Придумали новый план. Альберту нужно было незамедлительно выехать на вокзал, сесть на ночной поезд и поехать в австрийский Линц. Не успели Харваты собрать Альберту чемодан, как позвонил телефон. “Бредов-штрассе.[196] Инженер Геринг все еще у вас?” Харват похолодел, услышав голос вездесущего и неумолимого гестапо. “Нет, он только что ушел”, – ответил он впопыхах. Звонок был сделан по воле Франка как знак для Альберта: “Можешь бежать, но от меня не спрячешься”. После этого Бертль, как по-дружески называл Альберта Харват, выбежал из квартиры.[197]
Но Альберт не сел на нужный поезд. Вместо этого, как рапортовал потом Франк, он направился в дом своей тещи, где ему вскоре нанес визит его собственный ангел-хранитель – генерал Боденшатц. После того как новости о запросе Франка распространились среди немецких спецслужб, Герман, как обычно, вмешался с целью свести вред к минимуму. Он отправил за братом в Прагу своего адъютанта Боденшатца, чтобы брат мог лично объясниться перед ним в Берлине. “Когда я приехал, он показал мне документы, свидетельствующие, что секретная полиция Германии уже выписала два ордера на мой арест, один из которых ссылался на мою антинационал-социалистическую деятельность и пораженчество”, – вспоминает Альберт о своей встрече с братом в Берлине.[198] Когда Герман удовлетворился объяснениями брата и оценил ситуацию, ему удалось отменить ордер на арест и восстановить для Альберта свободу передвижения. Перед тем как отпустить брата, он предупредил его, что это был последний раз, когда он мог ему чем-либо помочь.
В ярости от того, что волей старшего брата ему снова не дали избавиться от огромного больного бельма на глазу, каким был Альберт, Франк не отступился и в октябре 1944 года организовал новый раунд обвинений. На этот раз один из пунктов ставил под угрозу самого Германа. В гестаповском документе, переданном из пражской штаб-квартиры, приводятся четыре обвинения в адрес Альберта.
1. Альберт Геринг планирует бегство в Швейцарию.
2. Значительная денежная сумма [774 тысячи рейхсмарок], снятая со счета Альбертом Герингом.
3. Антинационал-социалистические заявления Альберта Геринга.
4. Планируемое нападение на герра рейхсмаршала со стороны Альберта Геринга.[199]
В основном источником этой инкриминирующей информации служила одна из секретарш Альберта в Праге, фройляйн Герта Ауэр фон Ранденштайн. Ауэр фон Ранденштайн, по слухам, сама идейный член партии, работала информатором гестапо и за несколько лет собрала разнообразные доказательства “прегрешений” Альберта, даже тайно раздобыла его переписку. Как отмечает Альберт, “основанием для ордеров на арест стал донос моей секретарши госпожи фон Ауэр, которую мне назначили, но которая на самом деле являлась информатором гестапо и регулярно отсылала им отчеты о моей деятельности, в том числе о том, что я отрицательно высказывался о партии, что я помогал евреям и так далее”.[200]
Вопрос был улажен 13 октября 1944 года во время встречи в берлинской гостинице “Адлон”, куда пришли немецкий председатель “Шкоды” доктор Фосс – оппонент Альберта на “Шкоде”, вскоре сам арестованный гестапо за какие-то махинации, – и люди Германа: кригсгерихтсрат (военный судья) Эрхардт и обер-штурмбаннфюрер Альфред Баубин, давнишний союзник Альберта в СС. После горячих дебатов и обоюдной демонстрации силы Герман Геринг настоял на своем, и обвинения против Альберта были признаны безосновательными.
Более того, 30 декабря 1944 года Эрхардт послал телеграмму в пражскую штаб-квартиру гестапо, передавая приказ генерала Боденшатца о том, что фройляйн Ауэр фон Ранденштайн необходимо срочно арестовать за “клевету и лживые заявления”, очерняющие Альберта Геринга.[201] И без того обескураженные неудачей своих последних попыток обвинить Альберта, пражские гестаповцы пошли на попятную. От услуг фройляйн Ауэр фон Ранденштайн в гестапо отказались и пообещали вернуть Альберту всю частную переписку. Франк в очередной раз был вынужден признать поражение, подтверждая приказ Боденшатца в меморандуме от 2 февраля 1945 года: “В соответствии с телефонным уведомлением от представителей Министерства юстиции рейха, обергруппенфюрер доктор Кальтенбруннер [и] доктор Тирак письменно потребовали согласно пожеланиям рейхсмаршала арестовать Герту Ауэр фон Ранденштайн за клевету, нанесшую ущерб Альберту Герингу”.[202]
Это был последний раз, когда Герману пришлось защищать Альберта от гестапо. Влияние Германа в Третьем рейхе становилось тем меньше, чем больше сбивали самолетов люфтваффе в небе над Берлином и чем больше бомб падало на город. Он и сам превратился в развалину, страдая от недосыпа, сгибаясь под грузом работы, днями и ночами занимаясь поиском чудо-оружия, способного обратить ход войны вспять и спасти его репутацию. И все-таки он вновь отложил в сторону важнейшие дела, чтобы в последний раз выручить младшего брата, правда, сперва прочитав ему лекцию. “Мой брат сказал, что это последний раз, когда он может мне помочь, что его позиция тоже пошатнулась, что ему теперь пришлось просить замять дело лично у Гиммлера. Он приказал мне переехать в Зальцбург, где уже жила моя жена, и больше не возвращался в Прагу”.[203] Альберт послушался и вернулся в Зальцбург, где воссоединился со своим семейством.
* * *
Несмотря на истощение и следы от пережитых потрясений, Альберт был рад оказаться в кругу своей семьи в зальцбургском доме, потому что знал, что пережил войну и обманул смерть. Но у него имелись и намного более глубокие основания для довольства. Из Австрии он слышал треск, а потом и грохот обрушения Третьего рейха. Трубы концлагерей больше не выпускали дым от сожженного еврея или нееврея, священника или вора, коммуниста или капиталиста, старца или ребенка, гетеросексуала или гомосексуалиста, поляка или немца. Приверженцы Гитлера скупали билеты в Южную Америку, сам фюрер уже похоронил себя заживо в бетонном мешке. Германия – великая страна, которую помогал строить отец Альберта, его родина, – была готова вернуться из изгнания… как и сам Альберт.
Глава 10
“Причина ареста: субъект является братом рейхсфельдмаршала Геринга”
На календаре было 20 апреля 1945 года, и Гитлер отмечал свой пятьдесят шестой день рождения, хотя настроение в гитлеровском бункере в Берлине царило далеко не праздничное. Здесь присутствовали Гиммлер, Геббельс, Геринг, Шпеер и кучка вновь награж денных членов гитлерюгенда, но ровным счетом никто, помимо мечтательной Евы Браун, не желал праздновать. Берлин разрушался у них на глазах. Рушились стены, и вместе с ними терпели крушение надежды. Радио и телеграф непрестанно сообщали о новых и новых поражениях немцев. Подростки с прыщавыми лицами, седовласые старцы – и тех и других можно было увидеть висящими на фонарных столбах с табличками на шее, гласившими: “Тот, у кого не хватило духу драться, должен был умереть”. Мальчики, набранные из гитлерюгенда, некоторым из которых едва исполнилось двенадцать, в форме не по размеру и с винтовками Маузера в руках, представляли собой последних, кто мог оказывать хоть какое-то сопротивление русским, чья армия сжимала город в постоянно сужающемся кольце. Посреди этого хаоса Герман и сказал любимому фюреру auf Wiedersehen, хотя знал, что в действительности они уже никогда не свидятся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
