– Что это с вами? – угрюмо спросил Струмилин. Клятва Гиппократа иногда начинала действовать против всякой его воли и желания, а Леший выглядел очень плохо, даже позеленел.
– Ой, не знаю… – Художник отер со лба холодный пот. – Траванулся маленько, что ли? Хотя чем? Я и не жрал еще ничего сегодня, только у Лидки компотику попил, да и то чуть-чуть, уж больно он был приторный. Да не сверкай ты на меня глазищами! – снова отмахнулся Леший от Струмилина. – Конечно, я с вокзала отвез барышню к ней домой. Еще слава богу, ключи она не посеяла, лежали в сумочке. Там в кухне все у нее заставлено консервированным абрикосовым компотом, Лидка его в июле наварила хренову тучу и в банки закатала. Я одну банку открыл, попил, да как-то не впрок. Сначала косточкой чуть не подавился, теперь вот с души воротит…
– Как косточкой подавился? – нахмурился Струмилин. – Консервированный абрикосовый компот с косточками?! Но ведь это может быть очень опасно. Наверное, вы отравились. Сколько выпили?
– А, чепуха, глотка два, – отмахнулся Леший. – Сейчас хряпну активированного угольку, и все пройдет.
– Ну, если два глотка… – в сомнении сказал Струмилин. – Вообще-то надо бы желудок промыть. – И вдруг ему словно в голову ударило: – А Лида? Лида тоже пила этот компот?!
– Почем я знаю? – пожал плечами Леший. – Я сразу уехал. Во-первых, с заказчиком надо было встретиться насчет одной халтуры, потом вот со Светиком договорились.
И тут до него тоже дошло:
– А вы думаете, этими абрикосами и вправду можно насмерть травануться?!
– Ну, если съесть, к примеру, трехлитровую банку… – пробормотал Струмилин. – В этих косточках находится амигдалин – ядовитое вещество, подобное синильной кислоте. При неправильном приготовлении он накапливается в компоте, и…
– Мать честная! – Леший всплеснул руками. – Конечно, трехлитровой банки абрикосов даже мне не осилить зараз. Но Лидка-то, вот дуреха! Я ж говорю, у нее этого компота – не счесть сколько банок. И все с косточками. Ее ж надо предупредить!
– Поехали! – Струмилин шагнул к двери. – Внизу машина.
Леший двинулся за ним, да спохватился:
– Черт, у меня ж девка раскрашенная по коридору гуляет! Да и к тому же… – Глаза его ехидно блеснули. – К тому же ты, наверное, не против спасать Лидочку без посторонних? Собственноручно? Поезжай. Номер дома не помню, а визуально объясню: Ковалиха, хрущоба рядом с баней. Не та, где магазин, а слева, через дорогу от баньки. Квартира сорок. Кстати, насчет собственноручно … Ты лапы особенно не протягивай. Говорю тебе как мужик мужику, по-дружески: ничего не отломится, только зря страдать будешь. Понял?
– Нет, – сказал Струмилин и вышел.
В дверь тотчас прошмыгнула разноцветная девица, демонстративно колотя зубами: в коридоре было сыро и стыло.
Он сбежал по лестнице, вскочил в машину:
– Был вызов?
– Нет, тишина, – не отрываясь от газеты, пробурчал Витек.
Струмилин оглянулся: Валюха примостилась на носилках и крепко спала. Команда на месте.
– Поехали быстро! – скомандовал Андрей. – Ковалиха, возле бани. Знаешь?
– Ну, – кивнул Витек. – А там чего?
– Пищевое отравление, – буркнул Струмилин и включил сирену. – Да поехали, сказал!
* * *
Слава богу, назавтра после той отвратительной сцены на лавочке Дима должен был уехать в недельную командировку на Нижний Амур.
Утром, убедившись методом вульгарной слежки, что муж, заплетаясь ногами, отправился на речной вокзал, а не куда-то еще, и даже погрузился в метеор рейсом до Николаевска, Аня вернулась домой, наскоро дошила новый халат для Ирки и с этим приличным предлогом отправилась на Ноннину квартиру.
Подруги не оказалось дома. Открыла Ирина – надутая, злая. Посмотрела на халат, даже не поблагодарила и уставилась на Аню сверкающими очами. А та как ни в чем не бывало сняла плащ и прошла в комнату. Села – и взглянула на Ирину с хорошо разыгранным замешательством.
– Ира, ты понимаешь, – сказала она самым скрипучим голосом, на какой только способна, – я должна с тобой серьезно поговорить.
Ирка поджала губы и еще более воинственно засверкала глазами. Ну прямо валькирия над полем битвы. Амазонка!
Ну конечно. Она ждала выяснения отношений. Ждала, что Аня сейчас закатит ей сцену ревности. И начнется дикая свара, будто в каком-нибудь бараке, откуда, несомненно, выползла эта паршивая красотка. Вот тут-то солнечный вампир и насосется энергии совершенно задаром!
– У меня к тебе очень неприятное поручение. Дмитрий Иванович сегодня уехал в Николаевск, но у нас ночью состоялся тяжелый разговор… Понимаешь, я очень доверяю интуиции своего мужа. Я давно заметила в нем какие-то колебания, какие-то сомнения… ну, относительно нашего решения, а сегодня ночью он их выложил напрямую.
– То есть? – насмешливо изломила Ирина свои роскошные, воистину соболиные брови.
– Я насчет твоего ребенка. В смысле, брать его нам или нет.
– То есть? – повторила Ира чуть дрогнувшим голосом.
– Видишь ли, нам хочется, чтобы он был здоровым.
– А я что, больная?
– Внешне ты, конечно, здорова как лошадь, – задумчиво влепила Аня, с наслаждением заметив, что Иркина золотоволосая голова дернулась, будто от вчерашней пощечины. – Однако эти обмороки заставляют предположить, что у тебя не все в порядке с нервами, психика неустойчива, да и вообще… Откуда мне знать, может быть, у вас в роду кто-нибудь страдал эпилепсией или был запойным алкоголиком.
Неплохой эквивалент еще одной пощечине.
Ирка снова дернула головой, однако очухалась столь же быстро, как и вчера:
– Да ведь я беременна! Думаете, это так просто – вынашивать ребенка? Вы же не знаете, вы даже представить себе не можете, как это тяжело! Тут не только в обморок упадешь, а…
– А начнешь приставать к чужому мужу, да? – равнодушно бросила Аня – и только усмехнулась, увидав, как обесцветилось Иринино бело-розовое лицо.
Сучка этакая! Она еще позволяет себе высокомерно заявлять, что Ане не дано знать таких тонкостей, как ощущения беременных!
– Ну ладно, хватит дурочку валять. Я тебя понимаю, Ира, Дмитрий Иванович – обаятельный и порядочный человек. Неудивительно, что ты к нему потянулась, трудно тебя за это судить. Знала бы ты, сколько их было, таких молоденьких дурочек, принимавших его вежливость и веселый нрав за доступность и легкомыслие!
Ну, тут уж она здорово загнула. Это их с Димой связывала совершенно необъяснимая тяга друг к другу, а все Анины подружки, еще когда с ним только знакомились, поначалу делали большие глаза и сплетничали втихаря: «Да что Анька в нем нашла? Сама-то она еще ничего, почти хорошенькая, а этот-то… ушастик! Тушканчик какой-то!» Мама Анина вообще первое время практически находилась в истерике, это уже потом легендарное Димкино обаяние сыграло свою благую роль. То есть в его нерушимой верности Аня была убеждена на все сто… пока не появилась Ирина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
