держится ржавые, —
Он на танцах вчера ещё был целый вечер с тобой, —
Он букет васильков тебе бросил: «Счастливо, кудрявая!
Нам сегодня в дорогу, а завтра — за Родину, в бой!»
У шлагбаума берёза, как кость, пьяным ветром обглодана,
И ты стебли ломаешь, и шёпот застыл на губах:
«Ну опомнись, постой, подожди, ну какая там Родина?
Ну какая там жизнь в этих чёртовых чёрных горах?
Прыгай, прыгай сюда, дни и ночи у нас будут длинными,
Видит Бог, заживём, да и ладно, что грудь не в крестах».
Но безмолвно несжатое поле, покрытое инеем,
Но колёса стучат, и колосья колышатся в такт.
И уносится поезд, и двери вагонные заперты,
И впотьмах, обезумев от стужи, кричат журавли.
Ты под серой луной на перроне стоишь, как на паперти,
И гудок, бесконечный и злой, завывает вдали.
И сквозняк ледяной вяжет рот, словно вишня неспелая,
И какая-то тварь завывает в дремучем бору,
И колёса, колёса, колёса стучат ошалелые,
И колосья, колосья колышатся в такт на ветру…
1996
«Столбы за окном, как скелеты…»
М. С.
Столбы за окном, как скелеты,
И ветер порывистый, шквальный.
Вдали ни огня, ни просвета.
Стакан залудить — и нормально!
Я в бизнес вписался, как в бездну,
Охрип, и прокурена плевра,
А если я завтра исчезну,
Родня и не чухнется, стерва.
Геройские звёзды на лацкан
Общественность мне не прицепит.
И люди то в форме, то в штатском
Мечтают вогнать меня в трепет.
Смурной и угрюмый, как осень,
Начальник, майор, в ходе шмона
Привычно и вежливо просит
На лапу четыре «лимона».
В Госбанке служивые люди
Беснуются радостным роем:
«Наличности нет и не будет,
Мы всех толстосумов прикроем!»
Пускай мою кровь без возврата
В бокал наливают хрустальный.
Пожалуйста, пейте, ребята,
По сто пятьдесят, и нормально!
Сквозняк ощущаю макушкой.
Извилины в вечных мозолях.
Я помню — «макар» под подушкой,
«Калашников» — на антресолях.
Сосед семенит по аллее,
Пирог пожирает пасхальный,
Кричит мне: «В пивной веселее!
Ребята нальют, и нормально!»
А если я шею и спину
Ввиду воспалённого нерва
Согну и безвременно сгину,
Родня и не чухнется, стерва.
Я за полночь с другом надежным,
С Семёнычем сел капитально.
Гори оно всё, сколько можно?
Стакан залудить, и нормально…
1991
«Под балконом черешня поспела…»
Под балконом черешня поспела,
А людя́м кислород перекрыт:
Здесь инду́ стрия раньше гудела,
А теперь ни хрена не гудит!
Луч змеи, словно тонкое жало,
По заводу скользит тут и там.
Всё крутиться у нас перестало,
Всё вокруг повалилось к чертям!
Петька в воздухе вертит лопатой,
У него и азарт, и кураж:
«Я хочу бить рекорды, ребята!»,
А ему отвечают: «Шабаш!»
Толстосумы над ним пролетали,
За успех выпивали до дна,
Петьке сверху рукой помахали:
«Не сдавайся! Держись, старина!»
Эх, тоска, словно плётка тугая!
Петька с криком: «Вперёд! Победим!»
Транспортёрную ленту тягает —
На разливке, вручную, один!
Толстосумы от счастья гогочут,
Из ружья завалив кабана,
И обратно летят, лясы точат,
Петьке машут: «Держись, старина!» …
1995
«Суббота. Утро. Гомон-крик. Толпа штурмует гастроном…»
Суббота. Утро. Гомон-крик. Толпа штурмует гастроном:
Кашира, Тула, Клин, Можайск, и мы — десант из Костромы,
Мешки, авоськи, рюкзаки, бутылки, банки, пыль столбом,
Москва для нас — не ближний свет, а жрать-то надо, чёрт возьми!
Толкает, жмёт со всех сторон угрюмый, дёрганый народ,
Здесь лица серые у всех, как будто снег в конце зимы,
И каждый местный скалит рот, скулит, ревёт, как бегемот:
«А ну, колхоз, посторонись!» А жрать-то надо, чеёрт возьми!
Нам продавщица овощей кричит: «Придурки, скройтесь с глаз!
Бараны, бестолочи, сброд!», а мы ей: «Дочка, извини!»
И пересортицу, гнильё она сует нам, и на нас
Имеет гривенник с рубля. А жрать-то надо, чёрт возьми!
Я слышу — бабы мне кричат: «Айда на площадь Ногина,
Там колбасы невпроворот, народу нету до семи!»
И мы туда — на трех такси, со всех колёс! Но ни хрена!
Замок. Закрыто на учёт. А жрать-то надо, чёрт возьми!
У трёх вокзалов, вон, снуют проводники, у них аврал,
Скупают всё, везде, у всех. О, Боже, грешных вразуми!
Хлеб-соль и весь другой товар в утробу хищную вобрал
Вагон «Москва — Владивосток», там тоже люди, чёрт возьми!
В «Новоарбатский» гастроном, как в Мавзолей, очередя,
А сбоку — тайные ходы, исчадье ада, царство тьмы.
Сейчас туда из чёрных «Волг» нырнут и нас опередят,
Чего хотят, то и берут. А нам что делать, чёрт возьми?
Товарищ важный подкатил и нам с три короба наплёл:
«Кальмаров, карпов, осетров, балык, шашлык могу достать!»
Он с нас собрал по пять рублей, ушёл и больше не пришёл,
Наверно, место позабыл, где мы его остались ждать!
Сержант нас гонит по домам, как вошь тифозная, пристал,
Но мы упёрлись: не уйдём, хоть режь, расстреливай, казни,
Нам говорили, здесь у всех душа и совесть — как кристалл!
Тот человек, что деньги взял, придёт, мы верим, черт возьми!
Мы на скамейках будем спать,
