А потом все стихло и вновь туман медленно окутывал башню, скатывался в низины и тек дальше, по потоку в сторону города. Шел снег, медленный и крупный. Курил Митек, бесконечно долго, задумываясь над каждой секундой и все гадал о стеле, стоявшей в каком-то десятке метров от него. Он поднялся и вольно быстро зашагал вперед, протянул руку и на секунду задержался у холодной, мертвой не земной структуры. Точно такая же, как её описывали в «хвосте». Высокая, широкая, превращающаяся на вершине в тонкий шпиль, под которым тянется вереница пробоин, маленький окошек для вентиляции. Ни одного рисунка, ни выемки, абсолютно гладкая, ужасно холодная и неприступная. Ни дверей, ни окон, ни какого свидетельства о возможности входа, Митек не видел. Он просто взял, да и прикоснулся к ней и тут же ощутил, что теряет сознание. С трудом, он оттолкнулся назад, — помогло тепло последней сигареты. Ладонь мгновенно посинела, почернела, покрылась ледяной коркой. Подросток жалобно прокричал, на удивление сдержанно и спокойно; сел обратно на лавочку, неуместно поставленную возле подобного камня. Рука дрожала, тренер бессильно пытался укатать её в край своей куртки, ничего не помогало. Он отчаянно давил на неё своим весом, пытаясь согреть и вдруг услышал хруст…
Не утихал крик боли и отчаяния, ужаса и обиды. Кисть правой руки отпала замертво, Митек сидел с отмороженным обрубком и несчастно орал и плевался мокротой во все стороны. Крови не было, ужасающий холод башни превратил и её в обледенелый ужас. Он беспомощно осел на скамью, мерно всхлипывая и вдруг… увидел дверь. Дверь, которой раньше здесь точно не было, совершенно ясно вылезла на передней стороне загадочной стелы. Широкая и совершенно черная, она медленно открылась, без скрипа, совершенно беззвучно. Она уже была раскрыта настежь, когда было исчезнувшее желание попасть в башню, стало быстро возвращаться. И чем быстрее Митек желал вновь оказаться внутри твердыни, тем быстрее дверь вновь закрывалась. Он тотчас поднялся, понимая, что второго шанса ему уже не придвинется. И побежал, что было сил — быстрее. Добравшись до косяка, он рискованно протиснулся в проем и дверь сама затолкнула его внутрь, оставив лишь маленькую щель где-то наверху. Затем и щель расплылась в густом ничто. Парень остался в абсолютной темноте.
Митек лежал на холодном каменном полу, облокотившись на ладони обеих рук, правая кисть чудесным образом восстановилась. Но кажется, юноша этого даже не заметил, он спокойно принимал темноту, в которую был повергнут и наслаждался собственной победой — он попал внутрь! Смог ли это проделать кто-то до него? Смогут ли это повторить в будущем? Подросток торжествовал, в душе царила настоящая кутерьма победного наслаждения, смешивающая чувства, эмоции, мысли. Но вдруг, довольный смешок в сознании тренера был прерван. Как теперь он выберется наружу? Дверь вновь исчезла. Тренер вновь впал в судорогу, душа вот-вот была готова взорваться от охвативших её эпилептических порывов, и тут в дополнение ко всему, по башне прокатился злорадных хохот. Все стихло, смех эхом ударился о нижний ярус башни и полетел обратно. Митек остался один, в темноте и ужасном холоде, который вновь дал о себе знать. Следовало подниматься. Митек побрел вперед, в глубины башни. Решение он даже не принимал, просто встал и пошел, практически бездумно и равнодушно, прорезая слой густой темноты перед собой. А может он умер и это его последний путь? Что встретит он, когда выйдет к свету? А если света не будет, вечная и бесконечная темнота, в которой ему суждено запутаться, потеряться и медленно истошно сгинуть. Тонулунд не думал об этом, просто не мог, он шел и это было то единственное, что мог себе позволить. Внезапно, проход заметно сузился, широкий коридор превратился в тонкий проем между двумя совершенно гладкими стенами, а дальнейшую дорогу блокировала толи дверь, толи кусок скалы. Разглядеть было невозможно, на ощупь, нечто напоминало горную породу, но было совершенной, правильной формы. Митек ни на секунду не задерживаясь стал толкать, вперед и влево, налегая всем своим весом. Тяжело, но без малейшей заминки и почти совершенно бесшумно дверь поддалась, и скрылась по левую сторону от коридора. Путь был свободен и он все также был затоплен тьмой. Юноша шагнул внутрь, и едва он оказался по ту сторону, скала быстро заняла прежнее место — кто-то или что-то отсекает ему пути назад.
Вокруг все окружала темнота, она налегала на глаза неприятным давлением, подобно влажному войлоку. Страшно хотелось пить. Подросток скрючился, согнулся чуть ли не двое, под давящими низкими сводами, где выпрямиться было невозможно. Все тот же узкий коридор медленно становился еще уже и путник уже не мог широко расставить руки, их пригодилось сгибать в локтях и ползти, бесконечно ползти вперед. Он уже успел заметить, что башня, пускай и огромная, и довольно широкая, давно спорит со своим внутренним содержанием. Казалось, что ползешь по огромному лабиринту, протяженному на сотни километров и впереди тебя ждет лишь смерть, в безумстве или от голода. «Жаль, я не захватил Покемонов.» — Митек прошептал это, люди почему-то всегда понижают голос, оказавшись в темноте. А монстров он действительно не взял, и это было не только ужасно плохо, но и странно. А тренер, казалось, не придал должного значения столь грубой ошибке и уверенно выпрямился во весь рост, когда наконец-то мучительные своды окончились, он оказался в просторном помещении. Легкий, свежий, морозный воздух показался ему высшим удовольствием после тяжелого и затхлого наполнения туннеля. Здесь же ощущалось некое слабое движение, какой-то сквозняк, словно в обширном, не обычной формы помещении. Митек сделал несколько осторожных шажков вперед, в черноту, полной стеной окружавшую его. Что-то выскользнуло из-под его кроссовок и с многократным эхом покатилось вперед. Когда вновь наступила тишина, парень с еще большей осторожностью шел вперед, проверяя каждый сантиметр влажного пола, прежде чем опустить на него ногу. И вдруг яркий пламенеющий свет охватил все вокруг, стены вспыхнули алым пожарищем, ранее незаметные факелы ярко вспыхнули огнем, пробитые канальца в толще стены, заполненные каким-то выдохшимся веществом слабо и быстро догорали. Тем не менее благодаря десятку факелов, вокруг стал внезапно светло и веселее. У юноши защипало в глазах, потекли слезы от долгого пребывания в темноте. Это был круглый зал, чьи совершенно белые стены были богато украшены книжными стеллажами, между которыми предусмотрительно устанавливались факелы. Всюду валялись пергаментные свитки, царил творческий беспорядок, скорее бардак. Создавалось впечатление что здесь что-то отчаянно искали. В центре комнаты стоял высокий стол из красного дерева, Митек узнал его, это Василиск, — из него делают кийские посохи Элтиров. Рядом с ним стоял столь же высокий стул с огромной прямой спинкой. Он был соткан из подобного материала и обшит зеленой грубой тканью. Рабочее место было завалено различными бумагами, пожелтевшими от времени. Прочитать свитки тренер не мог, привычные буквы заменились неизвестными символами. Там где стоял Митек, возле стула, слева от него, стены образовали интересный узор, образуя многокрылое существо, всем напоминающее Хо — Оха. Под ним горело сразу два факела, а затем зачиналась арка, низкая и узкая, выводящая в маленький, столь же круглый зал, где наверх уходила винтовая лестница. Там было столь же светло, как и в первой комнате — факелы ярко горели вдоль всей стены.
