ядра.
— Что происходит?
Саша ощутила странное беспокойство. Волнение. И страх.
— Смотри. Это проще один раз увидеть.
Она смотрела. Увидела, как медленно, словно нехотя, Археос расширился, распластав короткие отростки в сторону, а потом засветился. Но не так, как в прошлый раз. Сейчас свет был словно в ином спектре. Более холодный. Он не слепил. Только подсвечивал все вокруг, делая невероятно четким. А затем свечение начало уходить. Сначала погасли щупальца, устремленные вниз, затем отростки, а потом голова…
Весь свет сконцентрировался в ядре и остался в нем. В то время как тело… Оно рассыпалось. Расползалось полупрозрачными сгустками, которые…
— Господи…
В некоторых сгустках загорались искры, и к ним устремлялись Археосы из основной группы. Разделяли на стайки, отделяя от пустых, погасших кусков. Их отгоняли в стороны. И у каждой стайки оказался свой «надзиратель». Их Археос не получил свою группу. На песок бесшумно опустилось ядро. И именно его он подхватил щупальцами, а затем направился куда-то прочь, сжимая матово пульсирующую ношу.
— Сколько их родилось от смерти одного?
— Сотня. Но выживут не все. Когда я просматривала ранние воспоминания, часто видела, как погибают мальки. Не знаю, почему. Просто в какой-то момент они гаснут. Возможно, это связано с формированием ядра, возможно, с чем-то еще…
— И какой процент доживает до… зрелости?
Саша сама не заметила, как отстранилась от ситуации эмоционально и начала рассуждать с точки зрения ученого. Любая деталь может пригодится. Если ей удастся вернуться на Киорис и встретиться с Креоном… Талия права. Это важно.
— Сложно рассчитать, но думаю, не больше половины. И, как ты понимаешь, умирают они не так часто. На Киорисе нет хищников, способных охотиться на них. Разве что вопрос конкуренции и выживаемости вида мешает им размножаться бесконтрольно.
— А как умер этот Археос?
— Точно так же… Сам момент смерти отсутствует в памяти, но я видела нечто схожее в его поведении. А потом воспоминания оборвались. Я так и не смогла уловить их метод общения между собой. Его память забита какими-то картинами. Иногда из жизни киорийцев, иногда, животных. Порой мне казалось, что не все из них он видел сам, словно Археосы обмениваются информацией таким образом. Возможно, человеческий разум чересчур примитивен, чтобы понимать их. Я лишь частично разобралась в возможностях ядра, но даже они позволяют мне вмешиваться во внешний мир. Что же говорить о живом Археосе и его способностях?
Саша продолжала наблюдать за перемещениями Археоса по океану. В какой-то момент он остановился и опустил ядро среди других матово светящихся ядер. Больших и меньших размеров. Они устилали дно на несколько десятков метров вокруг.
Открывшаяся картина выглядела одновременно сюрреалистично и пугающе. Кладбище, освещенное призрачным светом и находящееся под толщей воды. Внутри что-то сжалось от этого вида.
— Они отдают киорийцам старые ядра или новые?
— Кажется, и те, и те. Я не знаю, какими критериями они руководствуются при выборе.
— Это… очень грустно. И странно. Почему они решили поделиться тем, что так долго хранят?
Талия устало взглянула на нее. Конечно, у нее не могло быть ответов на все вопросы. Придется узнавать самостоятельно. Или передать информацию Креону и ждать, пока он расскажет. Почему-то ей совсем не хотелось стоять в стороне. Наверное, впервые Саша ощущала себя не зрителем, а участником чего-то интересного и судьбоносного. Важного. Ей не хотелось больше плыть по течению. Скорее наперекор ему. И это новое чувство охватило ее неожиданно сильно.
— Я вернусь на Киорис. Хотя бы для того, чтобы разобраться с Археосами. Спасибо, что показала.
— Чтобы вернуться, тебе нужно выжить, — выражение лица принцессы немного смягчилось. — Как твое общение с шейхом?
Александра вздохнула и коротко пересказала основные моменты.
— Хорошо. Продолжай и дальше придерживаться этой линии. Пусть видит романтичную идеалистку и мечтательницу. Любительницу приключений. Не забывай плакать. Для человека, привычного к насилию, слезы — лучший показатель слабости.
— Мне противно от самой себя. Иногда, после этих встреч физически начинает тошнить. Словно я себя убиваю.
— Мне жаль… Правда, очень жаль, что тебе приходится проходить через это. Но иначе… Металлический стержень можно согнуть и сломать. Камень разбить. А воду… Или землю.
— Я знаю. Понимаю. Но, не знаю, кем я стану в итоге.
Пожалуй, сейчас, отрешившись на время от внешнего мира. Забыв о том, что друзья могут погибнуть, Саша увидела себя. Представила будущее. Сколько продлиться плен у этроссов? Кто знает? Сколько ей придется изворачиваться, не договаривать, лить слезы и играть роль? И как потом жить в нормальном мире? Будет ли это потом?
При мысли о будущем, внутри все похолодело. Замерло. И не желая заглядывать в эту бездну, девушка вернулась к настоящему.
— Что мне сказать шейху, когда он спросит про ядро? Про Археосов?
— Расскажи правду. Все, что хочешь. Они желают получить источник силы, так пусть заинтересуются теми, кто его создает.
— Разве этроссы не захотят в таком случае завоевать Киорис? — Саша нахмурилась, пытаясь понять цель.
Талия хищно усмехнулась.
— Именно. Пусть захотят. Пусть соберут свои войска и придут завоевывать. Поверь, я знаю, о чем говорю. Будет намного лучше, если шейх сам приведет армию к Киорису, чем мы будем ловить части его флота по всему космосу.
— Но киорийцы смогут защититься?
— О да… Этроссов встретит Немезида…
…Открыв глаза, первое, что она увидела — охранника со светящимся ножом в руках. И сразу же закричала. Скорее даже завизжала. Сначала от страха, а заметив, как тот вздрогнул и отшатнулся, уже по инерции. Затем оторвала ладонь от поверхности ядра и поспешила отползти в сторону. Тело слушалось плохо. Рука онемела и только мешала, бесполезной плетью волочась следом.
— Что происходит? — выдохнула она, убедившись, что на нее больше не пытаются напасть.
— Прошло уже
