она еще и Снежку к тесту присобачит!
— И что получилось? — Глеб стоял у стола растерянный — точно «бешеный»: чуть отца не придушил! — Объясни, как такое может быть? Девочки родственницы — значит, я им обеим отец! Тогда почему ты родственник только одной девочке?
— Давай, уточним, сын — я родственник Снежки!
— Ну да, потому что, ты мой отец. Тогда почему ты не родственник дочке Дины? Выходит, она не моя дочь, но родственница Снежки? Чертовщина какая-то! Где ошибка?
Илья Степанович вздохнул — тяжело признаваться в совершенных ошибках и неблаговидных поступках.
— А нет никакой ошибки, Глеб — все в этом тесте правильно… Давал я слово твоей матери, что никогда не скажу тебе это… но поскольку до разгадки один шаг… Посмотри на этот тест со стороны, отстраненно: две девочки родственницы — у них один отец, но разные матери, дед родственник только одной девочки, значит, он родственник, не отца девочек, а…
— Ты не родственник второй девочке потому, что… дед только Снежки. Но если я отец обеим девочкам, то… ты мне не родственник! Как такое может быть? Ты мне что… не отец? Ты отец Иришки? Это что шутка?
— Вот ты и догадался.
— Но как так? Ты мой отец! Сколько я себя помню, ты всегда был со мной… в начальных классах часто ездил в командировки…
— Да… почти, — Илья Семенович не хотел уточнять, но решил сказать всю правду. — Я уходил от вас.
— Уходил? — удивился Глеб. — К любимой женщине… и к Иришке.
Отец Глеба молча покивал головой.
— Мать развод так и не дала?
— Нет.
— Но развод — это же просто: подал заявление и разведут без согласия второй стороны…
Откровений Илья Семенович не люби, а тут…
— Твоей матери было шестнадцать, мне восемнадцать, когда она забеременела… от другого. Я был влюблен в нее и предложил пожениться и признать ее ребенка, как своего, она согласилась, но взяла с меня клятву, что я никогда с ней не разведусь, и что мы вместе тебя вырастим…
— И ты поклялся.
— Ну, да.
— Меня растил, а дочку свою бросил… — с сожалением сделал вывод Глеб.
— Да.
— И фотки ты делал только ее…
— Ну, да… а ты случайно увидел и влюбился в нее.
— В нее нельзя было не влюбиться…
— Это точно! Она особенная…
— Так Тамара Леонидовна… та секретарша, — догадался Глеб и пожалел их всех. — Вот это поворот.
— Да… — кивнул Илья Семенович и продолжил: — Я в нее сразу влюбился, как мальчишка, а она от меня целый год бегала — пока я к ней не пришел с чемоданом. Приняла, вместе зажили, потом Иришка родилась… Мать твоя тут взбеленилась, о клятве напомнила… Я в семью вернулся, но к ним почти каждый день приезжал… на нервах пить начал, не помню как вышло, но Инесса забеременела, пошла к Тамаре скандалить, ребенка потеряла, потом опять забеременела… таблеток наглоталась, ребенка опять потеряла… Тамара сказала «уходи», и я ушел… бросил пить, занялся бизнесом, деньги есть, а счастья нет… но за Иришкой следил, деньгами понемногу помогал — Тамара брала только алименты с зарплаты, учебу Иришке оплатил, поездки всякие… мог бы миллионами их завалить — Томка не взяла, сказала «я любовь и дочь за деньги не продаю»…
— И Иришка такая же… — от вспоминания о жене на душе Глеба потеплело, — гордая и светлая. Как я мог о ней такое подумать: она мне изменяет!
— Но ты то ей изменяешь!
— Нет! — Глеб упрямо мотнул головой. — Теперь знаю… как это… больно и обидно, когда тебя предают… и меняют на другого.
— А прощать измены какого?! Прощать и любить…
— Тяжело… почти невозможно. Я бы, наверно, не простил.
— Вот сначала и подумай, как твои блядки и терки со шлюхами на твоей семье отразятся, а потом уж изменяй!
— Я жене не изменяю!
— Тогда откуда эта девчонка взялась?
— Не знаю, но мать тут явно замешана — уж очень радуется, что изменил Иришке и ребенка на стороне «прижил». А мать так и не отпускает тебя?
— Нет. Мстит, что другую тогда полюбил… И что ты в мою дочку влюбился.
— Поэтому и ненавидит мою жену и семью мою рушит…
— Это она тебе наговорила про нас с Иришкой?
— В общем, да… Про сына от тебя намекнула.
— Вот стерва! Всю жизнь на моей шее сидит и кровь пьет! Теперь за тебя взялась… Чего ты к ней поперся?
— Узнать хотел, как так получилось, что дети у Дины мои?
— Надо Динку искать… и через суд устанавливать отцовство, — посоветовал отец Глеба, но совет тому не понравился.
Тренькнул телефон, Глеб прочитал сообщение и замер.
— Ничего я не хочу устанавливать! — произнес он четко и холодно — вопрос решен и обсуждению не подлежит. — Не нужен мне этот ребенок!
— В смысле «не нужен»? — «учитель» удивленно вскинул бровь. — Не будешь его забирать из больницы?
— Не буду! — закрыв вопрос с ребенком, Глеб зашагал по кабинету. — У меня проблема посерьезнее… Иришка от меня уехала…
— Как это уехала?
— Сказала, что любит, но хочет пожить отдельно. А сейчас сообщение прислала… чтобы не приезжал и не звонил.
— И ты отпустил? Она же без тебя и дня прожить не может — жила с тобой в больнице беременной! — Илья Семенович замолчал, осуждающе качнул головой. — Поняла, что трахнулся с Динкой, ребенок твой и опять ревнует… Теперь узнал, как это ревновать любимого?!
— Да не изменял я жене! — Глеб остановился, посмотрел на отца, ожидая совета. — Просила узнать правду, а сама влезать во все это дерьмо не хочет… чтобы я сам разгребал. А это — дерьмо! Подстава чистой воды! И чего делать?
— Идти у нее на поводу и одну оставлять нельзя — опасно для ребенка! Но похоже, она на тебя здорово обиделась… ребенок то твой — значит, изменил! или докажи, что не изменял!
— Да я уже сам начал сомневаться… может, во сне трахнулись…
— Про камеры не забыл? Не шевелясь и беззвучно… Нет, в ту ночь секса не было! Может, вечером, где ее зажал…
— Нет!
— Нет, так нет… А может после моего… — нервно передернув плечами, Илья Семенович сменил тему разговора. — Что с женой будешь делать? Она очень изменилась после твоего ареста… Ты еще этого не почувствовал, а я столкнулся — стала упрямая, самостоятельная, решительная, своевольная…
— Вся в папашу! Неудивительно…
— В меня? Ну да, наверно. Похоже, тебе придется завоевывать ее по новой и немедля, а то почувствует свободу, ударится в феминизм и самостоятельность, не загонишь в домашние рамки — придется фирму дарить или салоны
