– Вот черт! – снова сказал Талли и чуть погодя добавил. – Жуткое дело! Никогда бы не подумал, что пара слов может обернуться так круто.
– Вся твоя беда в том, что ты никогда не думаешь, – буркнул Тимми. Но Талли его не услышал.
– Это только начало, Талли, – вздохнул Рыбак. – Дальше дела пойдут куда круче. Если мы хотим сберечь свои шкуры, нам придется быть дьявольски осторожными. Все эти люди неразборчивы в средствах и не привыкли много рассуждать. Они не станут ни с кем торговаться, пока не убедятся, что у них просто не осталось никакого другого выхода.
Дела действительно заворачивались все круче, по мере того как в городе появлялись все более могущественные колдуны и маги, начавшие охоту за сокровищем. Перед заманчивым сиянием Клина отступали старые ссоры и древняя наследственная вражда. Горожане, зажатые пришельцами со всех сторон, были готовы вот-вот взбунтоваться Близнецы с удовлетворением взирали на происходящее, не делая никаких попыток предотвратить эскалацию насилия.
Смед все чаще жалел, что позволил втравить себя в это дело. Благодаря сокровищам, награбленным ими в Курганье, он жил совсем неплохо. Но недостаточно хорошо, если учесть, что приходилось ежеминутно следить за каждым своим словом и постоянно оглядываться через плечо, чтобы проверить, не подкралась ли уже к нему какая-нибудь беда.
Глава 40
Скрываясь от имперцев, мы болтались над Облачным лесом, к югу от Весла, к востоку от Роз и на запад от Лордов. Слишком уж много глаз видело, как воздушные киты летали вдали от привычных для них маршрутов, вдали от Равнины Страха. Душечка хотела, чтобы вызванное этим возбуждение слегка поулеглось, прежде чем мы вновь тронемся в путь.
Хотя дерево-бог сильно беспокоилось, она не позволила ему торопить события. Я плохо представлял себе, что нас ждет дальше. Остальные тоже. Боманц, неожиданно сделавшийся фаворитом Душечки, решил заняться нашим образованием.
– Поскольку все вы там были, – начал он, – вы, вероятно, помните, что в результате великой битвы в Курганье, глубинная сущность, а говоря иначе – душа Властелина, самого страшного зла, когда-либо ступавшего по этой земле, оказалась заключена в Серебряный Клин. Затем этот Клин забили в ствол молодого дерева, которое подчинялось приказам дерева-бога с Равнины Страха.
Боманц страсть как любил обрушивать подобную заумь на головы беззащитных слушателей.
– Тогда казалось, что дерево сумеет удержать в себе это остаточное зло, сумеет надежно и навсегда оградить от него род людской. Это молодое деревце было отпрыском Праотца-Дерева. Оно было неприступным, неуязвимым и практически бессмертным. По мере его роста. Клин должен был все глубже погружаться в самую сердцевину ствола. В конце концов от древнего зла должны были остаться одни воспоминания.
И тем не менее. В наши рассуждения вкралась ошибка.
Шайка авантюристов сумела вывести из строя дерево, сумела оглушить его достаточно надолго, чтобы подобраться к нему и извлечь из ствола Серебряный Клин. Если верить утверждениям молодого дерева, – а нам, за неимением лучшего, приходится им верить, поскольку в нашем распоряжении пока нет никаких других свидетельств, – никто из этих людей не сведущ в искусстве колдовства. Они примечательны лишь тем, что им в голову пришла идея, которая, по логике вещей, могла зародиться лишь у кого-то из тех, кто посвящен в оккультные таинства.
Черт бы его побрал. Имея аудиторию, он мог нести такую заумь часами. Безостановочно. Ему это нравилось.
– Джентльмены! Серебряный Клин потерян в мире, и это не Властелин. Властелин мертв. Но двигавшее им черное злое начало, ныне заключенное в Клине, бессмертно. Тот, кто сведущ, может воспользоваться им, чтобы воззвать к жизни, привести в движение и придать новую форму таким колдовским силам, всю мощь которых не дано ни измерить, ни постичь даже мне. Этот Клин может стать потайным ходом, ведущим в самое сердце тьмы; он может открыть путь, следуя которым, тот, кто им обладает, сможет подчинить себе такие страшные силы зла, что перед ними поблекнет даже былое могущество Властелина.
Вот почему наша миссия, наша священная миссия, осуществить которую Белой Розе поручил сам Праотец-Дерево, состоит в том, чтобы любой ценой вновь овладеть Серебряным Клином и доставить его туда, где за ним будет обеспечен должный надзор. Мы должны осуществить это прежде, чем кто-либо, наделенный колдовской силой, успеет воспользоваться случаем, чтобы приспособить Клин для достижения своих черных целей; прежде, чем этот кто-либо успеет превратиться в воплощение зла, столь могучего и столь черного, что миру уже никогда не суждено будет вырваться из-под его власти.
Произнеся слова насчет «священной миссии, любой ценой», Боманц удостоился аплодисментов. Говорящий канюк вытащил голову из-под крыла, встрепенулся, продрал глаза и понес старого колдуна по кочкам. Тот наконец немного отвлекся от своих замысловатых, мрачных фантазий.
– Ну, канюк! – заорал он. – Ну, сволочь! Если ты твердо решил попасть в суп, только скажи. И я прямо сейчас отправлюсь за хворостом! – Затем колдун перешел к делу: – Дерево-бог имеет причины подозревать, что сейчас Клин находится в Весле. Белая Роза, Молчун, братья Крученые и кое-кто из наших братьев меньших будут переброшены в город. Поскольку Ворон, Кейс и я лучше других знакомы с обстановкой в Курганье, нам предстоит отправиться туда, чтобы изучить ситуацию на месте.
Сразу поднялся недовольный галдеж. Ворон не желал отправляться туда, где не будет Душечки. Я считал, что эти ребята не имеют никакого права втягивать меня в свою авантюру. И вообще я здорово раскипятился.
Душечка отвела меня в сторону и слегка успокоила. Потом она убедила меня помочь ей. Даже если я продолжаю хранить верность Империи, сказала она, участие в этом деле никак не затронет мою честь, ведь злу, от которого предстояло избавиться, не было никакого дела до верности долгу, лояльности и прочих философских материй. Оно всегда будет делить людей только на две категории: на врагов и рабов.
Мне оказалось трудновато проглотить такие рассуждения в один присест, но я сказал, ладно, так или иначе я все равно повсюду таскаюсь с Вороном. Могу и дальше присматривать за ним. С тем же успехом.
В общем, что было, то было. Я сдался. Но в душе начал лелеять мечту о карьере картофелевода. Еще не родилась такая картофелина, которая сумела бы уговорить хоть одного дурака стать еще большим дурнем.
Глава 41
Смед вышел на веранду «Скелета» в надежде переброситься парой слов со Старым Рыбаком. Единственный свободный стул стоял как раз посередине между стариком и капралом Ночных Пластунов. Он хотел было развернуться, чтобы снова уйти, но побоялся, что его не так поймут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
