его в последний раз.
В мае ломается жизнь. Маму тоже убили в мае…
* * *
Он передумал на ходу: сначала решил заглянуть не к Светлане, а повидать физиотерапевта Петра Николаевича Малявина, который так удачно всякий раз находился рядом, когда его коллеге требовалось алиби.
Кабинет физиотерапии как раз оказался по соседству, и Логов первым делом проверил взглядом – нет ли смежной двери? Вдруг эти двое и впрямь частенько бегают друг к другу? Это еще ни о чем не говорит, никто не запрещает профессиональное общение! Но может стать и основанием для мыслей об адюльтере, меняющем всю картину.
Эти подозрения рассеялись, как только Артур увидел Малявина: «Не… Таким заменить Пашку?!»
Была во всем облике физиотерапевта некая суетливость. И хоть никаких усов Петр Николаевич не носил, Логов никак не мог отделаться от сравнения с тараканом. Может, из-за медного цвета волос, падавших на правый глаз жидкой «гитлеровской» челкой. Отяжелевшее от возраста лицо, обвисшее унылыми брылями, с трудом сочеталось с лихорадочной поспешностью движений, часто ненужных: доктор постоянно перекладывал какие-то папки на столе, подравнивал стопочку бланков, хватал то ручку, то карандаш, вертел в худых длинных пальцах и снова отправлял в пластиковый стакан с символикой Евпатории.
Как многие рыжие, Малявин отличался светлокожестью, что было странно для местного, хотя Вика это оправдывала:
– Нам-то загорать некогда, мы ж не курортники!
В общем, даже одна мысль о том, что Пашкина жена находила утешение с таким существом, была неприятна Артуру. С другой стороны, что ей оставалось, раз мужа утянуло в воронку по имени Роксана? Слегка коробило сходство: Пашкина любовница тоже была рыжей, и кожа ее почти не загорела за время отдыха в Крыму. Это вынуждало думать, будто Светлана искала для подсознательного отмщения похожий типаж… Нашла некое убогое подобие, но с горя и не в такой омут кинешься.
И все же Логов надеялся, что Малявин рассеет его подозрения.
Нервозность доктора осыпала их крючками вопросов:
– А почему вы спрашиваете? В чем вообще дело? Вы в чем-то подозреваете Светлану Георгиевну? Я не понимаю, почему мы разговариваем за ее спиной?
Терпеливо выждав, пока поток иссякнет, Артур дружелюбно предложил:
– А хотите, я официально вызову вас? Если такая беседа вызывает у вас отторжение… Может, в комнате для допросов вам будет уютнее?
Карандаш выскользнул из пальцев… Малявин придавил его к столу, точно тот собирался укатиться. В водянистых голубых глазах мелькнул неподдельный ужас: «За что?!» Артур смотрел на него, улыбаясь почти с нежностью, а Сашка, сидевшая сбоку от них на кушетке, прикусила губу, чтобы не расхохотаться.
– Я не понимаю… Чего вы хотите? Я же все уже сказал вашему коллеге.
Логов слегка подался вперед, снизу поймал его взгляд:
– Все? Вы уверены?
Доктор тяжело засопел:
– Я знаю, что вы сейчас делаете… Как это у вас называется? Берете на понт.
Обиженно выпятив губы, Логов покачал головой:
– Это не у нас, это у вас – преступников – такой жаргон!
– Я вам не преступник! – взвился Малявин. – Я ничего противоправного не совершал.
– А лжесвидетельство? Это уголовно наказуемо.
– Но я… Я…
Артур заботливо покачал головой:
– Спокойнее, Петр Николаевич. Знаете, почему вы так нервничаете? Потому что врете. Правду говорить легко и приятно. Вы же читали?
Скользкий карандаш так и норовил снова выпасть из пальцев:
– Что? О чем вы?
– Булгакова.
– Что вы от меня хотите?! – на лице Малявина застыло умоляющее бульдожье выражение, и Логов едва удержался, чтобы не погладить его по голове.
«А не слышны ли наши голоса за стеной?» – поднявшись, он постучал по противоположной Светланиному кабинету стене. На звук она была кирпичной, да и санаторий построили в пятидесятых, когда дома сооружали на совесть. Вряд ли Светлана могла подслушать…
И Петр Николаевич разгадал манипуляции Логова: скомканное страхом лицо слегка разгладилось. По комнате, как облачко освежителя, распространилось облегчение: «Она не узнает».
Вернувшись к столу, Артур посмотрел на него уже серьезно:
– Слушаю вас.
– Я сказал правду по поводу того… первого дня…
– Второго июля, – уточнил Логов.
– Ну да. Светлана Георгиевна действительно помогала мне с документами.
«В то время, когда убили Пашку… Значит, не она?» – Артур едва не заскрипел зубами: от себя он не скрывал, что был бы только рад, если б Светлана оказалась единственной виновной в этом деле.
– А с одиннадцатым числом что?
Взгляд Малявина метнулся в сторону:
– Она попросила… Сказала, что вы хотите все свалить на нее. Мол, настоящие убийцы – ваши друзья, их вы не тронете. А ее сделаете козлом отпущения. Это ведь несправедливо!
– Еще как, – согласился Артур. – Только я никогда так не поступаю. Верите вы или нет, но я честный коп. И я посажу именно того, кто виновен.
«Рано обрадовался», – добавил он уже про себя, заметив, как просветлело лицо физиотерапевта. И осторожно предположил:
– То есть вы решили выручить коллегу, создав ей алиби… Петр Николаевич, вы влюблены в Светлану?
Тот слегка шарахнулся, и черты его снова окаменели:
– А? Нет! Что вы… Ничего подобного, я женат.
– Ну, это не аргумент…
– Но мы действительно… никогда!
– Вот сейчас я вам верю, – кивнул Артур. – Что же позволяет Светлане Георгиевне держать вас за… горло? Вы ведь не можете ей отказать, правда? Почему? Она знает какую-то вашу тайну?
По бледной коже расползлись пунцовые пятна, тонкие губы задрожали:
– Не тайна… Просто недоразумение.
Логов смотрел на него так доброжелательно – невозможно отказать такому человеку. И Петр Николаевич пробормотал:
– Это связано с медицинскими страховками…
– Не бойтесь, за это я вас не прижму. Меня интересует только убийство. Вы проворачивали какие-то махинации, а Светлана обо все догадалась?
– Сын женился, им срочно нужен был первый взнос на ипотеку, – пробормотал Малявин. – Сами знаете, какая у нас зарплата.
Пропустив это мимо ушей, как и обещал, Артур проговорил:
– Значит, в день убийства свекрови и свидетельницы Светланы на работе не было…
– Двоих?! – ужаснулся доктор и перешел на сиплый шепот: – Светлана расправилась сразу с двоими?!
– Я этого не говорил, – остановил его Артур. – Я только заметил, что такая возможность у нее была. Как и у некоторых других заинтересованных лиц.
Продолжая говорить, он подошел к окну: парковка отсюда была не видна. Малявин не мог ни подтвердить, ни опровергнуть: уехала ли Светлана в тот день на такси или находилась на территории санатория. За стеклом лениво покачивала длинным веером лохматая пальма, равнодушная к человеческим страстям. А в узких прорезях безмятежно синело море, и не такое повидавшее…
За его спиной зачастил Малявин:
– Значит, вы еще не… У вас нет доказательств? Тогда я должен
